Она укрылась за ширмой, сняла со ступней сценические башмачки и задумалась. Марио сказал – в гавани полно кораблей, полно матросов с дукатами. Скорее всего, не только матросов, но и богатых купцов. У нее была возможность разглядеть публику в зале в ту минуту, когда ей аплодировали и не хотели отпускать за кулисы. Там было полно мужчин в нарядных одеждах. Такие мужчины приезжают в каретах и имеют привычку таскать с собой ценности. Вполне возможно, в каретах, которые сейчас пустуют, получится чем-нибудь разжиться.

Коломбину охватили азарт и жадное предвкушение. С поспешностью переоделась она в свой повседневный наряд и выскользнула из ангара. Сумку со сценическим облачением оставила висеть на крючке. Заберет позже. Вернется после охоты и сделает вид, что никуда не ходила. Попадется на глаза другим артистам, дождется Нико, обеспечив себе тем самым алиби.

Кареты, в ожидании пассажиров, выстроились рядком в тени раскидистых пальмовых листьев. Кучеров поблизости не наблюдалось. Она верно рассчитала, возницы не станут два часа сидеть без толку на козлах. Наверняка отправились в ближайшую таверну промочить горло.

Бегло осмотрелась. Никого. Юркнула в самую крайнюю карету. Улыбнулась довольно. На бархатном сиденье обронен перстенек с синим камушком. Хозяин драгоценности и не вспомнит, где обронил цацку. Сунула кольцо в карман сарафана и уже сделала шаг бежать в обратную сторону. Но алчность остановила ее. Такой шанс. Столько пустых карет и возможностей. Представление будет идти еще около часу. Никто не вернется.

Коломбина влезла в следующий экипаж.

– Ничего себе, – трудно было поверить в подобную удачу. Здесь оставили шкатулку.

– До чего же вы наивные, господа купцы, – откинула она крышку ларца. – Боитесь быть обчищенными среди толпы, но не допускаете мысли о том, что кто-то посмеет забраться к вам в карету.

В шкатулке лежали документы. Бумаги Коломбину не интересовали. Она надеялась обнаружить под их ворохом что-то более интересное. И обнаружила. Золотой медальон. Только вот, когда она уже извлекла его на свет, на ее запястье сомкнулись наручники.

– Поймана с поличным, воровка, – расползлись радостные морщинки у глаз карабинера.

– Вы ошиблись. Я приехала на представление в этой карете, и кое-что забыла, поэтому вернулась, – пыталась выкрутиться Коломбина, запоздало жалея, что не послушалась внутреннего чутья и не сбежала сразу, как нашла перстенек. Не надо было сюда лезть.

– Ах, приехала на представление, – гаденько улыбался карабинер. – В этой карете.

– Вот именно, – все еще не теряла девушка присутствия духа, хотя по мундиру и цвету лосин, уже догадалась, что перед ней не обычный рядовой, а более высокий чин.

– Ты забываешь, милая девушка, что по роду службы мне полагается знать в лицо жителей вверенного мне участка. Знать, чем они занимаются, как и чем живут. Так вот, Коломбина Аллегретти, артистка цирка, ты никак не могла пожаловать сюда на этой карете.

– Договоримся? – сменила тактику циркачка.

– Поверь, – усмехнулся страж порядка. – За сохранность купеческого имущества и поимку воровки я получу гораздо больше.

Карабинер оказался несговорчивым и приволок Коломбину в крепость.

– Сиди здесь. Вечером узнаешь приговор, – запер он ее в камере.

– Как вечером? – не успела пока она осмыслить произошедшее.

– А чего ждать? Сегодня день доклада виконту. Синьор Санторо сразу решения принимает. Не любит откладывать дела на потом. К тому же синьор ночью отбывает в Рим. Надеюсь, замолвит за меня словечко.

При упоминании Рима, глаза карабинера заблестели, и Коломбине стало ясно, мужчина спит и видит, как бы его перевели на службу в Рим, поимка воровки накануне доклада виконту пришлась ему как нельзя кстати. Спасти ее теперь мог только русский переводчик Ян Черников, ухаживающий за тетей. Но как связаться с тетей, будучи за решеткой?

Карабинер отсутствовал несколько часов, и все это время она провела в полном одиночестве. Никто и не подумал покормить ее.

Коломбина пробовала уснуть, но от матраса воняло, пришлось либо прохаживаться по тесной клетушке, либо сидеть на привинченном к полу табурете. Она все еще надеялась выкарабкаться.

Законник вернулся, когда в узком окошке под потолком отражалось звездное небо.

Вернулся не один. С палачом. Все местные знали палача в лицо.

– Мне отрубят правую руку? – слыхала Коломбина о подобном наказании для воров.

– Нет. Виконт постановил отвести тебя в пыточную, где твое тело закопают в землю, а голова останется на поверхности. Будешь так сидеть до его возвращения в Калабрию.

– И когда он вернется?

– Месяца через два, – захохотал карабинер.

Лицо палача оставалось сурово и непроницаемо.

– Но почему? – ударила Коломбина кулачком по железному пруту решетки. – Так наказывают жен изменниц. И то им дают семь дней на осознание своей вины. У них есть шанс выжить. А я никому не изменяла. И кто выживет два месяца без движения, еды и воды?! Это несправедливо!

– Решения синьора виконта не обсуждаются, – отпер замок камеры карабинер. – И ты должна быть благодарна синьору. Тебя закопают не прилюдно на площади, ты понесешь свое наказание в подвале крепости среди других преступников.

– Дайте мне хотя бы увидеться с тетей, – пыталась вырваться Коломбина из жесткой хватки палача.

– Твою родственницу оповестили. Все уже в курсе. Не забивай свою прелестную головку пустяками. Лучше подумай о Боге и помолись.

– Подумать о Боге!? Помолиться!? – пнула Коломбина палача под коленку и вознамерилась ударить карабинера, но силы были слишком не равны.

Ее мигом скрутили, отволокли в подвал, запихали в земляную яму и невероятно споро утрамбовали землю вокруг головы.

Даже шеей не повернуть. Пресвятая дева Мария! Что же это с ней приключилось?

Утешением послужил свет. В подземелье не царила кромешная тьма. Горели факелы. И она была тут не одна.

Еще два узника. Худосочные мужчины. Судя по их облику – оба на последнем издыхании. Один привязан к деревянному стулу с высокой спинкой. Руки, ноги и шея зафиксированы ремнями. Факел освещал бешено бьющуюся венку на его лбу. Бедолага был без сознания. Второй находился в клетке, которую притапливали через одинаковые небольшие промежутки времени. Стоило несчастному отдышаться, как клетка вновь погружалась в воду.

– Ты за что тут? – спросила Коломбина.

– За убийство рыцаря, – плевался водой и тяжело дышал арестант.

– А он? – хотела кивнуть на привязанного к стулу, но забыла, что в ее теперешнем положении этого сделать невозможно.

– Покушался на жизнь барона, – и без подсказки понял утопленник о ком она спрашивает.

– Интересно получается, – недовольно фыркнула девушка. – Меня пытают наряду с убийцами. А я всего лишь украла перстенек, а медальоном даже полюбоваться не удалось.

– А что за стул такой? – поинтересовалась после очередного появления убийцы над водой. – Почему обидчик барона привязан к нему?

– Крысиный, – просветил ее собеседник. – Под стулом нагретый горшок с двумя крысами. Крысы ищут выход.

– Через его тело!? – ужаснулась Коломбина изощренности пытки.

– Точно, – подтвердил тот, кто лишил жизни рыцаря.

Ночь прошла ужасно. Получалось немного шевелить локтями, коленками, но не более того. Шея затекла. Спать хотелось неимоверно, еще больше пить. Мужчина в клетке больше с ней не разговаривал. Он так пучил глаза, что она старалась не глядеть на него. В какую-то секунду очнулся мученик с пыточного кресла. Очнулся для того, чтобы дико заорать и испустить дух. Коломбина не хотела знать, удалось ли крысам выбраться наружу.

Пришел палач. Вероятно, утром. Дневной свет не проникал в подвал, потому не понять, какое сейчас время суток. Без единой эмоции оглядел троицу, пощупал пульс умершего и ушел.

Чувства Коломбины притупились, она будто впала в отупелое созерцание. В животе сжимались голодные спазмы, в горле неприятная сухость, тело чесалось, преследовало ощущение, что под одежду заползли насекомые.

Волосы лезли в рот и глаза. Она пыталась сдуть их, но пряди словно издевались над ней, налипая обратно на лицо.

– Надо было видеть знаки. Надо было прислушаться к интуиции, – пробормотала девушка. Не зря Нико завел разговор о Великом Инквизиторе. Она должна была испугаться и остаться в цирке.

Шаги. Мерещится или кто-то идет?

Знакомый аромат цветочных духов.

– Делфина? – испугалась Коломбина, что видит галлюцинации.

– Аллегретти! Нашла время попасться! – полыхала яростью синьорина Дюзза.

Похоже, все-таки не галлюцинация, нашла в себе силы улыбнуться циркачка.

– Делфина, как ты попала сюда?

– Палач друг Энрике, – поджала губы синьорина.

– Палач!? Кто дружит с палачом?! – если бы только могла, всплеснула бы руками Коломбина.

– Тише ты, – шикнула гостья. – Слушай внимательно. Я тебе помогу. Но и ты должна мне помочь.

– Конечно, – на что угодно была согласна Коломбина, лишь бы выбраться из этой жуткой норы.

Делфина подобрала юбки пышного платья, присела возле головы пленницы и зашептала:

– Отец нашел мне жениха и уже назначил дату свадьбы. Я должна бежать. Мы с Энрике должны. Но у папеньки большие связи, он точно найдет меня, если только я не пущу его по ложному следу. А ложный след – это ты.

– И в чем твой план? – пока не понимала Коломбина, чего от нее хочет богачка.

– Завтра в полдень из гавани в открытое море выходят два корабля. Я переоденусь в мужское платье и поднимусь на борт того, что плывет в Англию. Ты оденешься в мою одежду и вместе с Энрике на глазах у свидетелей ступишь на трап второго корабля. Пиратского.

– Пираты!?

– Да не кричи ты так, – вновь шикнула Делфина. – Это те пираты, что состоят на королевской службе. Добывают ценный груз по заказу властей. В общем, вы с Энрике сядете на тот корабль. Затем мой жених тайком на шлюпке переберется на другое судно, где уже буду ждать я. Мы с ним бежим в Англию. С капитанами все обговорено и по счетам уплачено.

– Но в чем смысл? И как я выберусь отсюда?

– Говорю же, палач друг Энрике. Он тебя ночью вытащит отсюда, а кому надо сообщит, будто ты умерла. Мол, тебя с остальными мертвяками, – с отвращением мотнула она головой в сторону убийц, – захоронили. – А смысл в том, что моему отцу обязательно и немедленно доложат о бегстве обожаемой им доченьки на пиратском судне. Отец отправит погоню. Рано или поздно он найдет Викензо Веккьони, и тот скажет ему, что меня съели акулы во время шторма.

– Викензо Веккьони? – переспросила Коломбина. – Кто это?

– Капитан пиратской шхуны, на которой уплывешь ты.

– Я что, буду плавать с пиратами?

– Доплывешь до Мальты всего-то, – нетерпеливо пояснила Делфина. – Останешься там. Переждешь какое-то время, да вернешься назад.

– А моя тетя?

– Энрике предупредит ее, не волнуйся. Беатрис будет знать, что ты жива.

– Идет. Это гораздо лучше, чем помирать тут, – повеселела Коломбина.

– Вот и прекрасно. Смотри, продержись до ночи. Не смей помирать. Иначе без тебя у меня ничего не выйдет.

– Не помру. Я чувствую прилив сил после твоих слов. Делфина, а у тебя не найдется воды и чего-нибудь съестного?

– Прости. Совсем не подумала. Могу леденец предложить, – извлекла девушка из поясной сумочки конфету.

– Давай, – была рада Коломбина хоть чему-то.

До наступления ночи случилось еще два события. Клетка перестала опускаться под воду, что могло означать лишь одно – из тройки узников жив теперь только один.

И ее навестила маленькая девочка.

– Гортензия?! Тебя что, пропустили ко мне? – изумилась Аллегретти.

– Не пропустили. Тут лаз есть, – улыбнулась девчушка. – Кошки прорыли. Взрослому не пролезть, а я смогла. Тетя Беатрис тебе воды передала и лепешку.

– Спасибо, – застлали глаза слезы. – Ты поможешь?

– Конечно. Открывай рот, – скомандовала девочка. – Папа хотел помочь тебе, – говорила она, пока Коломбина пила и жевала лепешку. – Он ездил к виконту, но виконт уехал куда-то далеко и надолго. Не помню куда.

– Да, я знаю, что уехал надолго, – слизала девушка с губ крошки и попросила: – Гортензия, передай тете Беатрис, чтобы она не верила в мою смерть, когда о ней объявят.

– Ты не умрешь? – простодушно спросила девочка.

– Не умру. У меня есть план.

Хотя Делфина и пообещала, что обо всем расскажет ее тете, Коломбина не доверяла хитрой и изворотливой богачке. Пусть лучше Гортензия намекнет о спасении, тогда, когда разнесется весть о бегстве дочери синьора Дюзза, тетя Беатрис догадается, кто на самом деле поднялся на борт пиратской шхуны.