Цитаты из книги «Самооценка: шесть столпов фундаментального счастья»

Печальная истина заключается в следующем: любой, кто добивается успеха, рискует стать мишенью для неудачников. Те, кто ничего не добился, часто завидуют победителям, потому что чувствуют себя оскорбленными. Тот, кто несчастлив, завидует и обижается на счастливчика.

Когда с блоком сражаются, он становится сильнее. Когда его признают и принимают, он исчезает, потому что для его существования требуется противник.

Зачастую, в полной мере испытывая и принимая негативные чувства, мы становимся способны избавиться от них; они сказали свое слово, а затем покинули центр внимания.

Не практикуя самоутверждение, мы остаемся не участниками жизненного процесса, а только наблюдателями. Здоровая же самооценка побуждает покинуть ряды зрителей и выйти на арену, не боясь вызвать неодобрение.

Самопринятие желает получить ответ на вопрос «Почему?». Оно желает знать, почему нечто неверное или недостойное ощущалось как желательное, адекватное или даже необходимое в момент совершения.

«Я буду ценить себя, относиться к себе с уважением и отстаивать свое право на существование». Это первичный акт самоутверждения — почва, на которой растет и развивается самооценка.

Порой можно слышать, как человек говорит: «Я так многого добился. Почему я не испытываю гордости за себя?». Хотя причин, по которым человек не радуется своим успехам, может быть несколько, полезно задать ему вопрос: «А кто выбирал вам цели? Вы или чей-то “важный голос” внутри вас?». Ни гордость, ни самооценка не способны питаться второсортными ценностями, не отражающими нашего истинного «я».

Это уверенность не в том, что нам под силу разрешить любую жизненную проблему, а в том, что мы в принципе способны научиться всему необходимому и готовы применить свои умения и навыки, чтобы справиться с задачами и вызовами сообразно собственным ценностям.

В работе над самооценкой нужно осознавать две опасности. Первая — это избыточно упрощенное понимание здоровой самооценки и вытекающая отсюда склонность утолить эту потребность быстрыми ответами и легкими решениями. Вторая — это искушение впасть в некоего рода фатализм или детерминизм, предполагающий, что наша судьба определяется (навсегда?) первыми годами жизни и мало что может ее изменить, кроме, возможно, десятилетий психотерапии. Обе точки зрения толкают человека к пассивности, сжимая границы возможного.

Намерение или стремление, о котором мы говорим, выражается в следующих вопросах: отдаю ли я отчет в своих чувствах в каждый конкретный момент? Осознаю ли, какими побудительными мотивами продиктованы мои действия? Отмечаю ли согласованность чувств и действий? Знаю ли, какие нужды или желания пытаюсь удовлетворить? Знаю ли, чего действительно хочу от конкретных взаимоотношений с другим человеком (а не то, что мне, по моему мнению, «следовало бы» хотеть)? Знаю ли я, зачем живу? Чем обусловлена программа моей жизни — следованием общепринятым постулатам или собственным выбором? Знаю ли я, что делаю, когда нравлюсь себе и когда нет?