Сон восьмой
Прыжок. Почти что не успел.

Погода испортилась окончательно.

Причем удручало совсем не это, он философски пожал плечами и в сердцах плюнул за борт. Философски – потому что ситуация эта повторялась уже не регулярно, она повторялась постоянно – тупая и всепоглощающая вера в прогноз погоды, а точнее – в местную разновидность Гидрометеоцентра, и во всемирную паутину.

В сердцах – потому что капитан человек неглупый, но доказывать ему, что появление высококучевых облаков, а особенно если они сопровождаются «барашками» и юго-западным ветром – есть не что иное, как предвещение ухудшения погоды, в то самое время, когда прогноз и Internet говорят обратное – дохлый номер.

Поэтому выход в море отложен не был – более того, в течение этого дня только ленивый человек ехидно не интересовался, эй, Major, ну и где твой шторм? Насмешки вслух прекратились после лязга передернутой затворной рамы одного из ТТ – команда молчаливо посчитала, что имя «Major» безусловно отражает внутреннюю суть моториста, но по своему влиянию явно уступает имени «Crazy».

Работы у него не было никакой – оба дизеля весело стучали, позволяя кораблю довольно-таки резво преодолевать милю за милей, приближаясь тем самым к конечной точке их маршрута. Команда упоенно валяла дурака, из всего экипажа занят был только Нуэртес – обязанности рулевого никто не отменял.

Расслабленным состоянием команды тут же воспользовалась настырная журналистка, а обвинить людей в чрезмерной болтливости язык ни у капитана, ни у его помощника не повернулся – все знали друг о друге абсолютно все, темы для разговоров были уже многократно обсуждены – разговаривать друг с другом было просто не интересно.

А тут – новый человек, да еще и внимательно тебя слушающий. Подсознательно все понимали, что у нее работа такая – слушать и вопросы задавать, но поделать ничего не могли, ну как откажешь в общении молодой девушке, да к тому же еще и весьма симпатичной?

Он усмехнулся – насколько же зачастую просто сблизиться с человеком – и не важно, какого пола он и какого пола ты.

– Чему улыбаешься?

– У тебя поразительное умение задавать верные вопросы, – ответил он, не повернув головы. – Откуда ты знаешь, что я улыбаюсь?

– А ты всегда улыбаешься, – она беспечно развела руками и устроилась на понтоне рядом.

– Да ладно.

– Да, – подтвердила она. – Ты просто когда-то перестал это замечать. Кстати, у тебя очень своеобразная манера улыбаться.

– Да ладно, – повторил он.

– Ты никогда не улыбаешься полной улыбкой, – она повернулась к нему. – Правым углом рта – если тебе что-то не нравится. И левым – если ситуация кажется тебе забавной и веселой.

– Человек должен уметь иногда посмеяться над собой, – он улыбнулся «левой» улыбкой, – иначе он сойдет с ума. Об этом, к сожалению, знают очень немногие…

– …и поэтому в мире так много сумасшедших, – закончила она цитату. – Знаю, «Одиссея капитана Блада». Хотя нет, – она церемонно поклонилась в его сторону, – майора Блада.

– Чего тебе надобно, старче? – правый угол его рта едва заметно дернулся.

– В смысле? – она тряхнула огненной копной волос, в которую превратил ее прическу заметно посвежевший ветер.

– Чего ты хочешь?

– Тебе какое желание – ежесекундное или долгосрочное?

– Кроме мира во всем мире и windows без глюков.

– Поняла, – она сделала вид, что задумалась. – Порази меня.

– Что?

– Выражаясь твоим языком – мне скучно. Порази меня. Я понимаю, что это не просто…

– Не льсти себе. Ничего в этом сложного нет, – он снял очки и с силой провел ладонью по лицу сверху вниз. – Смотри.

– Куда? – она с готовностью завертела головой по сторонам.

– Да куда тебе удобно. Хочешь – налево, хочешь – направо. Лично мне, – он положил открытую ладонь с растопыренными пальцами на свою грудь, – удобнее смотреть прямо. А иначе шея затечет.

– А на что смотреть? На океан? – разочарованно протянула она.

– На секунду мне показалось, что я слышу в твоем голосе нотку совершенно неуместного пренебрежения, – тон его был серьезен и в то же самое время насмешлив. – Ты не права. Попробуй посмотреть на океан не как обыватель, а как философ. Что ты видишь?

– Ну… – она запнулась, честно пытаясь выйти из своего образа, – очень…много воды. Темно…серо-синего цвета. Высокие волны и сильный ветер. Все как всегда… Так пойдет?

Журналистка выжидающе заглянула ему в глаза, и он вежливо подождал секунд тридцать, но добавить к сказанному ей было нечего, а взгляд ее вдобавок ко всему стал колючим – она явно ждала насмешки с его стороны.

– Нет, – он покачал головой. – Но ты старайся. А пока давай по порядку… Океан – это не «очень много воды». Это – одна вода. Чувствуешь разницу?

– Нет.

– Вокруг тебя одна вода, только вода и ничего кроме воды. И тебе не понятно – где ты. В центре? А может, на окраине – и там, за горизонтом, ее конец? Ты не можешь этого понять, потому что вокруг тебя только Океан. И как это не банально звучит – он живой, он дышит, он постоянно в движении во всех направлениях сразу и одновременно в никуда. Прислушайся, он с тобой разговаривает – и не его вина в том, что ты его не понимаешь. Его цвет – стальной и иссиня черный – цвет силы, мощи и удивительного спокойствия, потому что он жил миллионы лет до тебя, и проживет еще столько же после тебя, потому что у него позади целая вечность и впереди она же, потому что глубина его – это не метры, это спрессованное чудовищным давлением время – время, которое для него остановилось и потеряло всякий смысл. Он автономен, и ни в ком не нуждается, он есть боевая единица сама в себе, способная справиться с любой мыслимой и не мыслимой неожиданностью. Он везде – в свете, в воздухе – ты видишь и осязаешь только его, ты в прямом смысле им дышишь. И ты чувствуешь этот вкус – горький и солоноватый – вкус своего абсолютного одиночества, собственной ничтожности и полного бессилия. Твоя жизнь для него лишь мгновение, потому что он – Вселенная, а ты – никто, и звать тебя никак.

– Поразил, – призналась она после непродолжительного молчания и добавила: – И очень романтично…

– Нет.

– Что «нет»?

– Не романтично.

– Почему?

– Потому что страшно.

На этот раз молчание длилось минуты две, девушка явно переварила услышанное, взгляд ее при этом изменился – стал настороженным, внешне она подобралась – со стороны это выглядело так, как будто она пытается втиснуться в стену рубки, стать с ней единым целым. Как будто так безопаснее, усмехнулся он.

– Наверное, ты прав, – она смахнула с ресниц капельки влаги и чуть заметно кивнула головой, – волны-то действительно большие.

– Где? – он даже повернул голову в ее сторону.

– Ну… Везде, – она сделала неопределенный жест. – Вокруг.

– Господь с тобой, золотая рыбка… Это, – он ткнул пальцем за борт, – не волны.

– Как так?

– Ты со шкалой Бофорта знакома?

– Нет. А что это? – заинтересовалась она.

– Это классическая система измерения, – вздохнув, начал он, при этом голос его приобрел менторский оттенок, совсем чуть-чуть, но приобрел, – с помощью которой характеризуют стихийные бедствия, как на море, так и на суше. Представляет собой некую шкалу в 12 баллов. Была разработана в 1805 году английским адмиралом, сэром Френсисом Бофортом, и исправно действует по сей день.

– И…?

– Согласно ей сейчас волнение океана можно оценить… – он привстал для лучшего обзора, – …в четыре балла. Данный раздел называется «Умеренный» – ветер от 5,5 до 7,9 метров в секунду.

– По-моему, – возразила она, – это достаточно сильный…

– Не говори ерундой. На суше такой ветер всего лишь поднимает пыль и мусор, а также приводит в действие тонкие, я подчеркиваю – тонкие, ветви деревьев. И максимальная высота волн – полтора метра. Только и всего.

– А выглядит пугающе… – она поежилась.

– Интересно будет послушать, – он попытался, но не смог подавить зевок, – что ты скажешь завтра утром.

– А в чем проблема?

– Смотри.

– Прямо? – улыбнулась она.

– Нет. Наверх, – показал он глазами. – Видишь эти тонкие и многослойные облака? Оцени, как они словно закрывают небо и заходящее Солнце пеленой – этакая закатная дымка.

– Ну да, – она озадаченно потерла щеку, – вижу. Красиво. И что?

– Сегодня красиво, не спорю. Да только у таких облаков есть имя собственное – называются они перисто-слоистые. И появление их во все времена считалось верным признаком наступающего шторма.

– А чем это чревато? – она чуть сдвинула брови, эта мимика была ему уже знакома, таким образом она выражала свою обеспокоенность.

– У Бофорта шторма, они же бури, делятся на три класса, – пояснил он. – В шкале им отводятся позиции с девятой по одиннадцатую. Позиция номер девять – «Шторм», сила ветра… – он прищурил правый глаз, одновременно подняв левый к перисто-слоистым облакам, – …от 20,8 до 24,4 метров в секунду. На море в этот момент обычно наблюдаются волны высотой в среднем 7 метров, отдельные – 10 метров, с пенистыми шапками. Разрушаясь, волны часто образуют множество брызг, которые заметно ухудшают обзор. А на суше, чтобы ты понимала, ветер начинает разрушать крыши зданий.

– Откуда ты это все знаешь?.. – хрипло и тихо спросила она.

– Книги читаю, – пояснил он. – Идем дальше. Позиция номер десять – «Сильный шторм», сила ветра от 24,5 до 28,4 метров в секунду. Во время такого стихийного бедствия море покрывается большими и тяжелыми волнами высотой около 9 метров, самые большие из них – до 12,5 метров, которые имеют изогнутые длинные гребни. Поверхность воды местами буквально белая от пены, которая выдувается ветром большими хлопьями в виде густых белых полос. Красиво, наверное… – он придал своему голосу мечтательную интонацию. – Сами же волны, сталкиваясь и разрушаясь, создают оглушительный грохот. Кстати, никогда не видел и не слышал – интересно было бы посмотреть и оценить сей момент… Суша интересует?

Она кивнула головой – выглядело до крайности забавно, судно в этот момент кивнуло носом, соскользнув с очередной волны – получилось синхронно.

– На твердой земле наблюдаются значительные разрушения строений, ветер вырывает деревья с корнем, я один раз подобное видел у себя в… – он сделал небольшую паузу, – …не важно. На Урале, в общем. Там ветер полосами лес валил – метров пятнадцать шириной и метров семьдесят длиной. А сосны были неслабыми – диаметром до полуметра и высотой метров под двадцать-двадцать пять. Внушает?

Журналистка опять кивнула головой – брови сдвинулись сильнее.

– То-то! – он в шутку снисходительно потрепал ее по плечу. – И, наконец, позиция номер одиннадцать – «Жестокий шторм», сила ветра от 28,5 до 32,6 метров в секунду. Средняя высота волн составляет 11-12 метров, а самые крупные из них могут достигать 16 метров. Как правило, этого вполне достаточно, чтобы на время, или навсегда, полностью покрыть водой небольшое или среднее судно, – он оценивающе огляделся по сторонам, – такое, как наше, например. Видимость на море очень плохая, края волн повсюду сдуваются в пену.

– Это как? – брови девушки, казалось, слились в единое целое.

– А я знаю? – пожал он плечами. – Так гласит официальный источник, я лично при этом еще не присутствовал. Что же касается суши, то я за нее очень рад, поскольку данная разновидность шторма на ней наблюдается чрезвычайно редко. Поэтому описание его последствий крайне расплывчато – «большие разрушения на значительном пространстве». Как конкретно выглядят эти самые «большие» и «значительное» – источник без понятия, а я тем более.

– А наш капитан в курсе всего этого?

– О классификации штормов по шкале Бофорта? – прищурился он.

– Нет, о том, что шторм приближается?

– Если в Internet информация была, то да, в курсе. Но я сомневаюсь – ты же видела отношение его и команды к моим, – он сделал руками несколько пассов на манер фокусника или колдуна, – пророчествам?

– Но ведь по рации береговая охрана или служба спасения должны передать штормовое предупреждение?

– Должны. Может, и передали уже. Но у нашей рации аккумулятор сдох два дня назад. Разряжается быстро – его на пять-шесть часов хватает, а аварийного питания от генератора или движков моих, увы, не предусмотрено.

– А…если ты прав, в какой шторм попадем мы?

– Не знаю, – разведя руками, признался он. – Но если я прав, ночью ветер должен усилиться. В лучшем случае будет шесть баллов – волны по три-четыре метра с брызгами. Ты когда-нибудь слышала, как провода электрические гудят?

– Да.

– Когда зонтики наизнанку выворачивает?

– Конечно.

– Вот это шесть баллов и есть.

– Поняла. А в худшем случае?