– Ты что, совсем сбрендил от голодухи? Они сами поехали. А Катерина с ними попросилась. А я вот с тобой осталась. А могла бы тоже поехать! – Сказала Любаня.

Она проводила мечтательным взглядом удаляющийся поезд.

Троица наполнила холодной колодезной водой бутылки, вволю напились, а остатками воды умылись.

– Что дальше – то будем делать, друзья? Долго мы без еды не выдержим. К тому же крышу над головой надо искать. Страшно здесь. У нас лучше! – Сказала Надежда.

Пока они стояли, озираясь по сторонам и не могли решить, что делать, подоспел конный отряд красных. Тусовавшийся на станции народ поспешил стать незаметным, рассосался, кто куда. Люди опасались попасть под ноги взмыленным беспокойным коням и под горячую руку бойцам.

– Вот он, товарищ командир! – Показал на Вовку один из бойцов – тот самый мужичок с бомбой. Ещё нашим сказался, контра недобитая!

– Кто такие? – Строго выкрикнул командир, гарцуя на статном потном коне.

Он то и дело подпускал коня совсем близко, грозя затоптать несчастных путешественников.

– Мирные жители из Заимки!

– Семён, погляди, это ваши? – Приказал командир, пристально изучая их испуганные лица.

– Не было у нас таких отродясь! Бабёшеньки ещё ничего, можно взять. А этот дурачок ни к чему! – Оценил Семён.

– Приблудные, стал быть. Ну что же, так и порешим. Контру – в расход! Женщин определим в госпиталь. Пусть за ранеными ухаживают. Вон они какие справные! – Решил командир.

– Это мой муж. Он не виноватый. За что его убивать? – Смело вступилась Любаня.

– Другого найдёшь, ещё лучше! – Отрезал красный командир и ускакал.

Вовку, орущего и плачущего, связали по рукам и повели куда-то. Причитающую Любаню и испуганную Надежду посадили на телегу и повезли в неизвестном для них направлении. Очень боялись несчастные женщины, что беспредельщики станут глумиться над ними. Но ничего подобного не произошло. Как оказалось, дисциплина в отряде была на высоте. Бойцы своего командира уважали и боялись и приказы старались выполнять в точности.

* * *

Их определили санитарками в местную больницу. Здесь вперемежку лежали раненые и больные. Работы оказалось много. Кровь, вонь, стоны раненых, стирка и мытьё полов, стрижка вшивых волос – всё это являлось сущим адом.

Питание очень плохое, условия проживания и отдыха ещё хуже. Через неделю Надежду и Любаню шатало. И однажды, когда выдалась пара свободных часов от работы, они пошли в лес, рискуя собственной головой и честью. Хотелось вдохнуть чистого свежего воздуха и привести мысли в порядок. Выбрали укромное местечко в ямке среди густого подлеска и уснули сладким сном праведниц…

* * *

Разбудили их горячие лучи солнца, проникшие сквозь кроны деревьев. Яркая синева неба переливалась дрожащим знойным воздухом.

– Слышь, Любаня, жара и сюда добралась! – Надежда села и посмотрела заспанными глазами на подругу по несчастью.

– Ага! Сколько мы, интересно, здесь проспали? Идти надо на боевой пост, а то не сносить нам головы по законам военного времени.

Женщины выбрались на дорогу. Мимо них проехала белая иномарка. Потом промчался скутер с пацанами в блестящих шлемах. Санитарки остановились, поглядели друг на друга и закричали, запрыгали, как девочки. Потом бросились обниматься от переизбытка чувств.

– Мы вернулись!

– Сколько времени сейчас, а, Любаня? Впрочем, не всё ли равно? Бежим на вокзал!

Они торопливо зашагали к железной дороге. Госпиталь находился далековато от неё. Это от старой узкоколейки. А современная дорога ещё чуть дальше.

– У тебя наши деньги с собой? – Надежда пошарила по своим карманам. Достала из них черепаховый гребень и часы – луковицу на серебряной цепочке.

– Ну надо же! Заворовалась на старости лет! Раненого повезли на операцию, а он мне свои часы на сохранение отдал. Ох, как нехорошо вышло!

– Теперь уже не вернёшь. На память себе оставь или сдай в антикварный магазин. Зарплату мы от них не получили! А у меня кроме пудреницы с зеркалом ничего! Ой, а мои 150 рублей в этой пудренице! Живём! На электричку теперь у нас деньги есть!

Любаня шла легко. За неделю мытарств она похудела, живот подтянулся.

– Как ты думаешь, мой Вовка тоже живой и ждёт нас на вокзале или…

– Никаких «или»! Должен быть жив. Мы же не из их времени! – Категорично заявила Надежда.

– Время. А сколько людей пропадает и найти их вообще никогда не могут?

– А ты всё же, Любаня, своего Вовку любишь?

– Любишь или нет, а привычка. Он, конечно, умом не блещет. Но дети связывают. Он сам не вредный и руки не распускает, как первый муж. Деньгами я тоже распоряжаюсь, как хозяйка. Я раньше всяко думала; уйти или нет от него? Сама я тоже незавидная невеста. Так, пузо на ножках. А дети чужие кому нужны? – Призналась Любаня.

* * *

Вовки на вокзале не оказалось. Любаня сильно расстроилась и погрустнела. Они купили подорожавшие вдруг билеты и через час объявили посадку на их электричку. Налегке, без сумок и вёдер, женщины сели в неё и благополучно на этот раз доехали до родной Заимки. Иногда, правда, с опаской поглядывали в окна на предмет изменения. Проплывающей мимо картины. Знакомых они не встретили.

На своём переезде сошли на платформу.

– Ну вот мы и дома! – Сказала Надежда и перекрестилась, чего раньше никогда не делала.

– Лю-юба-а! – Раздался крик, полный такой тоски и радости, что женщины замерли на месте. Они медленно обернулись. От остановки к ним торопился Вовка. Он упал на колени перед женой и, обняв её ноги обеими руками, затрясся в рыданиях.

– Живой, мой дурачок! – Ласково приговаривала Любаня, глядя сквозь пелену слёз куда-то вдаль на железную дорогу. Она гладила его по голове, как ребёнка.

Проревевшись, Вовка утёр себе лицо рукавом и встал на ноги. Он расцеловал жену в тугие щёки. Затем подошёл к Надежде и подал ей руку. Крепко пожал ладонь.

– С возвращением вас домой! Тебя, Надя, тоже ждут. Дочь пустила квартирантку в твой дом и та приглядывает за порядком.

– Какие ещё квартирантки? Ты, чего несёшь, Вовка? Нас всего неделю не было! – Воскликнула та.

– Как же неделю! Пять лет вас не было! Я свою Любаню каждый день ходил встречать! – Вовка опять всхлипнул, но уже без слёз и с обожанием поглядел на жену. Взял её под руку. – И дождался ведь! Сейчас всё будет по-другому, Любаня. Я многое после расстрела понял. Пить совсем бросил!

– Да ладно! – Недоверчиво протянула жена.

– Вот придём домой, у кого хочешь спроси! Ей-Богу не вру! – Побожился Вовка.

Он еле поспевал за Надеждой, которая так припустила к своему дому, услышав про пять лет и квартирантов. На развилке она обернулась и сказала.

– Увидимся ещё!

Оставшись одни, супруги пошли медленнее. Стали встречаться местные жители. Одни, которые помоложе, проходили равнодушно мимо. А те, что в годах и хорошо знали парочку, делали большие глаза и пытались приступить к расспросам о том, где Любаня пропадала.

* * *

Отвечал всем Вовка.

– Потом. Без комментариев!

У магазина супруга остановилась.

– Вовка, у тебя деньги есть?

– А как же? Пошли, купим, что хочешь!

– Очень хочу. Я голодная, как волк, после этого путешествия! Хочу мороженое, колбасу и квас.

Купив, на что указала Любаня, супруги отправились домой, где теперь никто не помешает поговорить о том, как они жили в разлуке.

* * *

В доме, что было полной неожиданностью для хозяйки, царили чистота и порядок.

– Дети, наверное, приходят убираться?

– Сам! У них своих дел по горло. Что, я немощный совсем? Каждое утро готовлю обед. Картошку с мясом будешь? – Предложил Вовка, улыбаясь во весь рот.

– Ещё спрашиваешь! Разогревай и ставь чай покрепче. Я пойду сполоснусь и переоденусь.

Когда посвежевшая и с мокрыми чистыми волосами, Любаня вернулась из бани, стол был накрыт, как на праздник. Вовка тоже переоделся в парадную одежду. Он подошёл к жене, крепко обнял её и уткнулся лицом в волосы, вдыхая забытый запах любимой.

– Закрой глаза! – Попросил он.

– Ты чего придумал?

– Не бойся. Закрой!

– Ну закрыла…

Любаня почувствовала, как тёплые руки мужа скользят по её шее. И это было приятно. Его сосредоточенное дыхание – сопение щекотало ей ухо.

– Открывай!

– Ух ты, медальон! И красивый какой! Скажи ещё, что золотой?

– Ну не медный же! А куплен на ту мелочь, что мужик с бомбой мне отсыпал. Твой знак Зодиака – золотая рыбка. И цепочка тоже золотая. Тебе понравилось?

– Очень! Это первая такая вещь в моей жизни. – Любаня поцеловала мужа.

Они с аппетитом приступили к обеду.

– Мне одному не сильно хотелось есть. – Признался Вовка и спохватился. – Надо же детям позвонить!

– Подожди. Узнают часом позже. Взрослые уже. Расскажи сначала, что с тобой произошло! Как повели тебя на расстрел красные? – Попросила Любаня. Она обняла кружку с горячим чаем двумя ладонями, словно замёрзла. Приготовилась слушать. Вовка утёр ладонью губы и положил руки на свои колени.

– Они там, как обдолбанные, ничего не понимают! На расстрел повели двое с ружьями. Даже руки мне связали. Я так понял, что не очень – то им хотелось меня убивать. Стал просить, чтобы отпустили. Объяснил, что не виноват. А они одно заладили:

– У нас приказ. Не выполним, самих к стенке поставят.

Привели к яме. Поставили лицом к ней. А я повернулся снова. Надеялся, что не смогут выстрелить, если я им в глаза буду смотреть. Но то ли от слёз у меня голова закружилась и разноцветные огоньки в тумане поплыли. Накрыло меня с головой. Я ещё успел услышать голоса как будто издалека.

– Панкрат, что творится – то? Я его плохо вижу. И всё. Отключился напрочь…

Очнулся уже ночью, потому что замёрз. Встал и первым делом ощупал себя на предмет сохранности. Вроде весь целый. Дырок нет. Только холодно. Зуб на зуб не попадает. Огляделся кругом. Вдалеке со стороны станции огни горят. Подумал, что и у них электричество имеется. Надо уносить ноги, пока никто не видит!

И пошёл вдоль насыпи по железке в сторону нашей Заимки. Иду и радуюсь, что живой. Только о тебе переживаю.

– Ты потом меня искал?

– Конечно! Сколько раз один в Вагай ездил. И с ребятами тоже. Милиция в розыск тебя объявила. Меня тоже сначала искали. Я же только в сентябре заявился. Они уже тогда всех нас искали!

– Надо же, какую штуку время с нами сыграло! – Покачала головой Любаня.

– Иду я. Смотрю – товарняк прошёл. Потом пассажирский поезд. Вроде наши, современные. А сам не верю. Шпалы тоже бетонные, а не деревянные. Потом вижу, что ремонтники стоят на железке. Я к ним. Спрашиваю.

– Мужики, какой сейчас год идёт?

Они смеются.

– Во допился! Даже год забыл!

Я и дыхнул на них.

– Трезвый я. Меня сейчас красные в 1921 году расстреливали.

Они заржали, как жеребцы. Долго хохотали. Некоторые даже до слёз.

– А зелёные чёртики с тобой не разговаривали?

– Ну я вижу, что это наши железнодорожники и поесть у них попросил. Накормили и горячий кофе из термоса налили. Потом до Заимки довезли. Спасибо им!

– А дети поверили в твою историю?

– Никто не верит. Ни соседи, ни милиция. Даже предлагали полечиться в больнице. Но дети не захотели отдавать. Сказали, что отец у нас всю жизнь такой – с придурью.

– Что есть, то есть. Сейчас и меня будут пытать не хуже! – Вздохнула Любаня.

– А Катерина объявилась? – Вспомнила она.

– Нету до сих пор. В её квартиру мать переехала. Старуха ещё крепкая, в уме. Сказала, что до конца своей жизни будет ждать дочь. И мне говорила, чтобы надеялся.

– Она, кажется, в Тюмени с сыном жила. Вернее сын у неё в квартире проживал вместе со своей семьёй. Сейчас он, наверное, радуется, что хозяином остался! – Рассуждала Любаня.

– Как ты думаешь, мне пенсию за прошедшие пять лет отдадут? – Спросила она супруга.

– Должны по идее. В понедельник можем в город в Пенсионный съездить. Узнаем! – Предложил Вовка.