Утро в школе начиналось со взаимного разглядывания. Облачение и прическа зависели от фантазии участницы и размера кошелька ее родителей. От хорошего вкуса это, к сожалению, никак не зависело. Вынужденные соблюдать в школе подобие формы (светлый верх, темный низ), девушки старались превзойти одна другую в кудрях, макияже, блискучей бижутерии. Да так, что в глазах пестрело дикой радугой.

Конечно, Марина не участвовала в этом самодельном цирке. Любовное безумие охватило и Тамару, и Свету, они постоянно обсуждали невероятные преимущества нового одноклассника. Марина терпеливо слушала. Ей тоже нравился Федор, но не настолько, чтобы пускаться во все тяжкие. Кроме того, настоящая леди должна вести себя скромно. И сдержанно отвечать на знаки внимания, а не докучать другим ими.

Романтическое безумие (было бы хуже, если б царила весна) продолжалось пару недель. А потом новизна и связанная с этим ценность объекта поблекли, и постепенно сошли на минимум. Быстро возобновились прежние привязанности или возникли новые, и лишь неудачливые в любви девушки продолжали добиваться внимания Федора.

Сейчас, размышляя обо всем на твердой вибрирующей полке, Марина поняла, что это было яркое проявление «эффекта гало». Еще на первом курсе института преподаватель-психолог рассказывал изумленной группе, что иногда общее впечатление о человеке сильно влияет на восприятие его частных особенностей. И вот, привлекательный парень уже кажется невероятно умным, безгранично благородным… В общем, намного лучше, чем он есть на самом деле. Необычным и прекрасным, как популярная «звезда».

И если бы на месте Федора оказался кто-нибудь, менее уверенный в себе, то ему пришлось бы тогда нелегко. Но Федор спокойно перенес и прилив и отлив всеобщей любви. А потом обратил внимание на Марину.

Их дружба началась одним осенним вечером, когда девушка возвращалась домой из библиотеки. Она по своему обыкновению набрала слишком много книг. Марина несла перед собой раздувшуюся сумку, внутренне стеная. Сумка чуть ли не лопалась по швам, а сверху была открыта. Покоящийся на куче других книг Монтень (на обложке сборника своих произведений) с интересом разглядывал улицу. Погожий осенний денек сменился достаточно сухим вечером, поэтому опасности намокнуть у книг не было. Опасности потерять ручку у сумки тоже не было, потому что Марина держала ее на весу, прижимая обеими руками к груди. А вот у самой Марины опасность переутомить руки была. После переноски таким образом нескольких килограммов книг, выполнять хореографические упражнения становилось довольно болезненно.

Марина шла, ускоряя шаг, по темнеющей улице. Пыхтела, корила себя за безудержность и размышляла, можно ли назвать ее поступок «жадностью», или это все-таки «благородная жажда». Сзади приблизился какой-то человек.

– Привет! – окликнули ее.

Марина остановилась, и балансирующий на куче книг Монтень полетел на землю. Девушке на миг почудилось, что глаза его расширились от ужаса. А потом знаменитый мыслитель бесславно упал лицом в пыль.

Федор нагнал девушку и поднял с земли книгу.

– О, Монтень, – он протянул книгу Марине. Взять книгу было нечем, и Федор со словами «Давай, помогу», сунул книгу под мышку и забрал перегруженную сумку.

– Нехило, – улыбнулся он, впрочем, для него это была почти пушинка.

– Ты читал Монтеня? – наконец, смогла выговорить смутившаяся девушка, забирая мыслителя себе.

– Ну, я знаю, что это знаменитый французский философ. Особо не читал. Мама любила философию…

Марина уже знала, что мама Федора умерла несколько лет назад. Они продолжили путь; Марина несла в руках довольного Монтеня, а Федор – остальные книги.

– Ты всегда столько набираешь?

– Ну… да… иногда.

Марина не знала, о чем дальше говорить. Впрочем, одноклассник и не нуждался в какой-то изысканной беседе, просто молча нес сумку. Они шли сквозь березовую аллею, и под ногами шуршали пока еще золотистые листья. Было прохладно и свежо. Марина шла, опустив глаза, иногда кидая быстрый взгляд на спутника. Лицо того было задумчивым, взор устремлен вдаль.

Они дошли до ее подъезда. Федор даже донес сумку до ее квартиры на втором этаже. Марина поблагодарила за помощь, и пока она размышляла, пригласить ли Федора выпить чаю, тот попрощался и ушел. Потом Марина сообразила, что одноклассник нашел ее дом, даже не спросив об адресе.

Эта загадка скоро прояснилась. Оказывается, ему нравилось гулять в окрестностях, здесь городок заканчивался, и начинался сосновый бор. Федор несколько раз видел, как она выходила из подъезда, спеша на занятия балетом.

Федор часто приглашал одноклассников домой, пользуясь постоянным отсутствием отца. Но изредка предпочитал и одиночные прогулки. Позже несколько раз они случайно встречались на улице, когда Марина возвращалась с балета, и Федор провожал ее до подъезда «на всякий случай». Население городка составляло вряд ли четыре тысячи, преступности почти не было, но девушке было приятно такое внимание.

Однажды вечером, когда зима послала первый кусачий мороз, Марина наконец-то пригласила продрогшего знакомого согреться чаем. Мама деликатно не выходила из зала, плотно прикрыв заглушающую звуки дверь. Одноклассники чинно сидели на кухне, прихлебывая чай с малиной, и болтали о школьных делах. Марина чувствовала себя уютно в родных стенах. Раскрасневшись, она весело смеялась, не замечая, что Федор ею любуется.

С тех пор они часто встречались вне школы. Когда окружающие заметили их дружбу, конечно, не обошлось без обычных в таких случаях насмешек. Но Тамара привычно затыкала всем насмешничающим рты. Ей пришлось потесниться в сердце Марины, как и Свете. Но в то время Тамара сама была влюблена в некого юношу из параллельного класса. И, пребывая в розовом мире сладких грез, не возражала против подобного обстоятельства.

Одноклассницы были поражены такому выбору Федора, и даже слегка разочарованы. Кто такая Марина из 10-го «а»? Маленькая серая мышка с замашками тургеневской девушки. Тихая, скучная, усердная в учебе. Вежливая, да и только. Одноклассницы пожали плечами, и сосредоточились на более отзывчивых парнях. Но некоторые, особо упорные, так и продолжали заигрывать с Федором. Марина ощущала мучительные уколы ревности, но ее друга не в чем было упрекнуть. Он все также мило шутил и общался с другими девушками, предлагая при случае помощь, но сердце его принадлежало только Марине.

Они проводили вместе много времени. Смотрели у Федора дома фильмы на стареньком кассетном плеере, слушали музыку. Марина узнала много нового о роке и современной поп-музыке, а ее друг – о классике. Они по очереди брали в библиотеке книги, и бурно их обсуждали. Федор не любил философию и прочую «заумную», как он выражался, литературу, но с удовольствием читал американских писателей.

Родители Марины и, особенно, бабушка, поощряли такие отношения – парень казался «приличным», да и в долгосрочной перспективе это была бы удачная партия. Что думал отец Федора о Марине – неизвестно, потому что его почти не бывало дома. Лишь раз девушка столкнулась с ним на улице, и мужчина оглядел ее странным, задумчивым взглядом. На лице начальника станции очень редко бывала улыбка, но Марине показалось, что в тот раз глаза мужчины потеплели.

Дружба с одноклассником казалась Марине восхитительным переживанием. Федор был достаточно умен, но без заносчивости, чувствителен, но без слабости, красив, но без женственности. Он казался девушке Настоящим Мужчиной, и не раз Марина думала, что их дружба уже перешла во что-то большее. Но ни он, ни она не торопили события – наслаждались романтикой.

Все закончилось в один миг. И в этот миг сердце Марины треснуло. Сломалось навсегда.

Их классный руководитель была женщиной, в сущности, доброй, но чрезмерно болтливой. Именно она и сказала на уроке, что Федор скоро уезжает из Лесного, в связи со срочным переводом отца.

Марина, услышав это, вскинула взгляд на Федора в немом ужасе, но тот молча смотрел на доску. Лишь челюсти его сжались, а лицо затвердело, как маска. Марина не помнила, как прошел тот урок. На счастье, ее не спросили – она все равно не смогла бы ответить…

На перемене Федор подошел к ней, и, отведя в коридор подальше от любопытных одноклассников, произнес:

– Я не хотел, чтобы ты узнала слишком рано. Только душу травить.

– Когда ты уезжаешь?

– Через две недели.

Он замолчал. Марина тоже – говорить было не о чем. Горе придавило ее, распластало по земле. Казалось, Федор в этот момент стал совсем чужим. Она вернулась в класс и сосредоточилась на следующем уроке. Лицо Марины хранило видимое спокойствие. Но ее душа заходилась в отчаянных рыданиях.

Следующие две недели они почти не виделись. Видимо, Федор тоже испытал отчуждение, и теперь избегал девушку. Пару раз они просто прошлись вместе до Марининого дома, встретившись на улице. Но все беседы сразу увядали, и сменялись какой-то неловкостью. Марина как будто обвиняла друга в отъезде, а тот чувствовал свою вину.