После того случая в кинотеатре, когда я его чуть не угробила, мы не встречались. Как общаются с бывшими любовниками? А с любовниками, которые соблазнили тебя ради другой женщины?

– Что тебя интересует?

Из закрытого зала раздавался знакомый грудной голос: «Тянемся, тянемся к самым пальчикам! Марина, еще чуть-чуть!»

Лёша почти лег грудью на стойку и мечтательно зажал в зубах ручку, которой до этого что-то писал.

– Например, будешь ли ты завтра на свадьбе.

– Мы же уже ответили. – Я сосредоточенно вбивала в приложение адрес дома. – Письменно. По имейлу.

– Слушай, Вера. – Лёша перегнулся через стойку и заговорил громким шепотом: – А то, что этот твой чародей собирается делать, не опасно?

– Ну, если он не будет тебя резать… – пробормотала я, в третий раз пытаясь ввести адрес: то ли здесь плохо ловил Интернет, то ли у меня что-то случилось с симкой, но приложение раз за разом выдавало ошибку. – У вас есть вай-фай?

Лёша молча протянул мне карточку с паролем.

– Он написал, что я должен подержать свечу после церемонии. И отдать ему свой носовой платок.

– Ну так отдай. Только не плачь. – К слабости добавилась тошнота, и на секунду я почти смирилась с тем, что придется просить Антона довезти меня. Ну давай же… Я встряхнула телефон. – Зачем вы вообще нас позвали?

Лёша усмехнулся.

– Мама Юли фанатеет от твоего чародея. Она то ли статью прочла, то ли еще что, что он живет со студенточкой с белыми волосами. А я возьми и ляпни, что мы знакомы. В общем, очень ждем. Только передай ему, чтобы он это… поаккуратнее.

Интернет заработал, и приложение показало прибытие машины через три минуты. Слава богу.

– Угу. – Из-за двери снова послышался голос Юли, и я поспешила к выходу. Хватит и того, что мы увидимся с ней завтра. – До встречи.

Лёша отсалютовал мне ручкой.

– Не опаздывайте!

«К девяти-то утра в понедельник, – с облегчением вынырнув из душной студии в свежий ночной воздух, подумала я. – Ни в коем случае».

* * *

Стоило мне сесть в такси, как усталость нахлынула с новой силой. Тело еле двигалось, кончики пальцев немели, желудок противно ныл. Я вспомнила, что с утра ничего не ела. Надо уже завести привычку ставить будильник с напоминалками, а то у меня все шансы стать первой Зимней Девой с гастритом.

Я оформила доставку бургеров – хотелось чего-то сочного, бьющего по всем вкусовым рецепторам сразу. Через полчаса у двери меня ждал огромный бумажный пакет. Я подхватила его и вставила ключ в замочную скважину – дверь оказалась не заперта.

– Аскольд? – позвала я, входя.

Ответом мне была тишина.

Из высоких окон кухни и гостиной в коридор проникали бледные отсветы уличных фонарей. Несколько мгновений я стояла, прислушиваясь. В глубине квартиры раздавался частый и дробный стук, похожий на тот, что исходил от быстрых лапок Вели, когда тот бегал по колесику.

Аскольд точно был дома. И явно нервничал.

– Ты где? – оставив пакет в коридоре, я зашагала к двери в его спальню, пытаясь на слух определить, откуда доносится сердцебиение.

Может, стоило сказать ему про эту женщину, похожую на ворону? Кто их знает, этих магов… Я вот тоже раньше не верила, что Аскольд может убить кого-то на расстоянии.

Спальня была пуста. Я двинулась дальше, борясь с отголосками дурного предчувствия. На кухне Аскольда не было, в гостиной тоже. Оставался только кабинет. Я замерла перед массивной дверью.

– Ты тут?

Ничего. Но за стеной отчетливо слышалось сердцебиение.

Оставь его в покое, Вера. Ты же ему не сиделка.

Я накрыла ладонью изогнутую латунную ручку. Он там – не умер, иначе бы сердце не билось. А дверь люди закрывают не просто так.

В памяти всплыли слова ведьмы:

«Ты, если и вправду жена, так и смотри за ним. Не ровен час…»

Я легонько нажала на ручку.

Аскольд сидел за столом, спиной к огромному окну, из которого в комнату выплескивалась чернота безлунной ночи, и что-то тихо шептал себе под нос. Пламя свечи отбрасывало причудливые тени на его лицо, подсвечивая острые скулы и делая похожим на скелет с темными провалами глаз.

– Я занят, – бросил Аскольд, не поднимая головы.

На столе перед ним были разложены колдовские атрибуты: икона, свечи, блюдце с горкой земли. В длинных пальцах, опутанных красной нитью, белело яйцо.

Яйцо?

– Вера, – низко прогудел Аскольд и все-таки поднял на меня взгляд. Черные глаза предупреждающе блеснули, сердце застучало громче.

– Прости.

Я хотела закрыть дверь, но Аскольд вдруг окликнул:

– Альбина родила?

– Да. Доброй ночи. – Я выскользнула в коридор.

Он жив и занят. Отличное сочетание, чтобы оставить его наедине со своими магическими штучками и наконец поесть.

Вера, год назад

– Мне нечем дышать!

Аскольд стоял в дверях моей комнаты, держась за горло. Пальцы отчаянно теребили ворот безразмерной толстовки. Я подняла голову от ноутбука.

– Что случилось?

Он тяжело привалился к стене.

– Я полагаю, это… Это… – хриплый голос вконец изменил ему.

В голове мелькнуло единственное слово: «Пора». Ноутбук молниеносно перекочевал с моих колен на стол. Я вскочила.

– Иди сюда.

Мысль о том, что лучше бы ему умереть в своей комнате среди привычных вещей, потонула в набатном колоколе, возвещавшем: «Пора! Пора!»

Я помогла Аскольду добраться до своей кровати. Он рухнул на нее, оставив ноги в тапочках на полу. Как назло, в тот день он был не в рубашке, которую можно было бы просто расстегнуть. Впрочем, к тому времени я поняла, что при желании могу добраться до сердца человека хоть через бронежилет.

Тонкие губы судорожно хватали воздух, из горла вырывались сдавленные хрипы. Сердце его колотилось так, что я была уверена: конец наступит вот-вот.

– Сейчас.

Я забралась с ногами на кровать и для верности прижала обе ладони поверх черной ткани. Холод потек сквозь кожу, но тут Аскольд вдруг отдернулся, с удивительным проворством вывернулся и отполз от меня. Его страх затопил комнату, заструился между пальцев, густой и вязкий, как смола. Ужас, с которым он смотрел на меня, отрезвил не хуже пощечины.

«Что же ты делаешь? – рявкнул внутренний голос. – Зачем сразу убивать?!»

Я зажмурилась. Вдох. Медленный выдох. Его сердце все еще бьется. Он говорит, пусть и с хрипами. Он не умирает. Тут что-то другое.

Я открыла глаза. Лицо и шея Аскольда покрылись ярко-красными пятнами, он вспотел. В воздухе повис резкий запах пота и чего-то очень знакомого. Апельсин? Лимон?

– Ты что-то съел?

Говорить он, видимо, не мог, так что просто кивнул.

– Цитрусовое?

Снова кивок.

Думай, Вера. Резкое покраснение, жар, затрудненное дыхание. В свободное время я читала медицинскую энциклопедию онлайн, пытаясь запомнить все причины, по которым может наступить внезапная смерть.

– У тебя есть на что-то аллергия?

Аскольд отполз от меня еще немного и отчаянно замотал головой.

Я соскользнула с кровати, невидящим взглядом ощупывая комнату в поисках телефона. Это может быть что угодно… Нужно вызвать настоящего врача.

Телефон нашелся на столе.

– Я сейчас позвоню в скорую. Постарайся дышать чуть спокойнее. – Я нашла в контактах номер платной скорой, который в свое время дал мне Антон. – Чуть ровнее, Матвей. Тише. Ты не умираешь.

По крайней мере пока.

– Пункт приема скорой помощи. Чем я могу вам помочь? – бойко выпалила трубка.

– Здравствуйте. Приступ удушья у человека. Похоже на аллергию.

– Опишите симптомы.

– Жар, красные пятна на коже… – Я оглянулась. – По-моему, у него опухает горло.

– У вас есть антигистаминное?

– Таблетки от аллергии?

– Да.

– У тебя есть что-то от аллергии? – повторила я вопрос, прикрыв динамик рукой, а сама судорожно вспоминала содержимое своей аптечки. У меня таких таблеток точно не было.

Аскольд покачал головой.

– У нас его нет.

– Назовите ваш адрес, – строго велела трубка.

Скорая ехала десять минут. На лбу у Аскольда выступили крупные капли пота, ему явно было жарко, но я не рискнула открыть окно – еще простудится. Подумала, что неплохо было бы помочь ему снять толстовку, но побоялась прикосновениями вызвать новый приступ паники.

Когда в дверь позвонили, у меня самой уже пульс скакал, как бешеный пони. Врач – молодой мужчина в белом халате – без лишних вопросов прошел в спальню к Аскольду, а я пошла на кухню. Постояла в темноте. Наверное, сохрани я душу целиком, меня бы трясло. Или я бы расплакалась. А так просто напрягала слух, пытаясь уловить обрывки фраз – «повернитесь», «очень быстро», «госпитализация» – и разглядывала дольки апельсина на столе.

Неужели он не знал про аллергию? Или она проявилась только что? Так вообще бывает?

Аскольд особо не распространялся, но я поняла, что у людей вроде него могут внезапно отняться ноги, случиться кровоизлияние в мозг или что угодно еще в качестве «подарка» от коллег.

– Можете зайти! – открыв дверь, громко возвестил врач.

Я налила в стакан кипяченой воды и вернулась.

Аскольд сидел на кровати, прижав ко рту прозрачную кислородную маску, и что-то строчил на листке бумаги. Резко пахло спиртом. На подоконнике стоял пластиковый лоток с использованным шприцем.

– Вы жена? – спросил врач, не отрывая неодобрительного взгляда от склоненной над бумагой головы.

– Нет. – Я сделала несколько шагов к Аскольду и остановилась. – Хочешь пить?

Продолжая что-то старательно выводить, он кивнул. Я поставила стакан прямо на кровать.

– Я настаиваю на госпитализации, – сложив руки на груди, врач поджал губы.

– Это аллергия?

– Именно так. И у Матвея Матвеевича были все шансы не дождаться приезда скорой, поэтому, как я уже сказал, я настаиваю… – Я не сразу сообразила, о ком он говорит. Аскольд поставил внизу размашистую подпись и отложил листок. Врач покачал головой. – Играете с огнем. В больнице за вами круглые сутки…

Я заметила, что Аскольд нервно дернул плечом, и сказала:

– Если будут ухудшения, мы тут же позвоним. Я провожу вас. Какие-то лекарства нужны?

Мужчина шумно выдохнул.

– Нужно иметь дома антигистаминное. Всегда. Особенно вам. – Он выразительно зыркнул в сторону Аскольда и взялся за чемоданчик. – Всего доброго.

– Спасибо, – я постаралась улыбнуться. – Оплата по стандартному тарифу?

Когда врач направился к двери, Аскольд оторвал маску от лица, с облегчением набрал в легкие воздуха и медленно выдохнул.

* * *

До своей комнаты Аскольд добрался без моей помощи. На часах было уже начало первого. Мы пожелали друг другу доброй ночи, я взяла с него обещание, что он позовет меня, если станет хуже, и вернулась к себе. Но уже через десять минут заметила, что пытаюсь уловить его сердцебиение через две комнаты. Я переместилась в гостиную – там было лучше слышно. Потом перебралась на кухню. И через час постучалась в спальню.

– Ты не спишь?

– Нет. Заходи.

Аскольд лежал поверх застеленной кровати. Он сменил толстовку на просторную футболку без рисунка. Рядом с рукой лежала кислородная маска, под спиной белела огромная подушка, и на ее фоне Аскольд казался таким же белым и измученным. Почему-то вспомнилась картина, которую я недавно видела в Третьяковке, – последний прижизненный портрет Некрасова.

Аскольд напряженно следил за мной, пока я огибала его широченную кровать и примыкающий к ней столик с плантацией кактусов. Они были высажены в определенном порядке в зависимости от того, сколько света требовалось каждому, чтобы зацвести. Если бы мне предложили описать Аскольда одной фразой, я сказала бы, что это человек, у которого зацветут даже кактусы, – причем в определенном порядке и каждый в свое время.

Сердце Аскольда билось устало и будто нехотя. Я села на самый край кровати и спросила:

– Ты ведь хотел, чтобы я забрала тебя?

Язык не повернулся сказать «убила».

– Да. – Голос у него был надтреснутый, тусклый, словно он сорвал его после долгого крика. – Почему ты остановилась?

– Насколько я поняла, ты был против.

Аскольд сложил руки на животе и занудно произнес:

– Люди склонны бояться смерти.

А то я не заметила.

– Хочешь, останусь до утра?

Пока он думал, я забралась с ногами на кровать. Потом вытянулась рядом, следя, чтобы между нами оставалось добрых полметра. Подушки под головой не оказалось, но мне и так было неплохо.

– Меня в детстве ужалила гадюка, – зачем-то сказала я, разглядывая золотистые лилии на потолке. – Лет в четырнадцать. Страшно было до ужаса. Я думала, что умру.

Аскольд молчал. Я покосилась на него: глаза открыты. Смотрит в одну точку в самом дальнем углу комнаты. Может, температура поднимается?

– Тебе не жарко?

Он бессильно сполз по подушке вниз.

– Нет. Что было потом?

– Сыворотку вкололи. Неприятно, но жить можно.

– Угу, – со вздохом отозвался он.

Снова молчание. Я уже начала засыпать, когда Аскольд спросил:

– Чем бы ты хотела заняться дальше?

Я распахнула глаза.

– А? Завтра?

– Вообще. В жизни. Я видел, что ты продолжаешь работать.

– Это помогает отвлечься, – осторожно произнесла я. – От всего.

– Не хочешь пойти учиться?

– Куда мне… В последний раз, когда я пробовала сдать ЕГЭ, все закончилось панической атакой.

– Теперь она у тебя вряд ли случится, – резонно заметил Аскольд. – Ты же больше не можешь бояться.

«Если только ты не начинаешь умирать».

Я рассматривала изгибы лилий на потолке. Интересно, это роспись или обои?

– А ты учился?

– Да. Экономика и управление на предприятии. Но я не… – Дыхание его сбилось. Я поискала глазами кислородную маску, но она не понадобилась – после нескольких неглубоких вдохов Аскольд продолжил: – Никогда не работал по специальности.

Мы снова замолчали.

– А кем ты хочешь быть? – раздалось спустя время.

– Когда-то хотела писателем, – со вздохом ответила я. – Но это не важно. Я шесть лет назад школу окончила. Уже все забыла.

– По-моему, из тебя получился бы неплохой врач.

Я повернула голову – Аскольд продолжал смотреть в угол. Свет причудливыми мазками расцвечивал его профиль. Кажется, он не шутил. А я не стала говорить, что последний год только и делала, что читала статьи из серии «Что делать, если человек внезапно начинает умирать у вас на глазах».

– Ага. Например, кардиолог. Послушать сердце, а потом остановить. Чтоб не мучился. – Сарказм из меня так и сочился.

– Тогда психолог.

Я снова покосилась на Аскольда.

– Не знаю. Если только чтобы лучше разобраться в себе. Ну все. – Я решительно закрыла глаза. – Давай спать. Я все равно не сдам экзамены.

– Сдашь, – неожиданно твердо возразил Аскольд.

В ночной тишине это слово прозвучало как обещание.