Цитаты из книг автора «Михаил Елизаров»

единственная территория, где мы по-настоящему живём, – это люди, на которых мы излучали своё бытие; уходя, они забирают в могилу и наши частицы. Мы ежедневно исчезаем в наших мертвецах, умираем в них. Чем больше было излучения, тем горше ощущение потери, ведь хороним не покойника (его по метафизическому счёту невозможно похоронить, он уже по другую сторону реальности), а самих себя. Поэтому и кладбище бывает только наше, а не чьё-то. Нам кажется, что памятью мы как бы воскрешаем мёртвого, но по сути пытаемся удержать собственную ускользнувшую тень.

Поставленный нянечкой в угол, я плачу, горячее сердце бьётся прямо в подмокшем кармашке, а потом оно холодеет вместе с капустой и луком, стынет – моё сердце.

Желание придать личной трагедии общественный статус называется “эксгибиционизмом скорби”.

Зачем создана такая реальность, если в ней нужно быть покойницей, чтоб не орать от ужаса?

Смерть – либо будущее, неподвластное уму: “когда-нибудь умру”, либо свершившееся событие, не имеющее места, времени и смысла…

Рядом с лежащим на салфетке бутербродом муха злорадно потирала лапки, похожая на негодяя из немого кинематографа.

Сущность памяти сжималась до размеров акрилового фотоовала, и таким же бесконечным овалом была сама смерть, обрамляющая застывший лик бытия.

Я справлял малую нужду в гулком, как пещера, общажном сортире, а Купреинов из-за двери что-то спросил. Я крикнул ему в ответ: – Не слышу, Лёш!.. – вышел.И Купреинов сказал: – Вот так и в жизни. Когда ссышь – не слышишь голоса истины!..

Разве большинство богов человечества не такие же ментальные големы, только гигантских размеров? И живут они тоже до момента, пока с ними работают – поклоняются и питают верой, неврозами, подношениями, кровью…

Просто душу давила какая-то сырая холодная тяжесть, точно на меня надели промокший свитер