"Если я преуспею в спорте…Допустим, я получу славу и признание…Это действительно все, что мне нужно? Заниматься по расписанию, выступать согласно графику, приезжать домой ради того, чтобы посидеть в кругу близких и, имея крохи того свободного времени для себя, поздним вечером уйти к себе в комнату, чтобы заниматься тем, что я хочу в абсолютном одиночестве?"

Почему-то он вспомнил своего отца. Если так подумать…действительно ли он был счастлив, когда был дома? Ведь там в Японии ему нужно было очень много работать, чтобы содержать семью. Слушать радио и иметь возможность провести внутренний диалог с ведущими – было единственным, что позволяло ему чувствовать себя живым? Как и многие японские мужья, – да и мужчины в принципе, – он не позволял себе минуты слабости. Было много вещей, о которых ему, возможно, хотелось рассказать. Хотелось быть услышанным. Но он не мог себе этого позволить по вполне ясным причинам.

"Так и есть. Становясь типовым японским мужем, ты теряешь право на слабость. Потому что твоя семья ждет от тебя поддержки. Слабый мужчина не нужен никому. Поэтому ты становишься одиноким. Вот почему отец уехал. Уж лучше иметь возможность слушать радио в одиночестве, зная, что за стеной никого нет, с кем бы ты мог в теории поговорить. Миюки предпочитает мне телевизор без зазрения совести. А ведь мы могли бы о многом поговорить. О планах, о будущем, о наших чувствах. Но мы молчим, будто чужие друг другу люди."

Рука, что держит книжку, свисает с дивана вниз. Тыльной стороной второй, Наойя прикрывает себе глаза. В Японии у него таких мыслей не возникало. Все задачи выполнялись на автомате. Не было времени размышлять, что стоит за определенными поступками и событиями. Причины оказались гораздо глубже, чем он мог себе представить.

Миюки подобно мышке, легкими, почти парящими шажками оказывается возле дивана, где лежал ее возлюбленный. Она отнимает у него книжку, чем вызывает недоумение. Убрав руку с лица, Коджима одарил ее озадаченным взглядом. Но не успел он и сказать что-то, как его девушка устраивается на нем сверху. А книжка улетает куда-то в сторону стенки. Наойя не мог поверить, что она способна на такое. Ведь это любимая книжка его отца.

– Давай займемся сексом?

Обычное предложение, каковых было предостаточно, пока они жили вместе. И каждое из них всегда находило положительный отклик со стороны парня. Наойя лишь больше озадачился, не представляя, где ему задержать свой взгляд, чтобы не нарушить момент. Это было не то, чего ему хотелось в данный момент.

– Презервативы…ты их вытащила?

– Я не помню, – как-то наивно и по-детски протянула японка, снимая с себя длинную белую футболку. – Мы можем сделать это без них, если ты обещаешь, что вытащишь вовремя.

– Это безответственно, – проговорил он сам себе.

Миюки была умелой любовницей. Она прекрасно знала, как подарить наслаждение своему молодому человеку. Но даже так, эффект ощущался каким-то неестественным. Словно, он был вынужден возбудиться, а не потому что действительно хотел этого.

"Да что же со мной такое?"

Обычно, его рука всегда была на волосах возлюбленной, когда она дарила ему ласку. Но сейчас такого желания не было. Если он не сделает этого, то будет ли он заботливым парнем после всего?

Пальцы осторожно погружаются в густую копну темных волос. Наойя перебирает их бережно, но душа его опустела. Внутренний холод не позволяет полностью погрузиться в процесс. Но, к счастью, тело реагирует. Последний элемент одежды девушки падает на пол рядом с диваном. Миюки отстраняется для того, чтобы погрузить собственные пальцы в рот. Она не успела естественно быстро увлажниться, поэтому пришлось прибегать к таким маленьким хитростям. Погружение на возбужденную плоть парня было проблематичным. За полгода отсутствия постоянной интимной жизни она потеряла с ним ощущение телесного контакта и синхронизации. Поэтому первые секунды воссоединения не доставили радости обоим партнерам. Что уж говорить про Наойю, для кого все происходящее обрело истинно механический смысл. По мере того как его партнерша неспешно поднимала и опускала свой таз, он по-прежнему не видел в этом действе ничего, кроме трения их интимных частей тела. Просто петтинг в иной форме.

"Я для тебя всего лишь дилдо. Ну почему ты не спросишь, как я себя чувствую?"

Возможно, это было не самое подходящее время, но в понимании Наойи, пока они еще не связали себя узами брака, об этом еще можно было поговорить. И ничто настолько не выбивало из колеи, как стоны Миюки. Как в дешевом японском порно.

"Зачем ты делаешь такой голос?"

Когда японец уложил руки на таз партнерши, сей жест был воспринят ею абсолютно своеобразно. Коджима хотел остановить ее и сказать, что сегодня не самое подходящее для этого время. Мол, устал он после перелета. Но она же лишь сильнее прижала его ладони к себе. Не было сомнений. Она ждала только его. И этот акт был ей необходим, чтобы сбросить напряжение, скопившееся после долгих и усердных тренировок. И что точно ощущал сейчас Наойя – она действительно не изменила ему, как многие бы, поддались такому соблазну в чужой стране, ощутив манящий вкус свободы. Но в этом по-прежнему было что-то неправильное. Чего происходить не должно было. На мгновение, он повернул голову в сторону окна и заметил…кое-что необычное. Нет, это явление он видел практически ежедневно. Но сегодня его особенно заворожила красоты луны в ночном питерском небе. Ночь в Санкт-Петербурге была прекрасной в любое время года и поспорить с этим мог бы только полный глупец. Лунный свет на небе города Петра был пронзительно белым, как перламутровая полоса, устремленная в небосклон. И этот самый свет ложился дивной вуалью на город, превращая все в полупрозрачные очертания. Он казался не совсем естественным, скорее как фантазия, рожденная в царстве сновидений. И столь осторожно ложился на город, будто нежное касание безнадежно влюбленного мечтателя. Наойя понял, что он очарован видом. И ему так хотелось поделиться этим с Миюки.

– Какая красивая луна, – вдруг произнес он.

Но она не слышит. Это не было обращено к ней, как могло бы показаться. Что же до самой Миюки…Как мало ей нужно было, чтобы ощутить долгожданный спазм интимных мышц и задрожать на пике своего удовольствия. Увиденное поразило парня до глубины души. Не прошло и трех минут, как она получила то, что хотела. При этом, она совсем не выглядела перевозбужденной. Он затаил дыхание и наблюдал за ней, не смея двигаться. И даже терпел ее ногти, что она вонзила в кожу его рук в порыве страсти. Отдышавшись и придя в себя, она посмотрела на возлюбленного осоловевшими глазами.

– Прости, Нао-кун.

Отпустив его руки, японка приподнимается и выпускает из себя все еще твердую плоть своего молодого человека. Наойя продолжает наблюдать за ней, как спокойно она ведет себя: расхаживает, чуть пошатнувшись, выискивает что-то в комоде.

– Что это за подкаты с луной были, кстати? Ты странно ведешь себя, – вдруг спросила она.

– Ничего такого. Забудь, – только и отозвался парень, так и не принимая попыток хоть как-то сдвинуться с места.

Оставшись в полном одиночестве, японец устремил свой взгляд вверх, к потолку. Он изучал причудливую форму люстры. Рука его непроизвольно погрузилась в копну собственных волос, начиная их теребить на примитивный и инфантильный манер. Скорее для самоуспокоения. Из ванной послышался звук воды. А потом энергичное и довольное пение Миюки. Она получила то, что хотела. А он?

Когда настала очередь для него погрузиться в водные процедуры, то он даже и не думал медлить. Просто обтереться салфеткой было мало. Хотелось смыть с себя воспоминания о прошедшем половом акте. Забыть их навсегда и прогнать прочь с течением проточной воды. Наойя наивно думал, что он успел прийти в себя. Расслабиться. Но отчего-то, снова он приходил в "боевую" форму, стоило струям воды коснуться его плоти. Он удивился сам себе. И хотя сама Миюки не возбудила его, но тело все равно упорно требовало разрядки. Ничего не поделаешь. Проигнорировать себя сам он уже не мог. Погрузившись всецело в водоворот собственных фантазий, японец принялся неспешно ласкать свою твердую плоть. Он запрокинул голову назад, позволяя струям воды ласкать все свое возбуждение, отдаваясь в объятия водной стихии полностью. Было в этом что-то волнующее и интимное одновременно. Аккуратные губы время от времени приоткрывались, а вот глаза оставались закрытыми. Ему начинало казаться, что вода превращается в чьи-то очень ласковые и заботливые руки, с трепетом касающимися его тела. Вскоре, размытые фантазии начали обретать более ясные очертания. И тогда-то руки стихии начали представляться уже более очеловеченными. Он четко представлял себе светлую, практически бледную кожу, аккуратные тонкие пальцы, задевающие напряженные "бусинки" его сосков и чьи-то горячие губы на его спине. По мере того как эти фантазии становились все более насыщенными, ласка становилась более интенсивной. Молодой японец не выдержал волны нахлынувших чувств и позволил стону наслаждения сорваться с собственных уст. Хотя его фантазия о рандеву с незнакомкой не вырисовывала настолько четкий и какой-то определенный женский образ, но она позволяла ему чувствовать себя воистину живым. Финал получился ярким и богатым на эмоции. Наойя ощущал, как приятная слабость в ногах окутывает его и ему захотелось позволить себе упасть на колени прямо в ванной. Миюки слышала, как ее возлюбленный все еще тихо постанывал, приходя в себя, потому как она была на кухне и пила воду в этот самый момент. Кухня находилась близко к ванной комнате, именно поэтому все было слышно. Но вот сам парень абсолютно не думал о том, что его могут услышать. Проще говоря, ему было все равно. Он продолжал находиться в том же положении и жадно хватать воздух ртом. Сердце не желало успокаиваться так быстро. А разум все еще воспроизводил некоторые сцены из его фантазий.

– Я изменил тебе…