– Вот что произойдет на Земле. Его атака будет полной неожиданностью. Его заметят, да! Но он приземлится почти одновременно с тем, как его увидят. У них не будет времени активировать силовое поле.

– Шеф, но я не понимаю, как вам удалось догадаться, просто увидев его вспышки?

– С помощью уравнения Лоренца, о котором я тебе говорил раньше. Секунда в системе, движущейся со скоростью света, кажется бесконечно долгой для стороннего наблюдателя, которыми мы являемся, по сравнению с полетом Армитажа. Его реактивные двигатели, по его словам, взрываются с интервалом в секунду каждый. Но для нас, наблюдающих за ними отсюда, это всего лишь один взрыв, который, кажется, длится вечно. Только тот факт, что ты заметил крошечное мерцание, указывает на то, что он еще не достиг скорости света.

Внезапно Ганнер сказал:

– Но, шеф… он уменьшился, как вы и говорили раньше?

– Да, и это только усугубляет ситуацию. Его корабль, насколько нам известно, сократился до точки, приближающейся к бесконечности. Это затрудняет его обнаружение.

Ганнер щелкнул пальцами.

– Ну, черт возьми, о чем мы беспокоимся? Если он и его корабль так законтрактованы, они все уже раздавлены насмерть, не так ли?

– Вовсе нет, стрелок. Видишь ли, теперь у них своя система. Внутри этой системы все по-прежнему выглядит нормально. Они видят, что снаружи вселенная – единое целое, а внешнее время – бесконечно медленное. Внутри своих границ жизнь протекает вполне нормально.

– Тогда что мы можем сделать?

– Боюсь, что ничего. Армитаж оправдал свое хвастовство. Он был прав, Земля уязвима для того, кто сможет преодолеть его силовое поле. На земле будет новый диктатор. Первый более чем за сто пятьдесят лет.

– Что ставит нас в ряды лузеров – мрачно сказал Ганнер. – В глазах рыжего промелькнуло злобное выражение, когда он сказал, что увидится с нами позже.

Ганнер встал и расправил мощные плечи.

– Что ж, если мы ничего не можем сделать, значит, ничего не можем. Но давайте-ка подлечим ваши обожженные ноги, пока Армитидж не вернулся, чтобы снова их прижечь.

Он повернулся спиной к лейтенанту и присел.

– Забирайтесь на меня, шеф. Я отнесу вас в башню и окажу первую помощь.

Ки Барлоу забрался на спину своему помощнику и все еще что-то бормотал, когда Ганнер нес его по проходу:

– Если бы только я мог усовершенствовать это мое изобретение. Я сказал, что оно не имеет практической ценности, Ганнер. Но вот место…

Они добрались до камбуза и лестницы Якобсона. Ганнер схватился за перекладины.

– Мы поднимаемся! – сказал он.

На четвертой ступеньке он стал запыхаться. На седьмой – вспотел. Когда они добрались до верхней палубы, он бесцеремонно сбросил своего старшего офицера со спины и пропыхтел:

– Эй, а вы не пушинка! Что нам нужно в этой дыре, так это эскалатор!

– Согласен, Ганнер. – Барлоу слабо улыбнулся, но затем внезапно его глаза вдруг широко распахнулись. – Что? Провтори что ты сказал?

– Я только сказал… – снова начал Ганнер.

Но Барлоу его не слушал. Лейтенант полз на четвереньках к столу, который он использовал в качестве верстака, а в его глазах было странное, дикое выражение, когда он рылся в ящиках в поисках бумаги и карандаша.

– Неважно! – крикнул он. – Я знаю, что ты сказал. На задних лапах! Эскалатор! Ганнер, к черту эти ноги! У меня есть идея! Ключ, который я так долго искал! Еще есть шанс победить Рэда Армитажа!

– Шеф?

– Да, Ганнер.

– Послушайте, шеф, как насчет того, чтобы позволить мне привести в порядок ваши ноги? Разве они не болят?

Рубашка лейтенанта Ки Бафлоу прилипла к спине от пота, но на его губах играла улыбка.

– О'кей, Ганнер. Думаю, так оно и есть, но я слишком занят, чтобы думать о них. Подойди, я буду печатать свое сообщение на Землю, пока ты будешь «чинить» мои ноги.

– Конечно, шеф, – сказал Ганнер с облегчением и подошел к аптечке.

В течение последнего получаса в рубке управления плавучего маяка кипела бурная деятельность. Некоторое время лейтенант Ки Барлоу лихорадочно строчил в блокноте, производя ряд загадочных вычислений, которые Ганнер даже не пытался понять. Закончив, наконец, свои расчеты, Барлоу начал отдавать быстрые приказы своему помощнику. Не понимая причин своих действий, Ганнер слепо повиновался, подключая, сваривая и спаивая вместе части оборудования, которое было частью предыдущих экспериментов Барлоу.

Под его руками образовался любопытный лабиринт. Теперь Барлоу хлопотал над этим, как наседка. Его руки вносили последние коррективы. Теперь он подготавливал сообщение для передачи специальным кодом Космического патруля. Он подключил телеграфный ключ к своему необычному прибору, а затем начал стучать.

Пока пальцы Барлоу нажимали на кнопку, стрелок промыл и перевязал обожженные конечности офицера. К своему глубокому удовлетворению, Ганнер обнаружил, что раны были не столь серьезными, сколь болезненными. Через пару недель о визите Армитажа будут свидетельствовать только белые шрамы.

Барлоу закончил простукивать, закрыл выключатель и откинулся на спинку стула. Ганнер улыбнулся.

– Так лучше, шеф?

– Намного!

– Хорошо! Тогда, может быть, вы расскажете мне, что, черт возьми, мы тут делали? – спросил Ганнер.

– Что ты делал, Ганнер? Ты сделал всю работу.

– Да. – фыркнул старый стрелок. – Робот тоже делает свою работу, но не знает, что делает.

– Что ж, ты заслуживаешь большего уважения, потому что в данном случае ты даже подал идею.

– Я?

– Да, когда пошутил насчет «обратной связи» и «эскалатора». Видишь ли, Ганнер, все это время я пытался изобрести способ более быстрой передачи сообщений на Землю. Я использовал глупый принцип обратной связи и у меня была какая-то смутная идея послать двойной электрический ток и заставить первый сигнал передавать второй. Это было бесполезно. Я просто запускал электрический ток на спине. Когда один человек несет другого на спине, их общая скорость равна скорости, с которой передвигаются ноги того, кто несет. Мой дополнительный ток просто передавался по первичному источнику, который не обеспечивал ему путь.

– А при чем тут эскалатор?

– Это, – объяснил Барлоу, – было подсказкой. Когда человек поднимается по движущемуся вверх эскалатору, он получает суммарную скорость своего движения эскалатора. Это был принцип, который ты мне предложил. Я должен был сам до этого додуматься. Это принцип групповой скорости.

Групповая скорость встречается во многих явлениях, связанных с рентгеновскими лучами и дифракцией. По сути, это сигнал, посылаемый по уже существующей серии световых волн. Вы можете послать сигнал по веревке быстрее, чем вы можете бросить веревку. Вы можете передать сигнал по проводу быстрее, чем сможете его донести. Так же точно вы можете направить луч света вниз, используя вот это… – Барлоу постучал пальцем по прибору, лежащему перед ним, – Этот прибор можно назвать «модификатором групповой скорости» превышающим скорость света. Ты понял?

– Я пытаюсь, – признался Ганнер. – Но как насчет переносчика? То бишь эскалатора?

– Посмотрит туда. – Сказал Барлоу. И Ганнер безучастно уставился в указанный иллюминатор. – На Плутон?

– Нет, Ганнер, на зеркало! – В голосе лейтенанта по слышался восторг. – Чтобы усилить мои вторичные волны и превысить скорость света, мне сначала нужен был первичный источник, постоянный, непрерывный световой луч, направленный на Землю. И зеркало – это именно то, что нужно! Его гелиографический луч работает непрерывно, потому что Солнце работает непрерывно, и в течение многих лет получая непрерывный световой луч от зеркала. Установленный световой луч от зеркала к Луне является моим носителем. По этому мосту мое послание на Землю теперь передается со скоростью, которая в два раза превысит скорость света! Примерно 372 000 миль в секунду!

Ганнер сглотнул и произнес слабым голосом:

– Ки… как скоро мы узнаем, работает ли эта чертова штука? И… у вас есть сигарета?

Лейтенант Барлоу протянул ему пачку.

– Мы узнаем, – серьезно ответил он, – через шесть или семь часов.

***

Радист на Лунной-1 откинулся на спинку стула. День выдался ленивый. Его смена должна была закончиться через час и он уже начал строить планы на период своей свободы: вернуться в казарму, принять прохладный душ, а потом, может быть, поиграть по тарелочкам в клубе молодых офицеров, как вдруг он услышал звук шагов снаружи и внезапно очнулся от своих грез.

Это, должно быть, старина Ноузи, передозировщик, проводил очередную инспекцию. Он включил приемник и начал крутить диск, показывая, что занят, на случай, если дверь откроется. Дверь действительно открылась. Голова старого любознайки подозрительно просунулась внутрь.

– Что новенького, Спаркс?

– Ничего, сэр, – ответил оператор. – В эфире ничего, кроме… – Он внезапно замолчал, его глаза расширились, а затем его пальцы метнулись к панели управления и включили питание на максимум. Он крикнул:

– Эй!– Старый Проныра шагнул в комнату. Главный врач ничего не понимал в радиопередачах, но он знал, что, должно быть, происходит что-то необычное, раз Спаркс так себя ведет. По комнате с треском пронеслись кодовые сигналы. Стрелки приборов прыгали на приборной панели, как дикие звери.

– В чем дело, Спаркс?

– Заткнись! – азартно взревел Спаркс. Его пальцы с молниеносной скоростью забегали по листу бумаги. – Эти чертовы сигналы поступают так быстро…

Сообщение закончилось и Спаркс посмотрел на него с ужасом в глазах. Затем он рывком открыл Луна – контроль Земли и начал орать во весь голос: «Экстренный вызов. Луна вызывает Землю! Очистите все линии! Очистите все линии! Луна вызывает Землю! Луна вызывает Землю… – взвизгнул тот

***

Местный военный инженер О'Хара в Нью-Йорке, увидел перед глазами красный огонек. Он подключился и прохрипел:

– Это Нью-Йорк! Продолжайте!

Голос отдавал быстрые команды. Брови инженера О'Хары чуть не полезли на лоб, но его голос не изменился ни на йоту. Он деревянным голосом повторил:

– Немедленно включить все устройства. Очень хорошо, сэр!

Он потянулся вперед и повернул выключатель перед собой. Ток поднялся и загудело вокруг Нью-Йорка противоракетное силовое поле. В то же мгновение десятки тысяч других местных жителей наклонились вперед, чтобы щелкнуть выключателями. Земля превратилась в шар, заключенный в дрожащую сферу энергии…

В рубке управления своего космического корабля, Рэд Армитидж взглянул на свои часы и на его губах появилась легкая улыбка. Он сказал своему пилоту:

– Еще три секунды!

– Три секунды! Да, сэр!

Армитидж повернулся к своему спутнику.

– Наши люди получили инструкции?

– Да, сэр.

– Очень хорошо! Проследите, чтобы они их выполняли.

Он снова взглянул на свои часы, а его улыбка стала шире. Мечта о мировой империи, о всемирном владычестве была совсем рядом.

«Изгнанник, – размышлял он, – который стал императором! Это скоро сбудется!»

Затем он обратился к своему пилоту:

– Отключите питание еще на секунду!

– Да, сэр, – ответил пилот.

– Еще секунду…Вот и все.

Внезапно в районе Земли вспыхнула ослепительная вспышка. На мгновение небо озарилось лучами мерцающего света. Люди на мгновение подняли удивленные головы, а затем продолжили свою повседневную работу. Лишь немногие осознавали, что далеко вверху, в тропосфере, где Земля поддерживала свой силовой щит, мечта о мировой империи разлетелась на миллион пылающих осколков…

***

На борту плавучего маяка за Плутоном сидели двое мужчин и, затаив дыхание, слушали радиограмму с далекой Земли, которая неслась через четыре тысячи миллионов миль космического пространства. Сообщение было зашифровано, но, когда оно дошло, лейтенант Ки Барлоу перевел это для своего ассистента.

– …мне не терпится узнать больше, – говорилось в конце послания, – о вашем новом изобретении, которое предотвратило эту катастрофу. Космический патрульный катер немедленно отправляется на Плутон. Как только он прибудет, вы передадите свой пост лейтенанту Джеймсу Фарагону и немедленно отправитесь на Землю. От имени всей Солнечной системы мы выражаем вам признательность за ваши блестящие усилия!

– И так далее, и тому подобное…, Ганнер, старый ворчун, мы с тобой большие шишки отныне! Как тебе такое?

Ганнер заерзал.

– Они говорили про вас, значит ли это меня тоже?

Барлоу сурово ответил:

– Куда я, туда и ты, старая стрелковая макака!

– Похоже на то. – Ганнер Маккой удовлетворенно вздохнул.

– В таком случае, – сказал он, – О'кей! Шеф, я когда-нибудь рассказывал вам о том случае, когда на нас с Джо Макгерком напала банда роллеров на солнечной стороне Меркурия?

– Ты рассказывал, приятель, много раз…