– 6-

Константин Петрович сдержал обещание. Через два часа я стояла у порога своей квартиры. Дверь была чуть приоткрыта, и я насторожилась. Вряд ли пришли хозяева квартиры. Катя с Игорем всегда заранее предупреждали о своих визитах, да и срок платежа за квартиру еще не наступил. Я долго решала, входить или повременить, потом, рассудив, что если бы меня внутри ждали, то не оставили бы дверь приоткрытой, вошла и остановилась как вкопанная. Все в квартире было перевернуто верх дном, не осталось ни одного «живого» места. Кто-то явно порезвился вволю. В единственной комнате не осталось ни одного целого предмета. Все было разбито, перепачкано, истоптано, изорвано. Мебель поломана, ящики выпотрошены, цветы, которые я исправно поливала, выворочены из горшков. Из выпотрошенного дивана торчали пружины, обои со стен были содраны, даже паркетный пол вскрыт. Кухня и ванная комната выглядели не лучше. Посуда перебита, даже ложки и вилки погнуты! У холодильника, занимавшего весь простенок, в середине зияла огромная вмятина, как будто по нему ударили молотом. Всю еду из него вывалили на пол и засыпали землей из цветочных горшков. Раковина и унитаз были сломаны, кафель в ванной залит густой коричневой краской, а разбитое вдребезги зеркало валялось на полу.

Мне хотелось кричать и топать ногами, но так как толку от этого было мало, я просто сползла по стене на пол, уткнулась лицом в колени и все-таки, не выдержав, разревелась. Что теперь делать? Что я скажу Кругловым? Как смогу рассчитаться с ними? Деньги, спрятанные в кухонном шкафу в баночке из-под соли, исчезли, а написанные мною картины валялись на полу, изрезанные на тонкие полоски. Хорошо хоть паспорт был у меня с собой. Представляю, что было бы, попади он в руки тех, кто учинил этот погром. Кстати, а кто это сделал? Люди Романова? Не потому ли вчера он был так покладист, что хорошо знал, что сегодня предстанет моим глазам? Я почувствовала, как ярость медленно, но верно овладевает мной. Если это сделал он, ему не поздоровится. Я вскочила на ноги, достала из кармана визитку, которую два часа назад дал мне Константин Петрович, и покинула квартиру, по которой словно Мамай прошелся.

Такси подкатило, как только я выбралась из дома и пересекла тротуар. Я назвала водителю адрес, по которому находилась компания, которой владел Романов, и через двадцать пять минут мы подъезжали к трехэтажному особняку, построенному, судя по фасаду, в начале девятнадцатого века. Внутри тоже все напоминало времена, когда дамы ходили в длинных до пят роскошных платьях под руку с расфуфыренными кавалерами. Попасть к Константину Петровичу оказалось делом нелегким, и это меня еще больше распалило, так что когда я наконец очутилась в приемной, все во мне клокотало от ярости. Кинув мимолетный взгляд на секретаршу, длинноногую красавицу в обтягивающей коротенькой юбке и в туфельках на высоченных каблуках, я почти бегом направилась к двери, с шумом распахнула ее во всю ширь и ворвалась в кабинет. Романов восседал во главе овального стола, за которым, кроме него, сидело не менее дюжины человек. Кажется, он проводил совещание, но присутствие других людей ничуть меня не смутило.

– Признайтесь, это вы устроили погром в моей квартире, – очутившись в двух шагах от стола, без всяких предисловий накинулась я на него.

С минуту Романов внимательно изучал мое лицо, потом кивком головы отпустил сидящих за столом.

– Константин Петрович, извините, но я здесь ни при чем. Я не впускала ее. Она ворвалась и… – Длинноногая красавица не успела договорить.

– Ничего страшного не произошло, Галочка, – успокоил ее хозяин кабинета. – Все нормально. Можешь идти.

Галочка исчезла за дверью, а я осталась стоять лицом к лицу с Романовым.

– О каком погроме вы говорите? – спокойно спросил он.

– Кто-то вчера проник в мое жилье и порезвился там вволю, не оставил целым ни один предмет. Стол, стулья, диван, зеркала, картины – все сломано, разбито, порвано. Даже полы вскрыты. Просто варварство какое-то! – Я прислонилась к стене, схватилась за голову и простонала вслух: – Ума не приложу, что теперь делать, это не моя квартира, я ее снимаю. Что я скажу хозяевам?

– Почему вы решили, что это я? – удивленно приподнял бровь хозяин кабинета.

– Как раз вчера ваш человек похитил меня.

– Он не похищал вас – он вас спас. Вы сами вчера мне это сказали.

– Вы продержали меня у себя до утра. Не в это ли время устраивался погром в квартире?

– А зачем мне это, скажите на милость, было нужно?

– Причин может быть много, – не унималась я. – Скажем, хотели выяснить, кто я на самом деле.

– Хотел, но не таким же образом. Уверен, в вашей съемной квартире не было ничего, что указывало бы на вашу личность. Ведь так?

– Да, так, но откуда вам это было знать? Вы могли узнать об этом только после того, как ваши люди вернулись ни с чем.

– Уверяю вас, я не имею никакого отношения к тому, что случилось, – ледяным тоном произнес он. – Это не те методы, к которым я обычно прибегаю.

– Я совсем вас не знаю и не могу судить о ваших методах. – Получилось не так резко, как хотелось бы. Я вдруг почувствовала огромную усталость, опустилась без сил на стул и сжала голову руками. – Что мне теперь делать?

– Вызовите полицию, – предложил он.

– Вот уж нет! – всполошилась я. – Никакой полиции.

Сощурив глаза, он наблюдал за мной.

– Вы, случайно, не в розыске?

Как бы из моего нежелания предстать перед служителями правопорядка он не сделал неверные умозаключения и не начал действовать, обратившись для начала в полицию! Мне ничего не оставалось, как чуть-чуть приоткрыть завесу окружающей меня тайны.

– Если кто-то меня и ищет, так это только мой муж.

– Вы что, сбежали от своего благоверного? – На его лице было написано искреннее удивление. Кажется, это ему и в голову не приходило.

Я со вздохом кивнула головой.

– Что, было так плохо?

– Да нет, скорее все было слишком хорошо.

– Разве от хорошей жизни бегут?

– Иногда и хорошая жизнь может опостылеть так, что хоть волком вой.

– Интересно. – Он выдержал длинную паузу, затем произнес: – А вы не исключаете, что это ваш муж напал на ваш след и те двое, что пытались похитить вас вчера, его люди?

– Исключаю. Мой муж явился бы сам, он не стал бы перепоручать это никому другому, – с уверенностью, которую вовсе не ощущала, заявила я. Я не достаточно хорошо знала мужа, чтобы со стопроцентной точностью утверждать, как он будет действовать в той или иной ситуации.

– Вы его боитесь?

– Я стараюсь не недооценивать его. Как известно, лучше переоценить противника, чем недооценить.

Некоторое время он внимательно приглядывался ко мне.

– Если он найдет вас, вы к нему вернетесь? – неожиданно спросил он.

– Я даже гипотетически не хочу допускать такую возможность.

– Чем же вам так насолил ваш муж?

– Я не собираюсь обсуждать с вами свою личную жизнь, – нахмурив брови, категорично заявила я.

– Простите, я хотел лишь понять, до какой степени на вас зол ваш муж и что он сделает, найдя вас, – захочет снова вернуть в свою жизнь или заставит исчезнуть, но теперь уже навсегда?

Я сама не знала, как поведет себя Стас, отыскав меня. Одно я знала точно: он не станет убивать меня сразу. Возможно, он вообще не станет меня убивать, а решит превратить мою жизнь в ад. Я не сомневалась: в его силах сделать так, что наше прежнее совместное житье-бытье покажется мне раем.

– Я и сама этого не знаю, – ответила я, – по мне так пусть лучше убьет.

Он бросил на меня заинтересованный взгляд, помолчал немного и спросил:

– Так вы уверены, что это не ваш муж?

Я кивнула головой: да, я уверена.

– Есть кто-то еще, кто вас ищет?

– Нет, – ответила я, но сделала это так поспешно, что он мне не поверил.

– А если хорошенько подумать?

Я отвела взгляд.

– Ну да, есть человек, который хочет найти меня так же сильно, как и мой муж. Если он жив, конечно.

– Что вы ему сделали?

– Ну вот, сразу «что сделала», – проворчала я.

– И все-таки…

– Прострелила ему обе ноги.

Я думала, что он будет шокирован, но он лишь удивленно приподнял бровь.

– А было за что?

– Было. Он взорвал автобус, полный пассажиров. Он профессиональный убийца.

– Странные у вас знакомства.

– Я познакомилась с ним, когда ехала в том самом автобусе.

– Когда бежали от мужа?

– Нет. Я как раз направлялась к нему, но, видно, судьбе было угодно, чтобы мы не встретились.

– Судьбе в лице профессионального убийцы. Почему вы не погибли вместе со всеми?

– Не знаю, по какой-то причине этот ублюдок решил меня пощадить. Под благовидным предлогом он увел меня подальше от автобуса и только потом привел в действие взрывное устройство.

– Что было дальше?

– Я не сразу поняла, что он имеет отношение к взрыву, а когда поняла… В общем, мне удалось выкрасть у него пистолет и… – Я не договорила, давая ему возможность пофантазировать дальше самому.

Константин Петрович усмехнулся.

– Он пощадил вас, а вы не стали его щадить.

– Если бы я хотела его убить, то выстрелила бы в голову или в сердце, а не прострелила бы колени. «Но разве каждый принял смерть за то, что он убил?», – процитировала я Оскара Уайльда.

– «Баллада Редингской тюрьмы», – продемонстрировал он знание мировой классики, и я с уважением взглянула на него.

Несколько минут в кабинете царило молчание.

– Может, это он напал на ваш след? – предположил он, прервав тишину.

– Не думаю. Профессиональные убийцы действуют в одиночку. Кстати, – вдруг вспомнила я, – человек, который устанавливал взрывчатку под днище вашего автомобиля, прихрамывал.

– Вы думаете, это он? – живо спросил Романов.

– Не знаю. Но даже если это один и тот же человек, я ничем не могу вам помочь. Я ничего не знаю о нем, кроме имени, да и оно наверняка вымышленное.

– Вы можете рассказать все это полиции.

– Не имею никакого желания. Это исключено. У полиции будет слишком много вопросов ко мне, а моим ответам, даже правдивым, там вряд ли поверят. Кроме того, если станет известно, что я жива, об этом сразу сообщат моему мужу.

– Я смогу защитить вас.

– Не уверена. А если полиция посчитает, что я имею отношение к взрыву автобуса? У ментов будут все основания так думать. К тому же они обязательно зададутся вопросом: не слишком ли часто раздаются или могут раздаться взрывы там, где появляюсь я?

– А вы не имеете отношение к этим взрывам?

– Вы поверите, если я скажу «нет»? – вопросом на вопрос ответила я.

– Если вы скажете это, глядя мне прямо в глаза, то да, поверю.

– Вам так важно, чтобы я сняла очки?

– Я уже говорил вам: мне надо видеть глаза человека, когда я беседую с ним.

– А инстинкт самосохранения? Он у вас хорошо развит?

Романов непонимающе уставился на меня, и я сняла очки. Он шумно втянул в себя воздух и забыл выдохнуть. Медленно, словно сомнамбула, он протянул руку и сорвал шапочку с моей головы. Волосы густой волной упали мне на плечи, спину. Последовал еще один шумный вдох и выдох.