Пятого марта покончил с собой победитель десятого сезона шоу «Черная Белая магия», колдун Аскольд Мирин. Виновницей трагедии стала его бывшая возлюбленная, некто Вера Царева. Прямо на чужой свадьбе госпожа Царева заявила: она от него уходит. Но, видимо, Мирин решил уйти раньше, как и подобает черному магу – пафосно и кроваво. Причем кроваво в прямом смысле: очевидцы говорят, крови было столько, что ею можно было бы наполнить небольшой бассейн.

Но и это еще не все! В тот же день из морга загадочным образом пропало тело мага. Недаром говорят: черная братия своих не бросает. Вот уже сутки правоохранительные органы ищут…»

– Артём? – позвал тоненький голосок.

Я быстро выключил планшет. На пороге студии топталась темноволосая девушка в открытом красном платье. На ее угловатой фигурке платье смотрелось пародией на сексуальность. Вместо туфель на ногах красовались закрытые ботинки – в каких танцуют чечетку.

Я натянул вежливо-отстраненную улыбку из прошлой жизни и отложил планшет на широкий подоконник.

– Здравствуйте.

– Я не вовремя? – забеспокоилась девушка. – Пришла немного раньше. Хотела познакомиться…

– Давайте познакомимся. – Я привычно подтянул рукава рубашки к локтям. Этот жест тоже остался от прошлой жизни и принадлежал не мне. – Меня зовут Артём. А вас?

Девушка приблизилась. Передвигалась она маленькими шажками, как будто боялась ставить ноги слишком широко. Свет зажженных ламп отражался в неестественно темных глазах, делая ее похожей на вампиршу из фильма про Ван Хельсинга.

– А меня Кассиопея. Кася.

– Кася, – эхом повторил я.

Интересно, Вера сама убила этого мага или ей помогли? Хотя зачем Зимней Деве помощь в том, с чем она и так прекрасно справляется.

– Вы танцевали раньше, Кася? – Я протянул девушке руку.

Взгляд ее скользнул по уродливому шраму на моем предплечье, и зрачки на секунду расширились. Я проглотил усмешку. Шрам меня не волновал, а вот реакция людей забавляла. Как только рана немного затянулась, я снял повязку. И с тех пор всегда закатывал рукава.

– Вы танцевали раньше? – повторил я, дождавшись, пока Кася переведет взгляд с руки на мое лицо.

Она неуверенно кивнула.

– Д-да… Бачату.

– Надо же! А где вы занимались?

– В «Синем Лотосе».

Мелькнуло разочарование от того, что она не назвала «Летнюю Деву», но я отмел его. Не все сразу.

– Мы же с вами однажды там и танцевали. Не помните? – с надеждой спросила она.

Я картинно хлопнул себя по лбу.

– Вот ведь! Ужасная память на лица. Однажды родную мать не узнаю. Давайте начинать?

Кивнув, Кася наконец вложила свою крошечную ладонь в мою. Я накрыл рукой шифоновые складки платья на ее спине и качнулся вперед, перенося вес с пятки на носок. Кася качнулась следом. Я двинулся к зеркалу – она с готовностью отступила. Несколько плавных шагов, осторожных, слишком коротких для меня, но подходящих для невысокой Каси. Девушка заскользила по паркету, мгновенно приноровившись. Какая способная.

– Отлично! – сказал я после пары минут скольжения взад и вперед. – Теперь с музыкой.

Я нашел в телефоне простенькую мелодию – монотонную и не слишком быструю – и включил. Зал наполнился нежными звуками фортепьяно и тяжелыми, густыми – виолончели.

– Начнем с квадрата?..

Кася тихонько кивнула.

Я вел мягко и четко, обнимая ее за плечи, а сам все прокручивал в голове новость про Веру. Утром я даже погуглил ее, наткнувшись на фото в новостном канале. Вера превратилась в мрачную девушку с абсолютно белыми волосами. На снимке она была одета во все черное и смотрела в камеру с таким видом, будто обещала фотографу его прикончить. Под фото значилось, что последние полтора года Вера прожила с тем самым магом, что забрал меня к себе из избушки. А потом ушла от него. Или убила.

– Артём, Артём! – взмолилась Кася.

Я остановился.

– Что?

– Вы можете считать? Я постоянно сбиваюсь…

Отлепившись от меня, она переминалась с ноги на ногу, виновато разглядывая носки туфель.

– Вы все делаете прекрасно, Кася, – тихо возразил я. – Танго – это не счет. Это связь. Краеугольный камень, база. Нам нужно ее нащупать. Может, кстати, перейдем на ты?

– Давай… – промямлила девушка, и я снова привлек ее к себе.

Мы сделали полный круг по залу. Закончилась одна мелодия, началась другая. Кася оказалась умелой, но боязливой партнершей. Прикосновение ее пальчиков к моим лопаткам напоминало щекотание крыльев бабочки. Почему-то вспомнилось, как Юля собственническим жестом клала ладонь мне на плечо. Иногда вцеплялась в рукав рубашки, перехватывая инициативу во время танца. Я с удовольствием позволял ей вести, зная, что никто этого не видит. Это была наша маленькая игра.

А потом она закончилась.

– Артем…

– Да, Кася?

Тело в моих объятиях заметно напряглось.

– По-моему, у нас с вами хорошая связь, – пробормотала она в кромку моей жилетки.

– По-моему, тоже, – мягко ответил я. – Теперь потренируем перекрестный шаг. Готова?..

– Да. Нет…

Я в шутку отклонил ее назад и быстро вернул обратно. Кася по-детски ойкнула, вцепилась в мою рубашку и наконец сосредоточилась на шагах.

Мы плавно двинулись на второй круг.

Танго я увлекся прошлым летом. Увидел как-то в парке на площадке под открытым небом. Точнее, услышал – горькую мелодию, будто сотканную из боли и отчаяния. Она была про потерю и разочарование, про страсть, сжигающую все живое. Помню, я застыл посреди парка, вслушиваясь в звуки скрипки и габона и пытаясь понять, почему так стянуло в груди.

Потом я нашел много похожих мелодий. Они отличались от тех, под которые танцевали бачату: в них было больше сдержанности, чувствовались безысходность и отчаяние, а за счетом в восемь тактов всегда скрывалась одна и та же история.

Я соблазню тебя, а потом брошу.

Соблазню и брошу. Как собаку.

– Артем! – запищала Кася.

– А?

Я уставился на свою руку, сжимающую ее шею. Твою мать!

Я тряхнул головой, пытаясь вернуть себе ощущение реальности. После смерти окружающее иногда казалось чем-то вроде фона в компьютерной игре – я сам толком не понимал, что делаю.

– Кася, прости! Извини меня!

Но было поздно. Закашлявшись, Кася попятилась к выходу. Темные волосы упали ей на лицо, над ключицами выступили капли пота.

– Это недоразумение!

Но она уже юркнула за дверь.

Я выключил музыку. Черт бы побрал эти заскоки. Хотя ничего же не случилось. Я не задушил ее, верно? Ну и все. Что она сделает – плохой отзыв напишет?

Никто меня больше не накажет за плохие отзывы.

Я подошел к окну, из которого был виден кусочек желто-красного здания напротив. Темнота сглатывала все очертания, но я знал, что где-то там прячется бело-розовая вывеска с надписью: «Летняя Дева».

– Скучаешь? – участливо спросил кто-то рядом.

На соседнем подоконнике сидел Лестер. Бледно-голубой сюртук накинут поверх тонкой рубашки с рюшами, белые волосы поблескивают в приглушенном свете ламп. Поигрывая в воздухе шариковой ручкой с розовым перышком, Лестер прижимал к себе толстую тетрадь в кожаном переплете.

– Чего тебе?

– Как невежливо! – он укоризненно зацокал языком. – Где твое уважение к старшим?

Я пошел выключать встроенную в шкаф стереосистему. Гнать Лестера было все равно что отмахиваться от назойливой осы – чем больше машешь, тем больше шансов быть ужаленным. Проще дождаться, пока сама улетит.

– Так и запишем… – пробормотал Лестер, открывая тетрадь. – «Душит девушек во время танца. Ни капельки не раскаивается».

Я аккуратно прикрыл дверцы ветхого шкафчика.

– «Не разговаривает с доброжелательно настроенными людьми…» А я, между прочим, с хорошими новостями!

Я ждал. Этот волшебный выродок любил покривляться, но в конце концов всегда говорил, зачем пришел.

Лестер изящно помахал перед собой тетрадкой.

– Похоже, кое-кто дотумкал наконец, как делаются дела в мире… – Он подул на ладонь, и тетрадка растаяла. – Кстати, как дела у нашей маленькой Осенней Девы?

– Без понятия.

– А когда ты в последний раз интересовался?

Я сделал вид, что задумался.

– Неделю назад.

– Ай! – скривился Лестер.

– Две недели.

– Ай-яй-яй! Я бы удлинил тебе нос, мой несносный мальчик, но по пятому пункту договора с Создателем мне нельзя необратимо калечить людей!