К тому же здесь отличный кофе и вкусные пирожные, не говоря уже о возможности пообщаться с другими людьми своего возраста и социального статуса, оказавшимися в той же лодке родительства.

Наблюдая за ними, я размышляю о принадлежности к определенному племени или классу, о моде, о разграничении между крутым и убогим. Взрослые видят в музыке очередное поле битвы за самоидентификацию и классовость. Как обреченно отметил Питер Гэбриел в интервью, процитированном ранее, музыка – «это часть артиллерии, с помощью которой вы сообщаете миру о себе». Любовь к правильной музыке обеспечивает признание и одобрение со стороны вашей социальной группы, а к неправильной провоцирует отчуждение и даже изоляцию.

Каждый взрослый становится ветераном этого воспитательного процесса, в котором он принимал участие много лет. Он получал награды или же, напротив, неодобрительные тычки, сигнализирующие об опасном отклонении от общего курса, если ему случалось увлечься музыкой, выбранной для отождествления с ней себя Людьми, Которые Не Мы. У каждого племени свое артиллерийское вооружение.

Малышам пока далеко до ветеранов. Их музыкальная диета, как и пищевой рацион, определяется семейным окружением, поэтому они сталкиваются с набором одних звуков и полностью ограждены от других, но, в отличие от своих родителей, впечатлительны, податливы и открыты для всего нового.

Другими словами, у них пока нет музыкального вкуса.

Однако вскоре их родные и друзья это исправят.

°°°

Рано или поздно наступает возраст, в котором ребенок начинает задумываться о своем музыкальном вкусе и сравнивать себя с более крутыми сверстниками. Сидя в кафе и наблюдая за «Мини-музыкантами», я думаю, что возраст от полутора до трех лет – это еще не оно.

Этим малышам не стыдно распевать «С нами становись в кружок» и «Мы ногами топ-топ-топ». А вот глядя на лица некоторых мам и пап, я замечаю, что тридцатипятилетним хипстерам это кажется неловким. Их смущение облегчается только тем, что в этом глупом занятии участвуют и другие взрослые. (Мы ведь собрались именно для этого, не так ли?)

Я и в самом деле частенько замечаю, что присутствие маленьких детей скрашивает социальную неловкость. Люди кажутся более расслабленными, опускают планку притязаний и ослабляют защиту, так как понимают, что нет никакого смысла поддерживать видимость – она все равно будет разрушена, поскольку дети не умеют играть в такие игры.

В ответ на это общество закрывает детям доступ в большинство мест, предназначенных для серьезного общения.

Я бы предпочел совершенно противоположный подход: разрешать детям присутствовать на политических дебатах, научных лекциях, вручении литературных премий и в новостных студиях на телевидении, на бизнес-конференциях, показах мод, в военных штабах – в общем, в любых местах, где принято строго придерживаться протокола, царит нервная обстановка, и людей вынуждают всеми силами отрицать и скрывать свою человечность. Подозреваю, многим мероприятиям такого рода пошло бы только на пользу, если бы там звучали полные детской непосредственности возгласы: «Это мой папа!», «Ты боишься щекотки?» или «Я покакал!»

°°°

Одни из главных источников бессмысленных страданий в человеческом обществе – это неуверенность и стыд по поводу своей одежды и сравнение ее с одеждой других людей. Это начинается довольно рано. Хотя, пожалуй, все же не в полтора года.

Мини-музыканты, за которыми я наблюдал, были одеты в то, что выбрали для них родители, и не испытывали никакой неловкости по этому поводу. Я заметил множество забавных огрехов в стиле и сочетаниях цветов, обусловленных вечным поиском компромисса между тем, что еще не мало, что удобно, что позволяет быстро сменить подгузник, что не в стирке, что ребенок пожелал надеть сегодня и что удалось отыскать в спешке перед выходом из дома. От некоторых детей так и веяло 1980‐ми – и едва ли это было намеренно. Полосатые гетры, кроссовки и джемпер из полиэстера, розовое платье с оборками и угги, майка, надетая поверх футболки с длинным рукавом и так далее. Тоддлер, которого родители одевали в спешке, по части экстравагантности в одежде легко даст фору музыкантам Haysi Fantayzee или Bananarama.

Один из детей одет в классный розовый свитер с изображением красно-синей молнии, как на обложке альбома Aladdin Sane, но я не могу спросить, что он думает о Дэвиде Боуи, потому что рот у малыша занят соской и все внимание уходит на то, чтобы держаться на ногах и не падать.

Главный смысл нынешнего мероприятия для этого ребенка – побыть среди сверстников. С этой точки зрения занятие с Карен – такая же музыкальная тусовка, как концерт классической музыки в Уигмор-Холле или ежегодный метал-фестиваль, где алкоголь льется рекой. Это возможность пообщаться с себе подобными.

°°°

Но мы отклонились от темы. Что там насчет музыки? Хороша ли она?

Маленькие музыканты неплохо попадают в ноты и похожи на утят или котят, храбро вступающих в игру с представителем другого вида. Это производит на меня должное впечатление. Разумеется, Паваротти и Селин Дион среди них вы не найдете, но тоддлеры физически не способны с ними сравниться. Их голосовые связки и языки еще развиваются, они выговаривают «любовь» как «юбофь», и едва ли их артикуляционные возможности позволяют им воспеть «юбофь» как «самую великолепную вещь на свете».

«Доу-ри-ми» и никаких фа-диезов с задержанием на кварте, спасибо большое. Песенки, подобранные Карен для занятия, представляют собой очень непритязательные мелодии из небольшого числа нот, выстроенных в простые последовательности. Вы никогда не задумывались, почему в англоязычном мире распространен такой ограниченный набор детских песенок и колыбельных? Репертуар поп-музыки для взрослых постоянно меняется: старые стандарты сменяются новыми. А детские песенки все те же на протяжении многих столетий. Лондонский мост падает по крайней мере с 1744 года, три слепых мышки уже двести с лишним лет бегут за женой фермера. Почему так?

Сдается мне, дело в том, что эти всем знакомые песенки прошли жесткий дарвиновский отбор и доказали свою полезность. Они работают, вот и весь секрет. У детей получается следовать этим примитивным мелодиям куда лучше, чем более утонченным мотивам, пусть даже сочиненным талантливыми композиторами, которые любят детей и были бы счастливы, если бы их произведение стало настоящим хитом среди юной публики. Сочетание предельной простоты и легкой запоминаемости оказывается именно тем, что нужно.

Для тоддлера даже песенка Three Blind Mice представляет собой сложную задачу – почти такую же сложную, как сходить на горшок. Когда вашему мозгу всего несколько месяцев, очевидные вещи пока неочевидны, а простые вовсе не так уж просты. Младенец еще не успел пресытиться мажорной гаммой с переходами между до, фа и соль с репризой. Ему пока неведома потребность взбодрить свой пресыщенный вкус уменьшенной септимой.

°°°

Но за уроки Карен платят не дети, и она прекрасно понимает, что взрослые, достаточно продвинутые для Radiohead, Руфуса Уэйнрайта и Рианны, могут не выдержать, если им пять лет подряд придется петь «Черная овечка, дашь ли ты нам шерсть» (Baa Baa Black Sheep). Поэтому Карен пытается облечь знакомые мелодии в новые слова. Так, Frère Jacques всплывает несколько раз в течение занятия, но с разным текстом: «Глазки наши видят, ушки наши слышат» или «Милый мой дружочек, дочка иль сыночек». Песня о черной овечке превращается в песню о снежках, This Old Man – в Little Owl, Jingle Bells – в Icy toes, chilly nose и так далее, и тому подобное.

Наступает момент, когда детям раздают музыкальные инструменты: ксилофоны, барабаны, маракасы, погремушки, колокольчики. Я готовлюсь к адской какофонии, но малыши обращаются с инструментами на удивление сдержанно.

Карен задает ритм, наигрывая на гитаре: «И раз, и два, и три, и стоп!»

И раз, и два, и три, и стоп.

Это игра, а дети любят играть. Принцип тот же, что у любых ритмических упражнений, некоторых народных танцев и хедбэнгинга. The Temptations, шагая вперед левой ногой и одновременно прищелкивая пальцами, делают то же самое.

О том же пели в свое время Jackson 5: «Эй-би-си, просто как раз-два-три».

°°°

Суждено ли кому-то из этих малышей стать прославленным музыкантом? Я заметил, что одна девчушка била в свой боуран в идеальном ритме, словно всерьез пыталась аккомпанировать. После занятия мы с Карен поговорили о ней. Некоторые дети, как считает Карен, обладают «врожденным чувством ритма». Она рассказала, что ее сын, когда был еще совсем маленьким, отбивал ладошкой по ее спине ритм псалмов, которые пели в церкви.

YouTube, эта бесконечно расширяющаяся ярмарка различных чудес, сбивает с толку свидетельствами невероятных талантов маленьких бутузов. Там можно увидеть двухлетнюю девочку, с большим щегольством танцующую и поющую под песню Карди Би. (Ей в самом деле всего два? Она выглядит старше, но родителям, загрузившим этот ролик, наверное, виднее… Они, впрочем, озолотились на рекламе.) Сколько семей по всему миру живут на деньги от миллионов просмотров, набранных их срежиссированными «семейными моментами», снятыми на видео? И сколько таких юных талантов есть в мире? Думает ли двухлетняя девочка, что «мокрая киска» Карди Би – это действительно кошка, и если нет, то что это, по ее мнению?

Над этими вопросами сам Кьеркегор сломал бы голову. Не буду я об этом размышлять, лучше понаблюдаю за маленькими музыкантами Карен в моем любимом приморском городке зимним утром.

°°°

Неудивительно, что этот вокально-инструментальный ансамбль, ни одному из исполнителей в котором еще не стукнуло трех, не может выступить на сто процентов слаженно. Некоторые музыканты начинают капризничать, некоторым срочно нужно в туалет. Одна мама делится с другой гелем для десен, потому что у оркестранта режутся зубы. Время от времени то один, то другой ребенок так увлекается своим инструментом, что выпадает из общей мелодии.

Такое поведение не встретило бы понимания на репетиции Берлинского филармонического оркестра или на концерте Фредерики фон Штаде, но здесь оно вполне приемлемо.

На самом деле, если подумать, такое поведение уместно и нормально на многих взрослых мероприятиях – в ночных клубах, на дискотеках и музыкальных фестивалях. То есть на вроде бы посвященных музыке сборищах, где значительная часть аудитории ее вообще не слушает, потому что занята поисками уборной, попытками общаться с помощью криков прямо в уши, добычей пива или травки, выбором сексуального партнера или потому что собравшимся попросту холодно, голодно и не особо весело. На любой тусовке в вашем городе в любой день недели очень и очень многие посетители будут погружены в размышления о драмах, которые занимают в их жизнях, головах и сердцах настолько большое место, что никакое музыкальное произведение, каким бы великолепным оно ни было, не может с ними тягаться.