В истории развития магометанского учения и в ряду религиозных революций между мусульманами играет весьма важную роль муридизм, основанный собственно на трех началах, которые называются: да'ват, джигад и тарыкат. Да'ват означает собственно приглашение людей к восстанию против ненавистной власти и к защите законных или религиозных прав мусульман.

С появлением ислама и с приобретением Магометом силы и власти, пророк посылал своих доверенных лиц к разным соседственным владетелям, с приглашением принять ислам добровольно, по собственному желанию. В случае отказа, Магомет предпринимал джигад, что, в техническом переводе, означает «война за веру» и принуждал отказавшихся силою к тому, чего они не хотели принять добровольно. Впоследствии многие из его преемников, и даже, более того, «всякий самозванец, устроивши начало своего политического или духовного поприща, посылал из числа своих друзей и сподвижников агентов и миссионеров, с приглашением (с да'ватом) жителей разных стран последовать его учению или под его знамя». Отказ приглашаемых к исламизму вызывал, со стороны приглашавших, распространение своего учения мечем, т. е. при помощи джигада. Таким образом последний есть результатом отказа на да'ват.

Джигад в руках халифов служил долгое время лучшим орудием для завоевания различных стран и объяснялся мусульманами, как дело священное и совершенно законное. «О пророк! говорит Аллах словами корана Магомету; ратуй против неверных и богоотступников и будь жесток к ним: их жилищем будет ад, и скверная дорога предстоит им туда… Бог обетовал правоверным обоего пола сады в раю, в которых протекают вечные ручейки, и блаженные жилища в садах аднских… По истине, те, которые веруют и которые оставляют свое отечество и воюют на пути Божием – по истине те ищут с надеждою милости Аллаха». Такое положение, лежащее в основании религии, естественным образом становилось непременным заветом для каждого мусульманина вести войну за веру, тем более, что, кроме загробной награды, обещанной каждому павшему в джигаде и даже участвовавшему в нем без лишения живота, предоставлялись существенные и материальные выгоды в настоящей жизни. По установлению Магомета, добыча, головы и имущество побежденных, их жены и дети, становились собственностию победителей. «Голодным, подданным имама, пишет Казем-Бек, джигад, конечно, должен быть милее и усладительнее, чем охота для страстного охотника».

Совершенно противным джигаду является учение тарыката. Тарыкат, или путь к Богу, служит как бы указанием нравственного пути, по которому должен следовать каждый правоверный, чтобы достигнуть блаженства. Последователей этого учения называют по-персидски иманами (имамами) и пирами, а по-арабски шейхами, софиями, муршидами и проч. Истинные исполнители этого учения должны искать уединения, день и ночь молиться Богу, отличаться восторженною любовью к Творцу, не заботиться о суете мирской, не вмешиваться в светские дела, отказаться от власти и ни в каком случае не употреблять оружия.

Хакикят, есть видение, или верование пророка. Из всех трех учений: шариата, муридизма и хакикята, только один шариат обязателен для всех без исключения мусульман. Тот, кто не повинуется шариату и его уставам, тот не имеет права носить названия правоверного, и такого человека ожидают не блаженство в будущем, не гурии, а страшные муки в адском огне. Тарыкату же могут следовать только желающие и избранные, такие лица, которые не довольствуются обещаниями райских наслаждений, а проникнуты глубоким сознанием и верою в величие Бога и убеждением в ничтожестве земной жизни. Еще при жизни Магомета встречались благочестивые люди, которые, по внутреннему влечению или по призванию, совершенно удалялись от света и предавались молитве и самоизнурению. Проводя дни и ночи в пустынях и пещерах, они питались кореньями трав и, своими поступками, возбуждали любопытство, удивление, а в некоторых даже и уважение к подобному подвижничеству. Эти боголюбивые люди впоследствии составили братство, очень похожее на христианское монашество.

Сам Магомет не был против того учения, которое ныне известно под именем тарыката; он даже присваивал его себе, говоря: «тарыкат – это мои деяния». Но пророк не любил христианского монашества, и оттого только, что оно требовало безбрачия, а потому приведенные нами слова его: что нет монашества в исламизме, следует понимать в смысле того, что в исламизме нет монашества с правилами христианскими. Таким образом тарыкат не есть новое учение, но оно явилось почти одновременно с магометанством или, по крайней мере, застало в живых главу исламизма – самого пророка Магомета. Желающий следовать учению тарыката должен отречься от мира и предаться созерцанию истинного Бога. Для достижения этой цели, он должен обратиться к опытному наставнику, который мог бы сообщить ему все таинства и условия, для достижения самой высшей степени нравственного совершенства.

Тот, кто учит тарыкату, называется муршид (указующий путь желающим), а тот кто учится или следует учению муршида – называется муридом (ищущим, желающим истины). Основание этого учения, приведенное в систему, и составляет часть того, что называют муридизмом.

Каждый желающий отречься от мира приготовляет себя к тому молитвою, потом приходит к муршиду и просит принять его в ученики. Они отправляются оба в особую комнату, и преклоняют колена на ковре, не запятнанном прикосновением ничего нечистого. Муршид читает молитву, основою которой служат определенные телодвижения и произношение некоторых слов корана; затем, посадив пришедшего перед собой, муршид берет его за руки и предлагает отречься от прежних грехов и воздержаться от будущих. Муршид называет при этом имена всех угодников и святых, которые после Магомета устно передавали откровение и созерцание, и этим духовно связав своего ученика с мединским пророком, просит его углубиться в себя так, чтобы в мыслях его ничего не оставалось, кроме мысли о Боге, а в памяти и воображении постоянно произносилось слово Алла! – это первая степень учения, так сказать нравственного духовного воспитания и очищения, в котором оба лица, учитель и ученик, просиживают несколько времени. Ученик получает довольно странное название Адамиюль Машряб (походящий нравом на Адама), которое и возлагает на него обязанность, в продолжение 120 дней, ежедневно приходить к своему учителю, для созерцаний. Затем ученик проходит еще четыре степени очищения, употребляя для каждой по 40 дней, и тогда он походит нравом, постепенно, на пророков-законодателей: Адама, Авраама, Моисея, Иисуса и Магомета.

По мнению мусульман, не все пророки в равной степени содействовали образованию человечества. Только пять из них, имена которых мы только что привели, могут быть названы истинными представителями различных степеней развития человечества: первые четверо прошедших и современных им, а последний прошедшего и будущего. По этому для нравственного воспитания мурида и необходимо пройти все эти пять степеней.

Когда все это пройдено, тогда следуют приемы созерцаний. «Муршид приказывает муриду затаить дыхание в нижней части желудка и, произнося там мысленно слово ля, возводить постепенно дыхание, с удержанием окончательного звука я произнесенного слова, до вершины головы, откуда, направив дыхание в правое плечо, произнести там илляхи, и оттуда, сосредоточив его в сердце, произнести этим органом окончательные два слова символа иль-Алла. Процесс этот повторяется до 21 раза. Непосредственно после перевода дыхания он произносит языком славословие: Мухаммед пророк Бога, да будет над нимб и над потомками его милость всевышнего Бога и поклонение, и присовокупляет слова: о Боже! ты желание мое и довольство мое». Затем опять приступает к затаиванию дыхания и должен, в течение суток, повторить это действие до 500 раз. В этом-то собственно и заключается посвящение в таинство тарыката,

Название муршида и мурида впервые явилось среди отшельников и последователей тарыката. На мусульманском востоке имена муридов носило первоначально только монашеское сословие, но впоследствии явились и частные муриды, число которых постепенно увеличивалось. Люди, достигнув более или менее высокого знания тарыката и не принадлежа ни к какому монашескому ордену, имели своих последователей или учеников, называвшихся также муридами и не имевших никакой другой цели, кроме преданности своему духовному воспитателю.

С таким миролюбивым направлением, тарыкат, и вообще муридизм, появился и в Дагестане. Существуя здесь номинально, он не имел никакого политического характера, до тех пор, пока не явились люди, соединившие в себе духовную власть по шариату и тарыкат, решившиеся действовать при помощи фанатизма на своих учеников или муридов и посылавшие к ним да’ват или приглашение на джигад.

Положив в основание своей проповеди исключительно политическую цель, войну за веру, предводители горцев, поднявшие знамя восстания, для большего успеха старались действовать на народ при посредстве религиозного суеверия. Сохранив название муридизма и продолжая называть последователей своего учения муридами, они стали проповедовать, что для чистоты религии необходим газават (священная война) против поработителей веры, что за потери и лишения, испытанные в здешней конечной жизни (дунья), правоверных ожидают наслаждения и блаженство в будущей (ахират).

Такие проповеди и последующие события совершенно извратили учение о муридизме в Дагестане, и оно явилось там в новом своеобразном виде. Предоставляя себе право изложить в историческом труде постепенное развитие тех начал, на которых существовал дагестанский муридизм, я остановлюсь здесь только на характере и особенностях его последователей и на их деятельности, вызываемой борьбою с русскими.

Истинные фанатики Чечни и Дагестана, или так называемые муриды, никогда не расстаются с религиозными атрибутами, сохранение которых на себе считают делом праведным и угодным Богу. Такими принадлежностями у мусульман считаются: чалма на голове или тюрбан (амамед), зубочистка (сивак), род нашей бритвенной кисти, с лошадиными волосами, оправленными в ручку или из дерева арак, растущего в Аравии, или в косточку от гусиной ножки, и наконец серебряное или медное кольцо, носимое на мизинце правой руки. По понятиям таких лиц, совершение одного намаза (молитвы) в чалме равняется 25 намазам без нее, а с употреблением в дело зубочистки и кольца шестидесяти намазам.

Приобретение кольцом столь большого почета основано на легенде, существующей у мусульман. Однажды в Египте (Миссири) во время молитвы Магомета в поле, приползла к нему змея, преследуемая кошкою, и стала умолять пророка спасти ее за пазухою от угрожавшей опасности. Пророк исполнил ее просьбу, но змея, не считая себя безопасною за пазухою Магомета, просила его снова скрыть ее в своих внутренностях, на самое короткое время.

Пророк открыл свой рот и змея исчезла. Преследовавшая змею кошка, увидев себя лишенною добычи, удалилась в кусты; тогда пророк предложил змее выйти из данного ей убежища. Змея за гостеприимство отплатила изменою и соглашалась выйти на свет только тогда, когда великий человек даст ей полакомиться одним из любимейших членов своего тела. Магомет подал ей на съедение мизинец правой руки. Змея, высунув свою голову и половину туловища изо рта пророка, впилась в его мизинец, как вдруг из-за куста бросилась кошка, ухватила змею своими лапами и, вытащив ее на землю, уничтожила. В изъявление благодарности пророк погладил своею рукою кошку, отчего та получила способность никогда не падать с высоты на спину, а всегда на ноги, а израненный свой палец украсил колечком, которое и не снимал до самой своей смерти. Оттого и мусульмане ношение подобного колечка считают делом священным.

Отличительные качества дагестанского мурида есть ханжество, хитрость, притворство и шарлатанство. Мурида легко отличить от прочих мусульман по следующим признакам: мурид не пропустит ни одного намаза и сделает их больше, чем положено; носит карманные часы, преимущественно медные; никогда не расстается с четками, зубочисткою и колечком; если не находится в присутствии христианина, то надевает для молитвы чалму; в присутствии гяура всегда шепчет молитву; боится табачного дыма; избегает присутствия и встречи с христианскими женщинами, а своих жен держит взаперти и под покрывалом; не пьет чаю с сахаром, не носит золотых вещей, не надевает европейского платья; красит бороду только тогда, когда предстоит случай бить христиан. В установленное время для намазов, своим криком призывает правоверных к молитве и проч.

«Мурида, приходящего к учителю, говорит Ханыков, спрашивают только о знании закона и о решимости его отречься от грехов, а далее он возвышается единственно по мере его развития нравственных совершенств: следовательно, ни ум, в светском значении этого слова, ни богатство, ни рождение, не имеют никакого значения у последователей тарыката, так что простолюдин, очистивший сердце свое постом и молитвою и достигший последних степеней нравственного образования, стоит несравненно выше одаренного всеми благами вельможи, который, признав их ничтожество, прибегает к муршиду с просьбою о наставлении в тарыкате… Гораздо важнее, по последствиям своим, другое коренное правило муридизма – это привязанность учеников к учителю, которая должна быть так сильна, что они обязаны не только исполнять волю муршида, но даже стараться предупреждать его желания, прежде чем он выскажет их, понимая потаенные помыслы его искренно любящим сердцем».

Таким образом, в основании муридизма лежат два важные условия: одно чисто демократическое, дозволяющее людям хитрым, ловким и весьма часто руководимым единственно лишь своекорыстными видами, возвышаться до важных степеней силы и значения; другое же дает средство умным и властолюбивым муршидам руководить массою своих учеников-муридов и направлять их действия к достижению своих личных целей и стремлений.

Последнего тем легче достигнуть, что в основании муридизма лежит неразрывная духовная связь между муршидом (учителем) и муридом (учеником). Связь эта на столько сильна, что воля первого составляет закон для второго. В этом-то отношении распространение муридизма на Кавказе и было опасно для нас, потому что муршид соединял всех муридов в одно общество, возбуждал их на разные подвиги для чистоты религии, и преимущественно на войну против врагов исламизма.

Истинный мурид должен быть грамотный, знать и другие священные книги, но у Шамиля большая часть муридов были неграмотны. Все муриды имели особую чалму, не курили, не пили водки и вина, но, воюя с русскими, они не имели времени строго соблюдать учение, а оттого являлись не монашествующим орденом или сектою, а толпою вольницы, действовавшей по указанию предводителя. Таким образом муридизм, со времени восстания в Дагестане, получил исключительно политическое направление, согласное с видами предводителей этого восстания. Явилось два сорта последователей муридизма, совершенно противоположных по духу и деятельности, из которых одних можно назвать муридами по тарыкату, а других – наибскими муридами. Первые посвящали свою жизнь исключительно изучению тарыката, разрывали все свои связи с внешним миром, удалялись от всего, что могло им напоминать житейскую суету, и в особенности избегали всяких неприязненных действий, а следовательно и войны.

Вторые же, или наибские муриды, были слепыми исполнителями воли начальства. Звание наибского мурида мог получить только тот, кто был лично известен наибу или тому обществу, к которому принадлежал мурид. От такого мурида не требовалось ни особенной религиозности, ни глубокого познания книжной мудрости; достаточно было того, если они плохо разбирали коран; но за то требовалось твердое убеждение в необходимости священной войны, или газавата, отсутствие физических пороков и недостатков, которые бы могли ему препятствовать владеть оружием, и более всего строгое повиновение своему наибу, «как бы ни были бесчеловечны и нелепы его приказания».

Все, что необходимо было для существования и участия в войне, как-то: лошадь, оружие, одежду, если он в ней нуждался, мурид получал от наиба; часто и все его семейство находилось на наибском содержании. «Такие условия, пишет А. Руновский со слов Шамиля, служили верною приманкой для людей, которым нечего было есть или нечего было терять. Впрочем и богатые люди шли в муриды, и чуть ли еще не с большею охотой, увлекаемые честолюбием: служба муридов считалась самою почетною в крае, и муриды, особенно состоявшие лично при Шамиле, если не пользовались особенною любовью, то одним видом своим внушали страх всякому».

Имея во главе политическую цель, Шамиль успел достигнуть того, что муриды присягали на коране: забыть узы родства, не щадить своих близких, родственников, а свято и беспрекословно исполнять волю повелителя. Муриды были единственною поддержкою Шамиля; через них он уничтожал вредных для себя людей тем более легко и удобно, что мурид, убивший кого-либо, не имел канлы (кровомщения). Оп был под защитою Шамиля и в полной его зависимости, а следовательно в такой же зависимости было и все его семейство. В лице своих муридов, Шамиль имел под рукою у себя и у ближайших своих помощников людей совершенно преданных, всегда готовых к безотлагательному исполнению мер, требуемых тогдашним исключительным положением страны и разнообразием ее населения.

Из всего сказанного видно, что учение муридизма в Дагестане приняло совершенно противоположное направление, чем в остальном мусульманском мире. Там последователь муридизма избегал войны и заявлял свое отвращение от всякого сорта бранных тревог, а в Дагестане, напротив, война была священным долгом каждого наибского мурида и исключительным его занятием.

Оттого-то истинные последователи тарыката не пользовались в Дагестане особою популярностию. Правда, их уважали как людей, ведущих богоугодную жизнь, как ученых, постигших сферу религиозных истин, но считали их людьми совершенно бесполезными, лентяями и отчасти трусами. Истинное учение тарыката прямо противоречило воинственным наклонностям независимого дагестанского народа, и в особенности его предводителей, а потому последние смотрели недоброжелательно на проповедников тарыката, как на личных своих врагов и людей, отвлекающих от их воинственных знамен целые сотни способных людей. Отсутствие грамотности и знаний делало народ слепым орудием проповедников религии, которые успели развить в муридах религиозный фанатизм, появляющийся всегда там, где люди не имеют точного и определенного понятия о своей религии.

Чтобы поднять еще более муридизм в глазах народа, Шамиль установил особые правила, по которым весь народ носил чалмы, как символ муридизма: муллы носили зеленые чалмы; наибы, управлявшие обществами – желтые; сотенные начальники – пестрые; чауши (глашатаи) – красные; гаджи, или лица, бывшие в Мекке – коричневые; палачи и фискалы – черные, а все остальные жители – белые.

С покорением Чечни и Дагестана, русское правительство разрешило носить чалмы только тем, кто был в Мекке. Эти наружные признаки, служившие, так сказать, вывескою степени религиозности каждого из подвластных Шамиля, не делали их, по убеждению, истинными мусульманами. Как чеченцы, так и жители Дагестана, о которых сказано ниже, учение пророка и слова корана далеко не соблюдали во всей точности. Только самые ярые Муриды строго держались внешней и обрядовой стороны учения; остальное население даже и в этом не следовало их примеру. Само чеченское духовенство готово было толковать коран и вкривь, и вкось. Если мулла видел легкий способ поживиться на счет суеверия его духовного сына, то он считал возможным такие вещи, которые вчера признавал святотатственными, или, по крайней мере, противными действию истинного мусульманина. Мусульманскому духовенству, по смыслу самого корана, предоставлено не только высокое значение и почетное место в обществе, но даже и власть гражданская, дающая им средство иметь большое значение в общественном управлении.