Элиза не понимала, что её постоянные истерики, нежелание создавать домашний уют и тотальная одержимость социальным статусом отталкивали Платона. Она жила в мире иллюзий, где деньги и популярность решали всё, не замечая, как теряла настоящее.

– Делай, он не может сорваться с крючка. Он мне нужен, – Лилия Дмитриевна хмыкнула.

– Купи к полнолунию заколку или брошку, или шпильку. С сердцем. Я сделаю на неё тебе приворот. Подбросишь ему в незаметное место. Первые признаки жди через месяц. Рассчитаемся как обычно.

– Хорошо. Фото сегодня скину в WhatsApp, – начальник юридического управления разулыбалась. Любая другая за счастье почла бы счастьем сидеть за печкой. Сделать приворот-привязку Платону от Берестяной она могла, но это всего лишь значило забрать у человека его волю.

Платон сидел в ресторане, погруженный в свои мысли о предстоящей поездке в Санкт-Петербург. его телефон завибрировал – пришло сообщение от сестры Полины.

«Платон, ты не мог бы забрать Вову из садика? Мы с мужем задержались в офисе», – писала она.

Вздохнув, Платон отложил салфетку и решил, что небольшая прогулка до детского сада не повредит. К тому же, это отвлечёт его от тяжёлых мыслей.

За забором растянулось двухэтажное разноцветное здание, синее с зелёными вставными большими окнами. Разукрашенная всеми цветами радуги детская игровая площадка, состоящая из пары качелей, горки, карусели, песочницы и лошадки-балансира утопала в неубранных дворником листьях. Минусовая температура на градуснике не позволяла задуматься о бабьем лете. Двадцать пятое сентября не грело, а поддувало, хлестая порывами ветра.

В раздевалке шумели, доставая из шкафчиков одежду, дети под надзором воспитателей. Где-то среди них затесался и его племянник Вова. Он было принялся выглядывать чёрную макушку в толпе детей, когда его спросили снизу:

– Ты папа Вовы? – Платон посмотрел вниз. Перед ним стояли двое детей. Они выглядели гораздо младше шестилетнего Вовы. Ближе к нему стоял крошечный, светло-русый мальчик с преголубыми глазами, держа в руках что-то жёлтое, а поодаль его друг, постарше, ошеломляющий рыжиной: его переносицу и щеки усыпали веснушки, а глаза были зелёными. Про себя Платон поименовал первого Иваном, а второго Антошкой.

– Нет, – Ответил он и Иван, судя по лицу, расстроился. Хлюпнул носом в преддверье рёва.

– Ты пришёл за Вовой? – Не отстал от него Антошка и тяжело вздохнул. В этот момент Платон углядел борющегося с курткой племянника.

– Парни, я могу вам чем-нибудь помочь? Вова набедокурил? – Платон широко улыбнулся и присел на корточки перед малышами.

– Да, ты можешь, – рыжий мальчик почти приказал:

– Говори, Егор.

– Вова сломал мой бульдозел. Ковш отвалился, – Мальчик беспомощно раскрыл перед ним руки, которыми держал две части жёлтой машинки. Одна часть имела колеса, а вторую, присмотревшись, Платон определил отломанным ковшом.

– Мы с Пашей Вове говолили не ломать… – мальчик сделал усилие – влезаться в болдюлы. И нет ковша! Паша говолит, его мама моей маме скажет, что мы вогнали её в убыток! Это когда нет денег совсем! Дедушка Миша говолит надо быть ответственным! Это очень важно! – Мальчиков обезоружило горе.

– Марья Тимофеевна все видела! – Вконец опечалился Паша.

– Я думаю, приклеить ковш назад не выйдет, правда?

– Марья Тимофеевна все видела, – Сказал Паша. – Она приклеила ковш назад на скотч, но он отвалился.

– Жаль, что не вышло, – Посочувствовал Платон. – Тогда у нас остаётся единственный вариант, Егор и Паша. Я возмещу вам стоимость игрушечного бульдозера и расстанемся друзьями.

– Ты правда сможешь? Это очень хорошо! – Обрадовался Паша.

– А сколько стоил твой бульдозер?

– Ой… – Растерялся Егор. – Я не знаю.

– Мы спросим у твоей мамы, – Рассудил Паша. – Тётя Алёна сейчас придёт. Она Все-все знает. Егор, ты не бойся, она не будет тебя сильно ругать. Сломал твою игрушку не ты. Она добрая! Её школа недалеко. Иногда она опаздывает, но обычно она всегда за нами успевает, чтобы отдать меня моей маме, которая в половину восьмого ждёт меня у входа в метро. Мы ни разу не просрочили, – Платон посмотрел на часы на руке, без пятнадцати семь вечера.

Воспитательница подвела Вову:

– Платон Ильич?

– Да.

– Ваш мальчик. Марина Борисовна о вашем приходе нас известила. На всякий случай, можно увидеть ваш паспорт? – Платон достал и показал заранее припасённый документ.

– Благодарю за корректность и соблюдение правил, – Улыбнулась воспитательница.

– Привет, Владимир. Мальчики говорят, ты сломал их бульдозер.

– Привет, – пробурчал Вова. – Я не ломал. Это не я, а машинка о бордюр сломалась.

– Ну, а зачем ты машинку в него направлял? Егор тебя предупреждал. Верно? Впрочем, я не хочу об этом. Значит, я думал повести тебя в пиццерию, отпраздновать нашу встречу, а так мы вернёмся домой и будем есть непраздничный ужин, потому что деньги пойдут в уплату стоимости бульдозера Егора. Всё стоит денег, Вова. Разговаривать о поломке чужой игрушки будешь с папой, который огорчится, что его сын ломает чужое имущество. Стой со мной рядом, пожалуйста. Мы должны рассчитаться за бульдозер.

В семь Вова заскулил:

– Дядя Платон, поехали домой. Что у него за мама такая? За мной мама всегда вовремя приходит!

– А кто виноват? Ждём. Егор, как зовут твою маму по имени-отчеству?

– Алёна… – По придыханию было заметно, что Егор волновался.

– Марья Тимофеевна твою маму называет Аленушка Михайловна, – подсказал Паша.

В семь пятнадцать женщина в куртке с воротом и капюшоном из чернобурки и расписанном цветами синем шерстяном платке забежала в помещение к детям:

– Утята мои, поплыли. Паша, твоя мама зашла в магазин с работы.

– Алёна Михайловна, нам нужно поговорить, – она отвернулась от сына и его друга и посмотрела на Платона. Заморгала, растерявшись. Такая же синеглазая, с щёчками-яблочками, как и у её сына, пухлыми губами, аккуратным носом, маленьким подбородком.

Из-под платка выбивались похожие на сыновьи льняные пряди. В тот же момент Платон решил, что она очаровательна и ему нравится.

– С кем имею честь…?

– Платон Ильич.

– Десять минут. Что у нас случилось? Кратко. Не располагаем временем.

– Могу в один вопрос. Сколько стоит игрушечный бульдозер?

– Четыре семьсот где-то. Ещё какая-то добавка. Без доставки «Вайлдберриз» около двухсот рублей.

– Замечательно. Мальчики, в таком случае, я вручаю вам пять тысяч в надежде, что вы простите Вову, – Платон открыл портмоне.

– Мальчики, к чему коммерция? Павел и Егор?

– Мама, Вова сломал мой бульдозер, – Егор показал пришедшей маме игрушку.

– Тётя Алёна, это не я, а бордюр! – встрял Вова.

– Тётя Алёна, у бульдозера отвалился ковш, Марья Тимофеевна всё видела, она попробовала его приклеить на скотч, но ковш отвалился. Дядя Платон обещал возместить стоимость бульдозера, а мы не будем обижаться на Вову, – заступился за друга Паша.

– Да прямо они обиделись! – возмутился Вова.

– Вова, нельзя быть настолько не… – Платон хотел сказать «недалёким», а заодно «глупым», но Алёна Михайловна его опередила, обратившись к виновнику ситуации.

– Вова, я думаю, ты умный мальчик.

– Да? – подивился комплименту Вова, а у остальных, включая Платона, открылись рты. Алёна Михайловна спросила:

– Сколько тебе лет, Вова?

– Почти семь, – показал он раскрытой ладонью и одним пальцем.

– Да, Вова. С семи лет начинают ходить в школу. Да, и ты наверняка понимаешь, что бульдозеры ездят по земле или в песочнице, а не по дорожкам. Твой дядя оказывает тебе услугу, потому что худой мир лучше доброй ссоры, а главное, ты должен понимать, что не всем детям из детского сада, а потом и школы, достаток позволяет покупать игрушки стоимостью пять тысяч. Егор, например, получает их на праздник при условии достойного поведения.

– Почему это? – засомневался Вова.

– Потому что для того, чтобы купить кому-то подарок, важно соблюдение желания и возможностей. Последние есть не у всех. Об этом тебе всё расскажет твой дядя, – пятитысячная купюра перекочевала из рук Платона к Алёне Михайловне.

– Мальчики, спасибо, что смогли сами разрешить ситуацию. Помните, что нужно сказать дяде Платону? – спросила она у сына и его друга.

– Спасибо, дядя Платон, – сказали Егор и Паша хором, а Вова задумался над сказанным.

– Коммерсанты мои дорогие, нам пора. Вприпрыжку. Паша, ты же знаешь, как ходят пригородные электрички.

– Бегом, тётя Алёна, – предложил Паша.

– Бегом, – Улыбнулась Алёна.

– Бегом, – согласился Егор.

– Я вас провожу, – сказал Платон. – Можно называть вас по имени?

– Пожалуйста, и, разумеется, но сперва мы проводим Павла до метро. Потому идём быстрым шагом, – Алёна Михайловна похлопала руками в перчатках.

Платон не имел привычки себе врать. Алёна Михайловна была в его вкусе. Ему захотелось пригласить её на свидание, но он не видел, носит ли она кольцо. В любом случае кому-то на планете Земля повезло с мягкой, красивой женой, донёсшей до Вовы ту же информацию, что хотел он сам, но сделавшей это гораздо деликатней.

Всей компанией они проводили Пашу к метро, а затем пошли по асфальтированной дороге к Ленинскому проспекту. Путь был небольшим, а на обочине, недалеко от входа в метро располагалась палатка, в которой Алёна остановилась купить фрукты и овощи. Вова о чём-то рассуждал с Егором, а тот слушал его со вниманием. Горе мальчика улетучилось.

– Вы не думаете, что награждать Вову эпитетом «умный» преждевременно? – когда она приняла от продавца пакет с овощами и виноградом, Платон не смог удержаться от вопроса.

– Об этом больше знаете вы. Егору почти три, а вашему Вове шесть с половиной. Думаю, как бы то ни было, в его возрасте он должен знать о тех вещах, которые назвали и вы, и я. К тому же, надеюсь, в следующий раз у Вовы будет повод задуматься над своими поступками. Об этом приятней задуматься, если тебя назвали умным, а не глупым.

– Приятней, безусловно. Хотите, я подвезу вас с сыном на машине? В ней есть автокресло и ремень безопасности.

– Здесь где-то есть парковка? Простите, я не знаю об этом. Не вожу.

– Парковка за домом тридцать на Ленинском проспекте.

– Я думаю, вы дольше будете выезжать с парковки. До нашего с Егором дома идти три шага, – отказалась Алёна.

– Мама, а где есть зоопарк? Вова говорит, там живут звери, – поинтересовался Егор.

– Милый, в Москве есть зоопарк. В него можно сходить в мае, когда потеплеет.

– Мама, а пяти тысяч хватит починить бульдозер и купить лего?

– Я думаю, сынок, ты можешь обратиться к дедушке Мише. Скотч ковш не удержал, но, быть может, дедушка Миша подскажет тебе решение и клей для спасения бульдозера. О лего и зоопарке подумаем.

– Ты права, мама. Дедушка Миша починит бульдозер, – Егор был очень-очень уверен в компетентности дедушки Миши.

Они дружно перешли по подземному переходу и распрощались. Около дома тридцать по Ленинскому проспекту овраг и кованые ворота открывали вход в парк. Алёна и Егор свернули на асфальтированную дорожку, покрытую слоем осенних листьев.

Платон долго стоял, провожая их взглядом. В его голове крутились мысли о встрече с этой женщиной. Он достал телефон и посмотрел на время – половина двадцати часов восьмого. Хорошо, что он загодя собирал командировочный чемодан. У него было чувство, что произошло что-то важное.

«Может, позвонить сестре и узнать у воспитательницы Вовы, замужем ли родительница Егора? Нет, это будет слишком навязчиво», – подумал он.

Вернувшись к машине, Платон сел за руль и включил навигатор. До дома было полчаса езды , но сейчас это казалось вечностью. В голове крутились слова Алёны Михайловны, её улыбка, то, как она обращалась с детьми. «Нужно будет как-нибудь снова зайти в этот детский сад», – решил он, выезжая с парковки.

Вечером последнего понедельника октября Платон Ильич зашёл в респектабельный мясной ресторан у Исаакиевского собора с большим выбором стейков, морскими деликатесами и атмосферой старого Петербурга. Сегодня был предпоследний день его командировки в филиал ПАО «Олимпикс».

Поначалу официант зазывал его в малый обеденный кабинет для

VIP-гостей на третьем этаже. Платон не захотел туда взбираться по лестнице. Он вольготно расположился в Большой Парадной зале: несколько посетителей его не отягощали. Восстановленный интерьер с гигантской люстрой в центре, кремовые нежные занавески с сиреневым ламбрекеном и декоративные светильники перемещали его в прошлую эпоху. На сцене лихо отплясывали цыгане в красных платьях с пышными юбками.

Официант предложил ему попробовать на ужин жиго – жаркое из бараньей ноги ягнёнка в прованских травах с гранатовым соусом, подготовленное шеф-поваром за четверть суток. Блюдо к его приходу истомилось в духовке, и официант, тощий смуглый парень, заверил о подаче с минуты на минуту. К мясу он заказал бокал вина.

С самого начала поездки в филиал с ним происходили странные вещи: беспрестанно накатывали мысли о Лизе. До отъезда в командировку Платон вознамерился разорвать помолвку. Привыкший контролировать свою жизнь, он недоумевал: как надумал жениться на нелюбимой женщине? В том-то и крылась причина беспокойства: до текущего утра понедельника, когда он выбрался из поезда «Гранд Экспресс», приехавшего в северную столицу, женитьба на Елизавете Фёдоровна Берестяной не входила в его планы. Последней каплей, переполнившей чашу его терпения, была идея назваться на западный манер Элизой в паспорте. Первого января он принял решение: разорвать помолвку по приезду в Москву. Мысли о Лизе были чужеродны, их будто подбрасывали совочком в его голову, туманя разум и сбивая деловой настрой.

Блюдо не подавали, а банкетный ведущий декларировал чечётку местного знаменитого артиста. Женские участники ансамбля расселись по кругу, расстелив расписные цветами подолы юбок. Музыканты притихли. Танцор мастерски отбивал чечётку. По залу, гадая всем обратившимся, поплыли две цыганки. Одна из молодых танцовщиц и пожилая, с серебристой косой.

В мире, Платон знал по себе, свершалось всё: и чудесное, и диаметрально противоположное. Он в жизни не допускал мысли, что его услуги могли понадобиться Федеральной службе безопасности. Сам поверить до конца не мог, что участвовал в поимке наркоторговца, прятавшего наркотики в книги. Десять лет назад полковник Зябликов посоветовал ему приобрести акции издательства ПАО «Олимпикс». Платон занял у дяди средства, купил издательство и отдал дяде шесть миллионов на следующий год с процентами. Доход ПАО «Олимпикс» получало от прямой продажи книг, мерчендайзинга, партнёрства и спонсорства, экранизации книг, рекламы и продажи электронных и аудио книг.

В настоящее время Платон вполсилы работал в своём издательстве, получая дивиденды и решая корпоративные вопросы.

В его сорока двух летнем возрасте Платону Ильичу ни разу до этого не попадался человек, которому бы он смог безоговорочно поверить. Гадание было завлекательным способом провести время, не более. Гадалки приостановились, Платона как холодом обдало – он поморщился от раздражения. Молодая цыганка зашептала пожилой:

– Мирела, ты же видишь. Помоги ему. Не дай женится на насильнице.

Пожилая гадалка глянула на Платона исподлобья:

– Платон, на тебя приворот сделали. Не хочешь жить не своей жизнью, иди к бабке, снимай. Когда он вступит в полную силу, отвратить не сможешь. Будешь как на верёвке, сильный маг сделал.

– Я как-то странно себя чувствую. Теряю контроль над собой. Волоком тянет к моей девушке. Как во сне, – Платон дал проходящим цыганкам две тысячи поровну.

Пожилая гадалка цокнула языком:

– Открой руку. Посмотрю и помогу. Приворот – насилие, а насильно заставить никого полюбить нельзя.

На Платона накатила апатия, он усилием разжал правую ладонь перед цыганкой.

– Ты её уже встретил, яхонтовую. На празднике встретишь второй раз. Найди её. Вот с ней к вещей женщине иди, снимай это безобразие, а то твоя жизнь раздвоится и покатится. Если сдюжишь, найдёшь ту, о ком я говорю, жизнь у вас будет полная чаша и трое детей, ан нет сам будешь виноват. Смиришься с насилием, хорошего не жди, – закончила гадалка свои предсказания.

Официант подоспел с мясом. У Платона с ходу потекли слюнки при виде сочного жаркого ягнёнка в смеси прованских трав под бордовым фруктовым соусом. С условием сказанного Лизой об отсутствии с её стороны помех для деторождения, помехи должны были прятаться в нём. Очень не хотелось бы их признавать, но если он хотел иметь своих детей – не трёх, разумеется, – в это ему верилось слабо, нужно было поторопиться к врачу. В Москве он замыслил найти решение проблемы и вылечиться в Санкт-Петербурге, не обсуждая с коллегами и родными свои трудности. Хотелось исполнить мечту о своих наследниках. Хотя против приёмных детей он ничего против не имел.

Женщины ушли. Верить или нет цыганкам, он не знал. Лиза могла устать ждать предложения руки и сердца, но она ничего ему об этом не говорила. Более всего ему не нравилась потеря контроля над собой. Русых женщин он признавал лучшими. Не золотистых блондинок, а специфически светло-русых. Как мать Егора из детского сада. Елизавета с невзрачными блёклыми волосами старательно красилась в нордический белый или пепельный с расчётом на его партию. Цвет её лица пепельные волосы и вправду улучшали. Но преимущество перед соперницами перечёркивал её характер. По приезду в Москву Платон хотел разорвать помолвку. Он набросился на еду.

Ехать домой, к Елизавете, после слов цыганки о привороте ему, тем более, не хотелось. Платон обещал себе заняться своим здоровьем. Нашёл платную клинику «СИМ-СИМ» на Дунайском проспекте и во вторник, двадцать восьмого октября, отправился к андрологу.