Цитаты из книг автора «Наталия Волкова»

семью свою он точно защитит. А раб ничего не может.

Хм… А что, обычным правителем стать нельзя? – спросил Даня. – Нет, только тираном или рабом.Воцарилась тишина.– Интересно, – улыбнулся Яков Семенович и сел.– Но ведь можно стать хорошим тираном! – снова заговорил Даня. – Ну, жестоким, может, но не убивать.– Где ты видел хороших тиранов? – накинулась на него Соня. – Тиран, он и в Африке тиран.– Но ведь тиран имеет выбор, да? – в своей манере спросила Танечка. – Он может убить, а может не убить, а у раба никакого выбора. Не, тираном лучше.– Ром, а ты? – я взглянула на одноклассника. – Наверное, тиран, – неуверенно отозвался тот. – У него деньги, власть. Он может, конечно, кого-то тиранить, но кому-то может и помочь. И

Я со вчерашнего дня читала «Пятую печать» и, хоть в книжке почти не было никаких описаний героев, а сплошные диалоги, живо представляла себе и часовщика Миклоша Дюрицу, и столяра Ковача. Пока я писала про Миклоша, в голове все вертелась загаданная им загадка… Под конец сочинения явился Виталик. Он не острил и не хохмил, как обычно, сказал сухо, что пришел, чтобы обсудить план действий. Он ведь Шерлок Холмс, как-никак.

Не все могут спокойно воспринимать критику, – бесстрастно сказал он. – Я показал Виталию некоторые нестыковки в тексте, а он занервничал. Но мне кажется, он сейчас остудится немного и вернется.

Мы с Ромой встретились у школы и теперь вместе шли на субботний клуб. В расследовании мы так и не продвинулись, но, если завтра я поеду с Ромой в Воронеж, можно попробовать отыскать Тонину подругу. Конверт с адресом прабабушка нашла, так что останется только выйти на нужную улицу, а судя по всему, она была как раз рядом с больницей.

По дому забегали солдаты и чуть ли не под конвоем вывели мою жиличку. Потом брат и с прокуратурой договорился, чтобы они меня больше не трогали. Его послушали, он же герой! Вот только тетку отстоять не удалось, так она и отсидела пять лет ни за что. Я тогда пообещала себе, что не буду людям так вот слепо верить, и тебе поэтому говорю, Стаська: думай побольше о себе!

к брату и испуганно зашептала, залепетала всю историю про жиличку из Сибири, про тетку в тюрьме, про вызовы в прокуратуру. – Я дура, Вань, знаешь, какая ду-у-у-ура, я боялась одна в доме, а вдруг фрицы опять… – и Тоня завыла на плече брата.

А мама – через три месяца от тифа. У нас тут эпидемия началась, нас с Николкой тетя Оля сразу к себе забрала, так что мы с мамой даже не повидались.

Папу – миной, у нас во дворе. Он на крыльце еще постоял, крикнул мне оттуда: «Не забудь только про Николку, а то я тебя знаю, покорми!», – а через минуту рвануло. Он весь целый был, только один осколок попал. Прямо в сердце…

Перед девочкой застыли две фигуры: молодой подтянутый рядовой поддерживал седого человека, капитана, кажется, который еле держался на ногах: одной рукой он опирался на солдата, другой схватился за забор, голова опущена. Но тут он поднял глаза, откинул челку со лба, и стало ясно, что этому «старику» не больше двадцати пяти лет: лицо у него гладкое, без морщин, глаза живые. Только сейчас он смотрел перед собой так, что казалось, весь его мир сотрясся и он пытается удержаться на твердой земле и не провалиться в пропасть, открывшуюся прямо перед ним.