Глава 6

Нет… Аяна не могла этого сделать. Но Надир знал, что она это всё-таки сделала. Потребовалось несколько шагов, чтобы добраться до сути, шагов, которые он сделал без колебаний. Его сердце колотилось в груди неистовым стаккато, граничившим с болью.

Как Аяна могла это сделать? Не для Надира, только не для него. Соколица и другие могли сражаться с Надиром плечом к плечу, потому что считали себя его друзьями. Но пустить себе кровь, нарочно причинить себе боль только потому, что Надир поставил ей условия, потому, что Аяна думала, что влюблена… Всё это было слишком невероятно. Люди не делали для него ничего подобного.

Он того не стоил.

Надир родился и вырос в Эстере, империи, где правили маги. Карьера Стража казалась ему единственным способом выкарабкаться из бедности и безнадёжного бытия эльфийских кварталов столицы, но быть Стражем в Эстере означало вовсе не то, что на севере. С тех пор, как Надир познакомился с Аяной, он днём и ночью слышал о выдуманных ей зверствах, о злоупотреблениях и жестокости, которые маги ежедневно испытывали на себе, постоянно находясь под надзором Ордена Стражей. Северных колдунов забирали из семей в детстве, чтобы поместить в закрытое пространство, называемое «Башнями» и «Кругами» где их учили контролировать свою магию. Весьма правильное начинание, если бы кто-то спросил Надира, потому что в мире, где вырос он, всё было по-другому. Маги были всем, и маги правили всем. Маги приносили в жертву своим экспериментам и жажде власти таких, как он, и никто не решился бы спросить с них за это.

Надир знал, что быть Стражем более почётно, чем быть нищим, но к четырнадцати годам, когда его впервые поставили в дозор, он впервые понял, что быть Стражем на самом деле значит быть слугой. «Почти что рабом», – сказал он тогда, когда молодой господин, сын влиятельного мага, приказал ему принести побольше вина, пока он сам устраивал оргию в своей обшитой бархатом спальне.

О если бы Надир знал, насколько глупыми и пророческими были эти слова…

Прошло ещё несколько лет, прежде чем эпизод повторился почти в точности. К тому времени он уже привык, что несмотря на стальной доспех остаётся мальчиком на побегушках. Не привык только к тому, что у него на глазах проводят кровавые ритуалы с участием детей.

Надир вмешался. Его отдали под трибунал. Бесполезно было напоминать кому бы то ни было о том, что Орден Стражей поклялся защищать не только магов от людей, но и наоборот. С тех пор он действительно стал рабом и наступили годы, которые он не любил обсуждать. В конце концов он оказался здесь, в Раберофте, с твёрдой уверенностью, что ни один маг больше никогда не будет им помыкать.

У судьбы всегда было дрянное чувство юмора. Первым, кто помог ему избавиться от преследователей, и с кем он оказался по одну сторону баррикад, оказался маг. Это была Соколица – отступница, беженка из Алкарона, человек сомнительных ценностей, но умеющий хранить верность друзьям. И конечно одной из её лучших подруг должна была оказаться другая магесса.

Если Соколицу Надир уважал, потому что как бы они не отличались друг от друга, она всегда была внимательна к его проблемам, всегда старалась соблюдать тактичность и помогать… То Аяну, такую же беглую отступницу, Надир с первой встречи терпеть не мог.

Всё, о чём она думала, было то, как превратить весь свободный мир в подобие Эстера, как освободить магов и уничтожить Орден Стражей. В довершение всего Аяна была одержимой – в ней жил демон, называвший себя Свободой, и делавший отступницу ещё более невыносимой.

Надир всегда был уверен, что их чувства взаимны. По крайней мере, до последних недель, когда Аяна пришла к нему той ночью.

Никто никогда не делал для Надира что-то просто, бескорыстно. Тем более никто никогда не жертвовал ради него собой.

Он того не стоил. Он был бедняком, телохранителем, прогибавшимся под господ, а потом и вовсе рабом. Кто стал бы вообще думать о нём?

Руки Аяны потянулись к шнуркам на нижних штанах. Ни один из друзей не произнёс ни слова, когда колдунья стряхнула их, выхода из вороха выцветшей ткани. Надир первым прервал зрительный контакт, опустив взгляд, ища что-то, чего он не видел на гладкой, безупречной коже магессы.

Он нашёл это сразу.

Надир закрыл глаза, заставляя своё сердце не биться так быстро, пытаясь успокоить хаотичные мысли, прежде чем он снова поднимет веки. Её бельё закрывало часть этого, но Надир всё же мог видеть – воспалённый розовый шрам, который выглядывал из-за края изношенной ткани. Он начинался низко у Аяны на бедре и тянулся вверх по его задней части, Соколица вряд ли стала бы рассматривать его, когда раздевала Аяну и укладывала её в кровать, возможно, ей вообще не пришло в голову снимать нижнюю рубаху.

Шагнув вперёд и потянув за ткань, Надир увидел ещё больше этого извилистого шрама.

– Если бы я знала, что ты так хочешь забраться ко мне в трусики, я бы сделала это раньше, – заметила Аяна, нарушая тягостное молчание.

Надир нахмурился и бросил на неё свирепый взгляд.

– Ты вообще ничего не можешь воспринимать всерьёз?

Он чувствовал, как горят кончики его ушей, и мысленно обругал парочку богов за то, что поместили его в одно пространство с этой женщиной.

– Красивый загорелый Страж, который тянется пощупать самые потаённые местечки на моё теле? Я отношусь к этому очень серьёзно, – Аяна одарила его ухмылкой и посмотрела вниз. Улыбка стремительно потускнела. Что это, во имя Бездны?!

Она извернулась, и Надир убрал руку и отступил от неё. Аяна приспустила бельё, чтобы лучше рассмотреть находку, ничуть не заботясь о том, что окружающие получили возможность лицезреть золотистые мягкие кудряшки. Глаза Надира в ярости метнулись к лицу чародейки, пальцы сжались в кулаки, пока он пытался преодолеть несвоевременное желание закутать её во что-нибудь.

Соколица хоть и была тоже магессой, предпочитала робам и длинным платьям воинские брюки и кожаные корсажи, так что все привыкли наблюдать её крепкое и довольно сильное для девушки тело, отточенное постоянными нагрузками, бегом и борьбой.

Аяне не хватало её крепких мышц, и сейчас она ещё менее чем обычно походила на человека, который наравне со всей компанией авантюристов, собранных Соколицей, постоянно переживает опасные драки и принимает на себя большие нагрузки. Тело Аяны было… нежным. И кожа её тоже была нежной. И теперь Надир подумал, что если бы не плотное полинявшее платье, которое она носила изо дня в день, она могла бы походить на фарфоровую куколку со своими золотистыми, немного вьющимися волосами, частично собранными потускневшей от времени зеленоватой лентой. Она была худенькой, даже слишком, но всё же по тому, как активно она вертелась, пытаясь заглянуть себе за спину, было видно, что в этом теле куда больше энергии, чем можно предположить.

Её соски были бледно-розовыми и сморщились от прохладного воздуха клиники. Надир сохранял лицо настолько нейтральным, насколько это было возможно – трюк, которому он научился, будучи Стражем, а потом рабом.

– Жаль, что здесь нет Кассандры, – заметила Соколица. – Ей бы это понравилось.

Надир прикусил губу, чтобы удержаться от возражения. Он хотел сказать Соколице, что Кассандра и близко не подойдёт к Аяне, пока та в таком виде. Он хотел вытолкать их всех из комнаты, убрав почти обнажённую Аяну из поля зрения Соколицы и Лаварэля. Он подавил необоснованный гнев, когда почувствовал медный привкус крови на языке.

– Я думаю, она бы содрала с меня шкуру, – отозвалась Аяна. – Используя свой кинжал чтобы… – она вздохнула и повернулась ещё раз, давая всем хороший обзор на своё бедро. – Может кто-нибудь описать мне, как это выглядит? Я не очень хорошо вижу с такого ракурса.

– Это выглядит дерьмово, Искорка. Почему ты не исцелила себя? – Лаварэль подошёл к девушке и прищурился на переплетение багровых рубцов.

– Магия, – Аяна отставила назад ногу, вроде как давая Лаварэлю лучший обзор, и Надир сильнее прикусил безвинную губу. – Некоторые раны, нанесённые магией, не очень хорошо заживают. Исходя из этого это, должно быть, лучшее, что я могла сделать.

– Я не знаю, что это такое. Здесь… – Лаварэль опустился на колени на пол и начал рисовать в пыли, копируя замысловатые линии шрамов. Закончив, эльф поднялся на ноги и отряхнул штаны.

Аяна взглянула на него и наклонила голову на один бок, потом на другой. Нахмурилась.

– Это древний Аркан. В нём говорится… «Свобода».

Аяна резко вскинула взгляд на спутников.

– Я не использовала магию крови. По крайней мере, я не призывала для этого демонов. Вы сказали, я и Свобода были одним целым? Тогда это должна была быть моя кровь, моё тело, моя боль, чтобы вернуть её обратно в Сумрак, – Аяна указала на магический круг. – И мне пришлось приоткрыть Завесу, чтобы выпустить её туда.

– И она забрала твои воспоминания с собой, – закончила Соколица.

– Напрашивается вопрос, – осторожно произнёс Надир. – Что она оставила взамен?

Глава 7

«Что она оставила взамен?»

Четыре слова, наполненных смыслом, содержащих вопросы и ответы в слогах. Аяна знала, что это имеет смысл. Она понимала умом, что за магию, особенно, за ту высокую магию, которую она, по-видимому, творила, должна быть цена. Компромисс, чтобы уравновесить масштабы того, что она соткала, используя заклинания настолько сложные, что она всё ещё не могла полностью это осознать. За годы, прошедшие с тех пор, как она, по-видимому, приплыла в Раберофт, она, похоже, научилась создавать заклятья, которые теперь были ей не по зубам.

– Итак, давай начнём по порядку… – Соколица всегда была хорошей наставницей. И хотя она прекрасно знала, что Аяна вообще терпеть не может, когда её наставляют, за пять лет отыскала к подруге достаточно подходов, чтобы не цапаться с ней на каждом шагу, как это делал, к примеру, Надир.

У них с Аяной вообще было много общего. Обе были магами, обе были отступницами. Помешательство Аяны на свободе магов немного усложняло общение, потому что Соколица придерживалась более нейтральных позиций, где-то возле Кассандры: будь что будет, пока меня не трогают. Не то чтобы она совсем не сочувствовала угнетённым, просто предпочитала спасать друзей, а не весь далёкий и не всегда добрый мир.

Итак, Соколица была сносной наставницей и знала первое правило каждого учителя: не спрашивай, чего дети не понимают, спроси, что они поняли.

– Ты в курсе, что мир, рождённый из вод Священного Источника, испокон веков разделён на Явь и Сумрак?

Аяна очень демонстративно закатила глаза.

– Да-да-да! А также есть ещё примерно восемнадцать теорий о том, как он вылупился из яйца небесной птицы, вылез из утробы молодой козы и…

– Аяна! – одёрнула её Соколица. – То, что каким-то чудом ты не проспала урок космогонии в своём Круге, не облегчает нам задачу!

Соколица понимала, что ходит по острию ножа, потому что в глазах другой чародейки всё ещё поминутно мелькало желание дать дёру. Она понятия не имела, что случится с Аяной, если та решит отправиться в путешествие в таком состоянии, да и, откровенно говоря, вообще не хотела с ней расставаться. Аяна была нужна ей здесь. Аяна была целительницей, в то время как Соколица от силы могла сотворить в бою простейшее лечение, и то выучила это заклятье по большому обещанию подруге, которая настаивала, что иногда она тоже может валяться без сознания. Но даже не говоря о том, что Аяна была нужна ей в команде, она просто была ей нужна, и Соколица вообще не хотела никуда её отпускать.

– Ты также, очевидно, помнишь, что Сумрак населяют демоны.

– И духи! – возмутилась Аяна. – Свобода – не демон! Она – дух!

– Ага… – подтвердила Соколица и с любопытством посмотрела на сидящих по другим сторонам комнаты Надира и Лаварэля. – Она помнит Свободу!

– Я никогда этого и не отрицала!

– Ты помнишь где родилась?

– В Снежных Пустошах, – Аяна поморщилась. – Потом родители попытались переехать на юг. Переплыли Внутреннее Море и уже здесь выяснилось, что их ребёнок – маг. Отец… – Аяна насупилась и замолкла. – В общем да, я также помню, как меня забрали в Круг.

– И ты помнишь про Круги.

– Как можно не помнить, что все маги растут взаперти?

– И ты… не хочешь их освободить?

Аяна, казалось, задумалась.

– Я не святая, – наконец очень доверительно сообщила она. – Я хочу быть свободной хотя бы сама. Если когда-нибудь за мной по пятам перестанут бегать Стражи, может быть, у меня и найдётся время подумать о других магах.

Соколица скрестила руки на груди и перенесла вес на другую ногу. С этого места что-то переставало срастаться.

– Интересно, с каких пор ты вообще задумала освободить всех магов… – протянула она.

– Полагаю, с тех пор, как в неё вселилась Свобода, – мрачно откликнулся Надир.

– Свобода никогда не была злым духом! – упрямо повторила Аяна. – Мы нашли её в теле мёртвой ну… мёртвой и о-очень свободной женщины вместе с другими Сумрачными Стражами. Это было не слишком красиво, но прежде чем твой Страж снова обвинит меня во всех грехах – Свобода напрочь отказывалась вселяться в людей, даже если кто-то ей предлагал! Она считала, что каждый должен быть свободен!

– Как неожиданно, – заметил Надир. – И с чего бы такому существу обезуметь от желания освободить всех магов…

Аяна вперилась в него ненавидящим взглядом, и Соколица поспешила кашлянуть, прерывая затянувшуюся тишину. На её памяти Аяна и Надир ни разу не подрались. Но все пять лет у неё звенело в голове уточнение: «пока». По крайней мере раньше их объединял опыт совместно пережитых трудностей, и, возможно, самую чуточку – нежелание разваливать отряд. Теперь Аяне явно было на то и другое наплевать.

– Никто не безумен! – тихо, но твёрдо сказала Соколица. – Аяна, ты вообще не допускаешь, что могла впустить её в себя?

– Послушай, я верю, что вы в это верите, и я помню, что мы почти доказали, что я действительно провела ритуал…

– Я думаю, твоя память полностью отрезана с того момента, когда Свобода проникла в тебя. Но мне трудно представить, что ты действительно не помнишь никого из нас. Мы с тобой и с Кассандрой всегда хорошо ладили! С первой встречи! Может, ты и отказалась переехать в мой особняк…

– Откуда у тебя вообще особняк?! – Аяна обвела взглядом не очень презентабельную фигуру «подруги», которая из всех созданий в четырёх королевствах меньше всего походила на благородную леди.

Соколица шумно выдохнула и посмотрела на стену у неё над головой.

– Как бы это попроще рассказать… Ты помнишь, что пять лет назад в Алкароне была война?

– Нашествие Сумрачных Тварей. Да. Поэтому Сумеречные Стражи решились на призыв. Поэтому к ним попала я.

– Ну, я к ним не попала и у меня не было для этого причин. Мы с братом и сестрой просто бежали на другой континент, потому что думали, что у нашего деда было здесь поместье. Мы… были крестьянами в Алкароне.

– Вы были отступниками, – мрачно вклинился Надир.

– Да-а, – протянула Соколица многозначительно. – А ты был эстерским рабом, но я не тыкаю тебе этим в нос на каждом шагу!

Аяна видела, как тяжело задышал Страж. Новость действительно шокировала её, но Соколица уже продолжала рассказ. Она посмотрела на Аяну:

– Мой отец был отступником, мать – аристократкой в Раберофте. Чтобы быть вместе, им пришлось бежать на юг, хотя это, конечно, не самое лучшее место для такой жизни. Так или иначе, мать должна была унаследовать здесь немного земли, но когда мы приехали, оказалось, что особняк под залогом. Ты помогла нам его вернуть.

– Так… – Аяна молча смотрела на неё, не то чтобы предлагая продолжить, но и никак не комментируя сказанное.

Соколица прерывисто вздохнула.

– Кассандру ты уже знаешь…

– Мы с ней встречались, когда я бежала из Круга. Только тогда она была капитаном корабля.

– Ну, она считает себя капитаном корабля и сейчас, просто она потеряла свой корабль и вынуждена тусоваться с нами в надежде, что сможет его вернуть. Пока мы не смогли ей помочь.

Аяна посмотрела на Надира, но Соколица будто специально жестом предложила ей повернуться в другую сторону:

– Лаварэль полуэльф. Я знаю, что не похож. Его отец был купцом и женился на эльфийке. Лаварэль унаследовал семейное дело несколько лет назад, когда его брат сошёл с ума, но он предпочитает представляться как бард, хотя, как по мне, его положение довольно очевидно по количеству колец и весу цепочки на груди.