Глава 4

Были времена, когда Надир завидовал тому, как Соколица доверяла людям. Это была не слепая вера, которую иногда проявляли наивные, не видевшие мира существа, а готовность поверить в то, что сказал другой, и чего Надир делать не умел. Всё, что он помнил о своей жизни, только доказывало ему, что доверие – это то, что люди неизменно обманывают. Это слабость, которую можно использовать, и он никогда не понимал, почему люди так раскрываются и позволяют другим залезть так глубоко себе под кожу. Зачем вообще так рисковать? Соколица сказала бы, что в этом и заключается смысл жизни: уметь рисковать собой ради других.

Соколица была первым человеком, которому он доверился за долгое, долгое время.

Надир доверял обитателям Рубиновой Пустыни, которые помогли ему спастись из плена. Которые поверили в него, когда даже для самого себя он был всего лишь сломленным рабом, беглецом из Эстера – империи, где правила магия. Но Надир был тем, кто уничтожил их доверие, использовал его против них, когда его хозяин, тот, от кого он бежал, нашёл его и отдал приказ – Надир, не задумываясь, убил их всех.

Итак, три недели назад Аяна поцеловала его. Прижала к облупившейся стене заброшенного особняка, где он жил вот уже больше шести лет. Её руки были уверенными, а губы нежными и желанными… И Надир предположил, что это какой-то трюк.

Когда Аяна хриплым голосом прошептала в его опухшие от поцелуев губы, что любит его, Надир разозлился. Он назвал чародейку лгуньей, насмехался над тем, что она не более чем одержимая ведьма, которая никогда не сможет отвечать ни за свои поступки, ни за свои слова. Он сказал Аяне, что ей нельзя доверять, что Надир никогда не будет точно знать, говорит ли с ним Аяна или дух Свободы, который она приняла в своё тело, и который с годами всё больше проникал в её собственную личность, перемешивался с ней. Он сказал, что ему надоело быть игрушкой в руках жаждущих власти магов.

Надир видел перемену в глазах Аяны, видел, как на мгновение поколебалась её решимость.

И именно тогда Аяна сказала ему, что докажет, что она куда больше, чем «одержимая ведьма».

«Если для того, чтобы снова стать целой, и чтобы ты почувствовал ко мне то, что я чувствую к тебе, придётся отправить Свободу домой, где ей самое место, я это сделаю».

«Докажи это или никогда больше не прикасайся ко мне».

Надир мерил шагами комнату Кассандры. Аяна жила и дышала свободой магов. Сколько раз они спорили об этом за годы своего знакомства? Сколько раз она спорила со всеми ними? Надир отказывался верить, что Аяна сделает что-то подобное, пожертвует чем-то настолько важным ради него. Люди так не поступают, кричал весь его опыт.

Голос Соколицы вывел его из задумчивости.

– Так она не сказала тебе, как собиралась это сделать? Просто что… сделает это?

Остановившись рядом с кроватью Кассандры, чтобы взглянуть на чародейку, Надир покачал головой.

– Нет. Я думал, она просто говорит мне то, что я хотел услышать. Я сомневаюсь, что понял бы её объяснения, даже если бы потрудился спросить.

Он наблюдал, как медленно вздымается и опускается грудь колдуньи, за тем, как её лицо расслаблено во сне, губы слегка приоткрылись, морщинки на лбу разгладились… Она выглядела намного моложе, когда спала, груз того, кем она стала за последние годы, и того, что она сделала за это время, ушёл. Аяна смотрела на себя в зеркало? Видела ли она, как сильно постарела за несколько коротких лет? Какие следы оставила на её лице напряжённая и опасная жизнь отступницы?

– И почему она рассказала об этом тебе? Из всех людей? – спросила Кассандра. – Почему не Соколице?

На взгляд Надира, её глаз оказался слишком острым. Он рассказал им достаточно о том, что сказала Аяна, не раскрывая роль, которую он сам сыграл в том, что с ней случилось.

– Почему она что-то делает? – огрызнулся Страж.

– Это не так важно, как то, «как», – вмешалась Соколица. – Нам нужно вернуть её в лечебницу и посмотреть, сможет ли она собрать воедино то, что произошло. Ты уверен, что Свобода ушла?

Надир пожал плечами.

– Она не защищала Аяну, как обычно. Мы все видели, как демоница выходит на волю, когда чувствует, что колдунье грозит опасность.

– Может быть… она не видит в тебе угрозы? – предположил Лаварэль. – Мы должны показать ей какого-нибудь другого Стража…

Губы Надира скривились от отвращения.

– Ты серьёзно готов подвергать других Стражей опасности, только чтобы проверить, убьёт ли она их?

– Подожди, – Соколица подняла руки перед собой. – Мы ничего не будет делать, пока не узнаем, что произошло. Если это… Если выяснится, что Аяна преуспела в разделении себя с демо… духом, тогда мы можем…

– Пусть она возвращается в Алкарон, как и собиралась, – закончила Кассандра. Остальные повернулись и уставились на неё. – Что?! Если она хочет вернуться к своим Сумрачным Воинам, пусть возвращается! Мы не можем удерживать её здесь, – она бросила на Надира многозначительный взгляд. – Она больше не будет представлять опасности, не так ли?

Надир отвёл взгляд, его глаза снова остановились на колдунье.

– Нет… Не ту, что раньше, по крайней мере.

***

Аяна впереди процессии пробиралась через полностью разрушенную комнату, в которой когда-то находился лазарет – по крайней мере, так ей сказали. Половина потолка обвалилась. Штукатурка, камень и сломанные балки валялись на полу, в воздухе всё ещё стоял едкий запах дыма.

– Я не могла здесь жить, – Аяна протянула руки, чтобы охватить ими комнату. – Серьёзно?! У меня была подруга, которая живёт в особняке в Верхнем Городе, а я жила здесь?!

– Я пыталась уговорить тебя переехать ко мне и остаться в поместье, но ты отказалась. Ты сказала, что должна оставаться там, где ты нужна, – Соколица подняла упавшую балку и с ворчанием отодвинула её в сторону.

– Потому что я была не в состоянии дойти сюда утром?! – Аяна медленно повернулась вокруг себя, осматривая комнату во всей красе. – О чём, демоны меня разбери, я думала? Вы, ребята, правы. Я действительно была не в своём уме.

Как бы Аяна не хотела спровоцировать ещё один приступ, подобный тому, который накрыл её в комнате Кассандры, ничего не выходило. Она надеялась на любую мелочь – что угодно, что напомнила бы ей о том, кем она была несколько дней назад. Всё это вообще никак на неё не походило. Клиника, борьба за права магов, уход из единственного места, которое она могла назвать домом. Она писала манифест для магов-отступников. Манифест! Она, конечно, умела внушать доверие словами, но никогда не думала иметь ничего общего с политикой. Круги могли бороться за свои права и противостоять Стражам сколько угодно. Аяне всегда была нужна только свобода и кто-то симпатичный под боком. Конечно, Сумрачные Воины нарушили её планы, но она была достаточно прагматична, чтобы знать, что с ними она была так близка к свободе, как только когда-либо могла надеяться.

Что вообще могло заставить её уйти оттуда?

Голос подсознания всё ещё нашёптывал ей, что эти люди лгут, но у Аяны не было особого выбора, кроме как довериться им. Без своих воспоминаний и без возможности вернуться на север она застряла здесь на неопределённый срок.

Вздохнув, Аяна стала помогать остальным разбирать горы обломков. Погрузившись в работу, она на мгновение ощутила что-то… Как будто какие-то образы пытались пробиться в её сознание. Воспоминание, которое врезалось в её сердце настолько глубоко, что теперь его тьма тянула её за собой.

Она с кем-то спорила, но слова не имели смысла. Это было похоже на сон, который в то мгновение казался таким ярким… но когда просыпаешься, остаётся только смутное чувство, которое не выходит описать.

По правде говоря, Аяна была напугана. Она чувствовала себя потерявшейся в странном мире, где никому нельзя было доверять. В последний раз она чувствовала себя так, когда Стражи вырвали её из рук матери. Ей было всё равно, жива она или мертва, поэтому она изо дня в день бросалась на своих конвоиров, получая в ответ лишь презрение и смех.

Но теперь Аяна была старше. Она больше не была отчаявшейся дерзкой девчонкой, которая вымещала свой гнев на мире, и ей было очень важно, выживет она или нет.

Глава 5

Им потребовалось несколько часов, чтобы расчистить большую часть завалов. И им потребовалось всего несколько секунд, чтобы понять, что они нашли то, что искали.

– Что это?.. – первым прошептал Лаварэль.

– Магия крови, – коротко откликнулся Надир. Он бросил на Аяну многозначительный взгляд.

Не было никаких сомнений в том, что круг, испещрённый символами и рунами, был начерчен кровью. Некоторые из знаков размазались и их было трудно опознать, но большая часть уцелела.

Аяна присела на корточки рядом с кругом, её рука зависла над замысловатым символом.

– Это безумие, – её голос прозвучал грубее, чем она намеревалась. – Где я научилась делать что-то подобное?! – она указала на одну сторону круга. – Вон там старый Аркан. И вот это… – она склонила голову набок. – Это эльфийский.

– Это Клинок милосердия Святой Девы, – Соколица кивнула на знак у своих ног.

– И солнце Творца, – добавил Надир, – я так же вижу надписи на языке изумрудников.

– А это созвездие Менестреля, – Лаварэль удивлённо покачал головой. – Многие торговые соглашения на востоке заканчиваются этим знаком, я бы узнал его где угодно.

– Отойдите… – прошептала Аяна.

– Что ты собираешься делать, Искорка? – спросил Лаварэль, но послушно отступил подальше от круга, Надир и Соколица последовали его примеру.

– Я собираюсь выяснить, что делает эта штука, и была ли я той, кто её сотворил, – не задумываясь, Аяна коснулась своей связи с Сумраком Запределья.

– Ведьма, это плохая идея, – окликнул Надир.

– Ерунда, – отрезала Аяна. – Все мои идеи хороши. Просто некоторые из них менее хороши, чем другие.

Она хлопнула ладонью по кругу, посылая через него импульс силы.

Ничего не произошло.

Аяна нахмурилась.

– Круг разорван, но я надеялась, по крайней мере…

Когда происходил разрыв Завесы, это скорее ощущалось, чем можно было увидеть глазами. Ткань реальности разрывалась, посылая вибрации через тело мага и его связь в Запредельем. Аяна в ужасе уставилась на центр круга. Это было так, как будто над миром яви был занавес, и невидимые руки слегка раздвинули его, открывая вид на то, что находилось за его пределами.

Аяна отдёрнула руку и занавес опустился. Она рухнула на пол и поползла назад, поднимая в воздух клубы пыли.

– Вы…

Лаварэль прочистил горло.

– Да, мы видели это, Искорка.

– Это была моя магия, – пробормотала Аяна. – Я это чувствовала. Моя кровь. Моя магия. Моя… Что, демоны разбери, я сделала?!

– Ты разорвала Завесу, – низким, угрожающем голосом произнёс Надир, неотрывно глядя на неё. – Вот что ты сделала. Ты открыла дорогу демонам в мир живых.

Аяна не считала себя человеком, которому нужно ходить, когда он взволнован, но прямо сейчас она обнаружила, что ходит. Десять шагов вправо, поворот… десять шагов влево, поворот. Её орб бился о бедро при каждом шаге, как метроном, отсчитывая время.

– Хорошо, хорошо, – пробормотала она больше для себя. – Давайте просто вернёмся к началу.

Последняя надежда на то, что всё это было каким-то недоразумением, была раздавлена, порвана так же решительно, как Завеса. Она не могла отрицать – это была её кровь. Её магия, которая тщательно впиталась в плотно утрамбованный земляной пол. Маг может и не способен читать любую магию как подпись, но она, демоны раздери, вполне способна сказать, была ли использована её собственная сила.

– Ты приоткрыла Завесу, – сухо сказал Надир.

Восемь, девять, десять и поворот.

– Порвать – такое уродливое слово… Я предпочитаю думать, что то, чего я добилась, было немного более ювелирным.

– Это просто слова, – грубо отрезал Надир. – Конечно, результат всё тот же. Ты использовала магию крови и…

Аяна отмахнулась от него, отмахнулась от его слов, как от назойливых, незначительных мух.

– Мне нужно знать, что я говорила или делала до этого… до того, как я…

– Использовала магию крови, – повторил Надир.

Аяна остановилась, чтобы взглянуть на него.

– Да, да! Я использовала магию крови! Сейчас я рухну в Бездну! О, горе мне! Как я когда-нибудь снова посмотрю на себя в зеркало?

Трюк, которому Аяна научилась давным-давно, заключался в том, чтобы говорить достаточно правды, чтобы придать правдоподобие своей лжи. Она гордилась тем фактом, что смогла избежать судьбы многих отступников до неё. Это был узкий и извилистый путь, который, как у неё хватало самонадеянности полагать, она смогла бы не потерять. Никто не мог контролировать демонов – никогда. В конце концов они всегда побеждали, используя своего контрактера для собственной выгоды.

Зачем бы она стала так рисковать?

Но похоже, какие-то причины нашлись. Она не только позволила Свободе вселиться в неё, но и использовала магию крови, чтобы освободиться.

Аяна помнила Свободу по тем дням, которые остались у неё в голове, по своей жизни в Бастионе Орла. Свобода была духом, пришедшим из Сумрака и поселившемся в мёртвом теле одного из её соратников. Такой расклад мало кого мог устроить, однако Свобода не проявляла агрессии, напротив, это было чистое сердцем и спокойное существо, которого язык не поворачивался назвать демоном. И всё же… пускать её в себя? Впервые в жизни Аяна готова была согласиться, что Страж – Надир – прав. Та Аяна, которую эта Аяна забыла, должно быть, сошла с ума.

Она стала тем, кого всегда презирала – слабым магом, доведённым до отчаянья. Но будь она проклята, если признается в этом этому самовлюблённому мудаку.

– Можем ли мы двинуться дальше? – поинтересовалась чародейка. – Кассандра сказала, что я позаимствовала один из её кинжалов. Просила ли я что-нибудь у кого-нибудь ещё?

Соколица нахмурилась.

– Нет. Кассандра была последней, кто видел тебя перед взрывом.

– Зачем тебе понадобился этот кинжал? – Лаварэль задумчиво потеребил ухо. – Это кажется довольно… странным. Почему бы не завести свой собственный?

Это был хороший вопрос, на который Аяна не знала ответа.

– Я понятия не имею, – призналась она. – Это, – она махнула рукой на круг, – должно быть за пределами моих возможностей.

Она пошевелила пальцами.

– Я лечу людей и иногда бросаю в них огненные шары. Я не… составляю заклинаний на основе пяти разных магических систем.

– Откуда ты знаешь, что это ты создала заклинание? – спросила Соколица.

Аяна закатила глаза.

– Потому что я никогда раньше не слышала о подобном заклинании. У изумрудников есть свой собственный хреновый способ общения с магами, о котором они не любят рассказывать. Восточники вообще не колдуют, а дикие эльфы не делятся тайнами с плоскоухими. Не говоря уже о символах Святой Девы и старого Аркана? Это какая-то странная компиляция множества разных заклинаний, – она снова взмахнула руками, – смешанных вместе и связанных кровью. Я даже не могу смотреть на это, так это чертовски неправильно… Это нестабильно. Вы можете увидеть отчаянье в каждом штрихе, в том, как были созданы эти символы, эти руны и… – Аяна замолчала, когда поняла, что говорит, и медленно втянула воздух через нос.

– Ты хотела отделиться от Свободы, – мягко сказала Соколица.

Аяна ненавидела жалость, которую слышала в голосе этой девушки. Эта жалость пронзала её насквозь, открывая для…

Глаза чародейки опустились на её собственную грудь.

– Быстро, мне нужна помощь.

Она принялась срывать с себя тяжёлое верхнее платье и бесцеремонно бросила его на пол. Никто не шевельнулся, когда её руки подхватили подол мягкой льняной нижней рубахи и потянули вверх.

– Эм… ты раздеваешься для нас, Искорка? – Лаварэль насторожённо следил за её действиями, как будто собирался опровергнуть предыдущее заявление, что Аяна не сошла с ума.