Цитаты из книги «Дзэн от А до Я»

Еще одним вариантом интерпретации поклона является концепция «уменьшения своего эго», когда наша голова оказывается на одном уровне с нашим животом, мы тем самым напоминаем себе (или нам напоминают) – не стоит идти на поводу нашего ума-сознания, которое очень часто сравнивают (и не без оснований) с

Каждое ваше действие и поступок могут стать частью повседневной практики: подметание пола, стирка, работа с документами, расстановка мебели. Не привязывайтесь к практике дзадзэн самой по себе, это далеко не единственное средство достижения Просветления. Сатори, которое ограничивается тихим сидением в маленькой комнате, на самом деле является довольно незначительным сатори. В конце концов вы будете способны практиковать дзадзэн на эскалаторе в метро, в поезде, во время заполнения документов на почте – где угодно.

Здесь мы видим полную аналогию с традиционным буддийским духовным путешествием, которое в чайном саду происходит на самом деле, позволяя воинам, самураям и их лордам сбросить оковы окружающего мира и на время чайной церемонии стать отшельником.

Саби добавляет к эмоциям, вызываемым ваби, чувство грусти и уединенности (но вовсе не обязательно «одиночества»), что-то вызывающее в душе ассоциации с образами, запечатленными на нечетких, одноцветных ландшафтных картинах. Этим объясняются дзэнское предпочтение затянутого облаками хмурого дня дню яркому и солнечному, предпочтение рассвета или заката яркому полудню, приглушенных или темных оттенков – ярким и насыщенным краскам. Выбор – в пользу скорее «меньше», чем «больше». Подходящий пример опятьтаки встречается именно в чайной церемонии – особый «чайный» букет цветов (в составлении букета имеются существенные отличия от того, что мы видим в более популярной традиции икебаны) – одна единственная камелия или, в крайнем случае, несколько светлых горных цветков помещены в обычную бамбуковую или старую бронзовую вазу. Здесь мы видим полную противоположность принятой на Западе традиции составления букета, в которой основное значение придается ярким и пестрым, красочным, симметричным и живым, трепещущим элементам.

Рикю позволил себе руководствоваться всего лишь двумя эстетическими принципами – ваби (утонченная элегантность) и саби (безмятежность, спокойствие). Оба эти термина, правильнее даже будет сказать, концепции, имеют гораздо более глубокое значение и намного больше вариантов интерпретаций, чем предлагает просто их дословный перевод. Здесь очень трудно подобрать одно-единственное краткое и емкое определение, которое полностью раскрыло бы суть обоих понятий. Даже в японском языке, наверное, не найдется такого точного слова, хотя, используя различные примеры, можно значительно улучшить свое понимание данных концепций. Не будет преувеличением сказать, что из всех возможных принципов и концепций именно эти две наиболее точно и близко описывают то состояние и качество, которое мы сегодня называем одним словом «Дзэн».

Вкусы Рикю были основаны на чувстве «баланса», на выборе дизайна в стиле срединного пути. С тяжелыми предметами надлежит обращаться так, как будто они на самом деле очень легкие, и наоборот. Летом должно присутствовать ощущение прохлады, а зимой – тепла. От цвета не пытаются избавиться, а стараются совместить его с чем-то или разнообразить его более простым и незатейливым предметом. Время года, обстоятельства и окружающая обстановка, даже погода – все играет важную роль в эстетически правильном и гармоничном оформлении чайной комнаты.

Рикю было решено отказаться от помпезности и экстравагантности, присущей ритуалам чайной церемонии императорского двора (например, от стоек, подносов, наборов декоративной посуды). Вместо них были добавлены некоторые новые элементы, отражающие новые традиции и тенденции того исторического периода, которые с течением времени стали обыденностью для всего японского общества – например, маты татами, стили раку и орибе в гончарном искусстве, носки таби, еда кайсеки и так далее. Его вкус должен был стать своего рода эталоном, согласно которому будет оцениваться все остальное – форма, размер, цвет, материал, и использование того или иного предмета будет сравниваться с тем, что «предпочитал Рикю».

Вкусы Рикю отражали вкусы развивающегося купеческого сословия. И точно так же, как Дзэн в эпоху своего становления в какой-то мере являлся обратной реакцией на неумеренность и изощренность придворных ритуалов государственной буддийской церкви, и в чайной церемонии

остаются вообще пустыми, что позволяет еще больше сделать акцент на самом изображении. Такой тип баланса с выделением одного какого-то угла или части картины является очень широко распространенным в японских искусствах вообще и дизайне в частности, что можно увидеть в убранстве и расположении жилого пространства, в керамических поделках и работах по глазури, национальной кухне и так далее.

Рисование и каллиграфия «литературной» школы и традиции Дзэн в дизайне оказали еще более существенное влияние на развитие пространственного баланса в искусстве. Если в качестве примера мы выберем практически любую картину европейских художников (натюрморт, ландшафт, пейзаж или портрет), то наверняка обратим внимание, что фокус картины находится в центре пространства, а сам вид как бы излучается наружу в плоскости горизонта. «Подсолнухи» Ван Гога, «Мона Лиза» и «Школа Афин» Микеланджело – во всех работах визуальный фокус находится строго посередине, балансирует между правой и левой частями картины – причем баланс выражается буквально во всем: действиях, фигурах и их расположении, цвете. Все пространство холста полностью заполнено. В китайской, японской и корейской традициях живописи такая симметрия и перегруженность пространства не так привлекательны с эстетической точки зрения. В азиатских школах фокус, как правило, находится почти в самом низу картины, направляя взгляд зрителя вверх или, возможно в угол картины, расположенный чуть ниже. Баланс же достигается за счет каллиграфии – ровные линии иероглифов расположены в противоположном верхнем углу. Очень часто достаточно большие участки холста