Глава 5

Каждый призывник обязан войти в Пещеру Самоцветов – и выйти оттуда не тем, кем был.

Но Пещера не прощает сомнений. Она чувствует ложь, страх и предательство задолго до первого шага.

Слабых она поглощает. Неверных и недостойных – убивает.

В Пещеру нельзя войти в одиночку – каждого призывника сопровождает каштоун-свидетель, чья задача – услышать клятву, принять выбор и стать наставником, если Пещера дарует знак.

Только тот, чье сердце предано Королеве без остатка, может быть признан.

Пещера метит достойных: каплей света в крови, вспышкой боли в ладони, дыханием камня.

Лишь после этого рождается каштоун.

Лишь после этого – начинается служение.

Из летописи Каменного королевства

Анна

Он стоит прямо в центре, его темная форма с бордовой вышивкой, выделяется мрачной, убийственной чернотой, затягивающей воронкой прямиком в бездну.

Ноги подкашиваются, и я хватаюсь за Дану, чтобы не упасть. В горле пересыхает, а сердце начинает колотиться как бешеное.

– Дыши, просто дыши. – шепчу себе, но паника уже накрывает меня волной. Его присутствие здесь – это худшее, что могло случиться. Почему он здесь?

– Ты в порядке? – шепчет Дана, поддерживая меня под локоть.

Я киваю, не в силах произнести ни слова. Пытаюсь сфокусироваться на чем угодно, только не на нем – на узорах в каменной стене, на игре света красных кристаллов, освещающих пещерный зал, на дыхании рядом стоящих людей. И в следующий раз, когда я смею поднять на него свои глаза – я встречаюсь с его сосредоточенным хищным взглядом.

Ему достаточно взгляда, чтобы моя кровь начала кипеть в венах.

Давлюсь воздухом и опускаю лицо. С трудом восстанавливаю дыхание.

Почему он здесь? Разве Макс не говорил, что майор Аркас будет на передовой?

Дмитрий выстраивает всех призывников в шесть рядов по пять человек в каждом, перед троном. Как назло, я стою среди первых, и чувствую себя полностью голой под взглядом Николая. Я знаю, что он смотрит. Я чувствую его взгляд.

Он здесь. Человек из моих кошмаров. И я не могу убежать. Кажется, что даже свет камней помрачнел. Я вспоминаю образ Александра. Как же они похожи! Подумать только, в лазарете я приняла Николая за его брата… Но не теперь. Теперь я смогла бы различить близнецов с одного взгляда.

Александра больше нет в живых, и я тому причина. Чувство вины душит изнутри, в то время как гнетущее присутствие Николая сжимает сильнее своими тисками.

– Сейчас по правую сторону от каждого из вас станет наставник – один из присутствующих здесь каштоунов. Он же станет свидетелем вашей присяги, которая пройдет в Пещере Самоцветов, и наставником, в случае успеха. – объясняет Дмитрий, указывая на один из низких узких туннелей, высеченных в стене огромного зала,и ведущего в темноту. – Не переживайте, если на всех сразу не хватит наставников. Все зависит от того, сколько из вас дойдет до конца.

Каменный зал падает в гробовое молчание.

– Королева прибудет, чтобы поприветствовать своих новых преданных воинов сразу после завершения присяги. – добавляет Дмитрий.

Я вновь прячу свой взгляд в пол. Мое тело бьет мелкая дрожь, с которой я не в силах справиться, как бы ни старалась. Медленные размеренные шаги раздаются по бокам от каждого ряда. Я не осмеливаюсь посмотреть на проходящих мимо меня каштоунов.

Зал вновь погружается в тишину.

Я поворачиваю вправо голову, чтобы окунуться в кошмар наяву.

– Скучала по мне? – Губы Николая растягиваются в жестокой ухмылке, не предвещающей мне ничего хорошего…

– Начнем с вас и вашей подопечной, майор Аркас.

Если бы я была способна раствориться в воздухе, словно дым, то обязательно сдедлала бы это. Но вот оно, мое тело, которое вынуждено следовать приглашению. В поле зрения попадает рука Николая жестом призывающая сделать шаг вперед. Он предназначен для меня, я понимаю это без необходимости поднять взгляд на каштоуна-гематитника.

Шаг. Еще один. Мое тело словно отсоединолось от разума и теперь делает то, что ему приказывают.

– Вперед. – холодный, как лед голос, толкает меня в спину.

Я двигаюсь в сторону темного бокового входа в узкий туннель, освещенный тусклыми красными камнями. Шаги майора преследуют меня со спины, словно сама смерть. Даже если бы я вдруг захотела вернуться или попробовать сбежать – все было бы напрасно. Он не допустил бы этого. Путь назад закрыт его темной фигурой.

– Что это? – спрашиваю я, достигнув конца туннеля и заметив небольшой участок поверхности в каменной стене, похожей на черное зеркало и покрытое легкой рябью.

– Вход в пещеру. – Николай смотрит на меня, как коршун, готовый разодрать на мелкие куски свою жертву.

Лучше бы я к нему не поворачивалась.

Меня накрывает такая волна страха, что я чувствую острую необходимость что-то сказать, чтобы почувствовать себя еще живой.

– М-мне н-нужно будет что-то с-сказать? Я… Я д-должна б-буду хоть что-то с-сказать? – запинаюсь я, смотря прямо перед собой и медля перед тем, как шагнуть в эту субстанцию.

Даже если я мало что помню из своей прошлой жизни, уверена, я впервые заикаюсь.

– Нет. – Николай не спешит отвечать. – Камни слышат без слов. Им не нужны твои слова.

Я поднимаю руку и прикасаюсь к поверхности, наблюдая, как мои пальцы пропадают в темноте рябящего зеркала, словно в воде. Я не чувствую боли или чего-то еще. Это похоже на простой мираж.

– Раздевайся. – голос Николая заставляет мои колени подкоситься.

– Ч-что? – я не верю своим ушам.

Это должно быть его способ задеть меня, унизить, растоптать.

– Раздевайся. – таким же холодным и полным презрения голосом повторяет майор Аркас.

– Я не… – мой разум сопротивляется, не желая сдаваться просто так, даже понимая, что это могут быть мои последние минуты жизни.

– В пещеру входят без одежды. – поясняет он.

Я каменею, пытаясь угадать, говорит ли он мне правду или просто лжет, издеваясь над моим незнанием правил.

– Хочешь, чтобы я тебе помог? – Я замечаю, как его тень приближается ко мне, и отскакиваю к противоположной стене. Он останавливается в шаге от меня, и его губы кривятся в жестокой самонадеянной ухмылке.

Он не шутит. Он сделает это.

– Я… Я с-сама. – шепчу, поддевая дрожащими руками подол платья.

Как же это унизительно. Но еще более унизительным будет, если я позволю этому ублюдку меня раздеть или еще раз дотронуться. Вряд ли он сделает это нежно. Мои плечи до сих пор помнят его грубые прикосновения.

Мои руки дрожат и путаются в мешковатом платье, а еще, я ощущаю подступающие к горлу слезы. Кажется, что у меня больше шансов пережить присягу, чем подобное унижение.

– Все снимай. – его бесчувственные глаза впиваются взглядом в мои оголенные плечи и меня охватывает огонь стыда, ужаса и жалости к самой себе.

Мне приходится снять все, вплоть до нижнего белья. Кожа покрывается мурашками, но не от холода, в туннеле даже душно. А от пронзающих как кинжалы глаз.

– Мог бы… Отвернуться. – шепчу я, надеясь не быть услышанной.

Ледяная усмешка. Николай нависает надо мной, и наклонившись над моим ухом, шепчет:

– Просто хочу посмотреть, ради чего мой брат отдал свою жизнь. – И добавляет. – Оно того не стоило.

Напоминание о человеке, который погиб из-за меня, больно впивается в сердце. Я прикусываю губу пока не ощущаю вкус крови на языке. Стоять под этим оценивающим взглядом становится настолько невыносимо, что я шагаю вперед, навстречу неизвестности, прямо в пустое черное зеркало.

Шаг в пустоту оказывается шагом в свет. Пещера Самоцветов встречает меня сиянием тысячи кристаллов, растущих вдоль стен пещеры. И хоть их свет не ослепляет, но по сравнению с темным туннелем позволяет лучше рассмотреть стены помещения.

Мне даже удается разглядеть широкую каменную линию, выступ в двух метрах над полом, на котором размещаются более двух десятков зловещих черепов, высеченных из разноцветных камней. Они смотрят на меня своими темными глазницами, словно заглядывая в душу.

Каждый из них находится на расстоянии вытянутой руки и размером с настоящую человеческую голову.

Я прохожу вперед, не ощущая прохлады, осторожно прикасаясь ступнями к каменному, теплому, почти горячему, кажущемся живым, полу пещеры. Здесь не пахнет сыростью, наоборот, воздух кажется сухим, как в пустыне под палящим солнцем.

В самом центре каменного зала я замечаю зияющую дыру, диаметром с метр. Она выглядит еще более зловещей, чем пустые глазницы драгоценных черепов.

Я осторожно прохожу вперед к непонятной дыре. Тихие шаги позади меня, подобные кошачьим, заставляют меня обернуться.

– Ты… – нервно вздыхаю я, заметив в тени фигуру Николая. Он останавливается прямо возле входа в пещеру.

– Я. – спокойно отвечает он.

– Почему ты пришел сюда? – я инстинктивно прикрываю руками собственную наготу.

– Я должен убедиться, что ты все сделаешь как положено.

– Почему ты… Одет? – мне кажется жутко несправедливым, что я стою полностью обнаженная, в то время как он в своем идеально сидящем на теле кителе, вышитом бордовой нитью и гематитом.

– Я не человек. Я – каштоун.

Он говорит это так, будто никогда не был человеком. Меня коробит от этой фразы. Неужели, если я выживу, то стану такой? Холодной и бесчувственной как камень?

– Собираешься столкнуть меня вниз? – затравленным шепотом задаю ему давно волнующий меня вопрос, до конца не веря, что делаю это.

Опять холодная улыбка и пронизывающие насквозь бессердечные глаза.

– Ох нет. Я же говорил тебе, ты пожалеешь, что выжила. Я не собираюсь тебя убивать. Но я пойду на все, чтобы сделать твою жизнь настолько невыносимой, и заставить тебя умолять о смерти. – он подходит ко мне так близко, что я сжимаюсь в комок, втягивая шею в плечи.

– А теперь, иди. Дальше все зависит от тебя. Не вздумай провалить присягу.

Во рту пересохло. Смерть кажется даже спасительной, по сравнению с тем, что обещает мне Николай.

Я поворачиваюсь к дыре.

– Я-я должна перепрыгнуть? или что?

– Подойди ближе и сама все увидишь. Я не могу в это вмешиваться или подсказывать. Мне позволено только наблюдать. – его взгляд вновь скользит по моему обнаженному телу, пока я готова расплакаться от ужаса.

Мелкий неторопливый шаг. Еще один. Дыра не кончается, но из нее идет горячий воздух. Я опускаюсь на колени, и всматриваюсь в бездну, пока она не начинает тлеть.

Дальше случается странное. Горячий воздух начинает искрить, становится таким плотным, что его можно ощупать.

Меня поднимает в воздух и буквально переворачивает вниз головой, и я зависаю над дырой, смотря в тлеющею бездну. Глаза наполняются слезами ужаса. Я не могу говорить – горло сдавило. Я пытаюсь цепляться за что-то, полностью потеряв равновесие, но я остаюсь подвешенной в воздухе, в полной невесомости и неопределенности собственной участи.

Глазницы кристальных черепов начинают пульсировать. Они словно делают это в такт биения моего сердца.

Меня вновь переворачивает в воздухе. Я зависаю высоко над дырой. Теперь свечение от камней идет в мою сторону и обволакивает. Оно разноцветное. Мою кожу покалывает. Постепенно боль нарастает, руки и ноги дубеют, как будто наливает свинцом. Из груди поднимается болезненный стон, разрывая легкие, и гаснет, так и не получив возможности вырваться.

Я не могу попросить помощи, не могу зацепиться за что-либо или найти равновесие. Тело перестает меня слушать.

Боль становится невыносимой и крик все же прорезается из груди. В глазах все меркнет, я ничего не слышу и не вижу. Перед глазами темная и зловещая пустота. Это кажется вечностью, пока центр моих ладоней не пронзает острая боль. Теперь темнота наполняется всеми оттенками зеленого, и затем, проникает внутрь. В самое сердце. И я чувствую, как это становится частью меня.

Когда зрение возвращается, меня начинает тянуть вниз. Медленно, словно вытягивая из меня душу. В дыру. Тогда я понимаю, что это конец.

Каким-то чудом мне удается заставить свои руки зацепиться за край дыры, но пальцы один за другим соскальзывают…

Твердая рука словно сталь обхватывает мое запястье, и решительно вытягивает из засасывающей вглубь дыры, при этом, едва не вывернув мне плечо.

Николай отбрасывает меня в сторону от клокочущей бездны, требующей меня сожрать. Я несколько раз перекатываюсь по теплому каменному полу, прежде чем мое тело врезается в разросшиеся по стенам пещеры кристаллы. Не удивлюсь если на них останется моя кровь.

– Ты… – его взгляд полон черной ярости, и, в сравнении, темнота поглощающей дыры кажется милостью. – Ты не имеешь права провалить присягу.

Я слабо хныкаю от боли и ужаса. Николай подходит и рывком хватает мои ладони, вытягивая их на себя. Мне кажется, что я могу слышать вздох облегчения. Даже сейчас я ощущаю пульсирующую кровь в самом центре, и вижу сквозь слезы по крупице темно зеленого минерала в середине каждой ладони.

Майор внимательно вглядывается в эти крупицы, а затем, выпускает из рук.

– Малахитница. Тебя выбрали. Одевайся, вставай и иди за мной. – рявкает он, небрежно кинув рядом платье.

Я чувствую себя полностью обессиленной, но все же нахожу в себе силы натянуть мешок и подняться на ноющие, шатающиеся ноги. Ощущение, что по мне пробежался табун диких и страшно испуганных хищником лошадей.

По выходу из пещеры нас встречает Дмитрий. У него в руках перо и какой-то документ, в котором он делает пометки.

– Покажи ему ладони. – приказывает мне Николай, и я слушаюсь.

Дмитрий вытаскивает лупу и внимательно разглядывает появившиеся в центре темно зеленые точки.

– Майор Аркас. Подтвердите, что подопечная успешно прошла испытание, без нарушений и стороннего вмешательства. – Дмитрий протягивает Николаю перо, чтобы расписаться, однако смотрит в мою сторону. И понимаю, наверняка сейчас он роется в моей голове, раз каштоунов он считывать не может.

– Все в порядке, Лейтенант Лацис? – одергивает его Николай, поставив свою подпись.

– Да, конечно. Поздравляю. Ваша присяга принята. – безэмоционально и холодно отвечает Дмитрий. – Майор Аркас, вас я тоже поздравляю с новой подопечной.

Задумчивый Дмитрий указывает нам рукой, приглашая пройти вперед, и я только сейчас понимаю, что мы оказались в том же зале, что и ранее. Мы вышли из того же темного туннеля, в который вошли, а я даже не заметила.

Теперь на меня, с нескрываемым любопытством смотрели оставшиеся двадцать девять призывников. Даже сложно представить сколько времени я провела в пещере Самоцветов.

Пошатываюсь, я следую за Николаем, который достигнув противоположной стены, указывает мне на узкую лавку. Я сажусь, но тут же встаю, намереваясь двинуться в сторону своих «сестер». Николай останавливает меня.

– Сиди здесь. – жестко приказывает он.

– Но я…

– Ты сможешь с ними поговорить… Если они выживут. – бесчувственно и сухо произносит он, затем поворачивается ко мне каменной спиной, гордо раздвинув ноги, словно преграждая мне путь и любые попытки побега.

Мое сердце разбивается на части. Ведь я даже не успела обнять девчонок напоследок… Что, если… Вдруг с ними что-либо случится? Вдруг, как только они зайдут в этот туннель, я их больше никогда не увижу?

Дана и Ванда подмигивают мне. Их жест кажется подбадривающим, если бы не вся эта ситуация со смертельной присягой. Я подмигиваю им в ответ, мысленно прося камни оградить моих сестер от смерти.

Каштоун-сапфирник приглашает Дану вперед. Я вижу, как она глубоко вздыхает и проходит в туннель. Затем, я слышу ее крик… Мы все слышим.

– Ты помог мне. Ты… ты не должен был… – шепчу я в черную спину Николаю.

Грудь сдавливает от осознания, что присяга должна была закончиться моим проваливанием в дыру, а я…Николай… Зачем он решил нарушить правил? Что ему за это будет, если королева узнает? И может ли он помочь сейчас Дане…

– Молчать. – рявкает он, даже не удостоив меня взглядом.

Переворачиваю ладони, чтобы впиться взглядом в два мелких кусочка малахита, которые уже начали уходить под кожу.

Секунды растягиваются, прежде чем Дана выходит из туннеля вместе со своим свидетелем.

Дана дрожит, когда она вытягивает перед Дмитрием руки, я замечаю ладони, сбитые в кровь. Однако несмотря на это, я ощущаю улыбку на своем лице.

Она справилась.

Вместе со своим наставником она становится справа от меня, а обсидианник рядом с Николаем. Осанка каштоунов закрывающих нас своими спинами кажется несгибаемой.

– Как ты? – шепотом спрашиваю у нее.

– Ужасно. Это был кошмар.

Она показывает ладони с темно красной крупицей в центре.

– Гранат. А ты? – интересуется слабым голосом Дана.

– Малахит.

– Молчать. – кидает за спину Николай, и мне кажется, что даже обсидианник выпрямляет спину под воздействием голоса моего наставника.

Следом в туннель следует Ванда.

Мы с Даной синхронно выпускаем воздух, когда замечаем, что она, выходит опираясь на каштоуна девушку в синем кителе. Она показывает крупицы аметиста, впившиеся в ее ладони.

Мы устало улыбаемся друг другу, нервно оглядываясь на Алину, переминающуюся с ноги на ногу и на других призывников.

Следующий призывник, молодой паренек, не выходит из пещеры. Выходит, лишь свидетель-каштоун с невозмутимым и непроницаемым лицом, парень в темно серой форме.

Он отрицательно качает Дмитрию головой и проходит к группе призывников, становясь в очередь чтобы стать свидетелем другого человека.

Мою грудь стискивает безжалостный ужас. Я вновь ощущаю себя виноватой. Я выжила, а кто-то – нет. Но самое больное, это то, что я не справилась сама, Николай вытащил меня. Я нарушила правила. Уверена, дыра тянула меня вниз чтобы сожрать, камни почувствовали мою неискренность. Я должна была умереть, как и парень, который не вышел из пещеры самоцветов.

Я смотрю в спину Николаю, и не понимаю, ненавидеть ли мне его, или благодарить за спасение. Одно точно – он все усложнил и намерен играть со мной как хищный кот с маленькой мышкой. Чтобы отомстить мне за брата, он пошел против правил. Что он готовит для меня? В голове роятся идеи: сбежать, но как?

Постепенно скамейка пополняется призывниками, успешно прошедшими испытание. Когда очередь доходит до Алины, последней на присягу, мы замираем, потому что свободных для свидетельства каштоунов не осталось.

Дмитрий закатывает глаза пока медленно идет к Алине. Очевидно, никто не был готов к тому, что из тридцати призывников выживет тринадцать… Точнее, больше двенадцати.

Сколько же их погибает? Ужас ледяной водой окатывает меня.

Дмитрий что-то шепчет Алине, а затем, ведет ее в туннель. Он стал ее свидетелем. Я содрогаюсь от мысли о том, что он может на нее повлиять так, что она не пройдет присягу.

Я нервно считаю в уме, чтобы убить время. И на тысяче восемьсот сорока восьми Дмитрий выносит бесчувственную Алину на руках.

Сердце бьется с удвоенной скоростью, когда он подносит ее в конец скамьи. Я срываюсь с места, но Николай железными клещами впивается в мое плечо.

– Стоять. Я тебе не позволял двигаться. – шипит он.

– Ей плохо! – протестую я.

Зря, потому что я тут же ощущаю как во мне начинает бурлить кровь.

Это он. Я вынуждена повиноваться.

Я забываю дышать, пока из моего угла наблюдаю за тем, как Дмитрий приводит Алину в чувство. И у него это получается. Алина поднимается на ноги как раз в тот момент, когда в огромный зал заходит она.

Королева…