Часть 1. Тень

Трагедия

Данте проснулся от собственного крика.

Через окно, отбрасывая на потолок причудливые тени, проникал неяркий свет уличного фонаря. Занавески едва заметно колыхались. Кровать пребывала в жутком беспорядке – простыня смялась, тонкое одеяло и подушка валялись на полу.

Ветер задул сильнее и теперь раскачивал створку туда-сюда. В стекле Данте поймал свое отражение: нездоровой бледности лицо, темные волосы сосульками свисают на лоб, прикрывая настороженно смотрящие черные глаза. Их выражение не нравилось Данте, но избавиться от него не удавалось. Он понимал, что это лишь отголоски страшного прошлого, от которого никогда не скрыться. Пришлось с этим смириться, но взгляд так и не поменялся.

Несколько лет он ощущал себя загнанным в угол. Поначалу лез на рожон, пытаясь хоть как-то заглушить терзавшую его боль. Дрался со сверстниками, хулиганил, бродил ночами по улицам. Но того, кто оборвал бы страдания, так и не нашлось. Сам же Данте не мог освободиться, пока не избавится от кошмара, преследующего его долгое время.

Он должен знать, что произошло тогда.

Данте вздохнул и потер глаза тыльной стороной ладони.

Страшное видение стояло перед мысленным взором, как чудовищный слайд. Ночь за ночью он испытывал этот ужас, не дававший покоя. Входил в собственный дом и видел желтую ленту, перегораживающую вход в гостиную. Не послушавшись полицейского, проникал за нее.

И ночь за ночью видел трупы родителей.

Данте вернулся из школы поздно – сегодня были занятия по уголовному праву, которые он просто обожал. Кто знает, зачем в седьмом классе ввели такой странный дополнительный предмет, но из списка Данте выбрал именно его. С детства он зачитывался детективными историями и мечтал стать сыщиком, когда вырастет.

На лужайке перед домом хаотично расположились несколько полицейских машин. У почтового ящика стояла «скорая помощь», заехав одним колесом на тротуар. Мигалки были выключены, сирена молчала, суеты не наблюдалось. Данте почувствовал – случилось что-то страшное. Он вошел в дом, и никто его не остановил.

Внутри было полно полицейских. Одни что-то записывали, другие осматривали дом, третьи негромко переговаривались. Желтая лента с черной надписью резко выделялась на фоне голубых тонов прихожей. Она крест-накрест перегораживала вход в гостиную.

Дородный мужчина с шикарными усами заметил Данте и направился к нему. Полицейский мундир едва сходился на объемистом животе, казалось, чуть более глубокий вдох, и пуговицы посыплются на пол.

– Что тут случилось? – не дожидаясь приветствия, спросил Данте.

– Меня зовут Карлос Гонсалес. А ты – Данте. Ты ведь их сын, верно?

Данте кивнул.

– Тебе не стоит быть здесь. Есть какие-то родственники, к которым можешь поехать?

Данте отрицательно помотал головой. Позже он вспомнил о дяде, но тогда все мысли куда-то улетучились. Он не смог бы сложить два и два, настолько страшно ему стало. Живот сводило мучительными спазмами, в желудке вертелась глыба льда. Он согнулся бы от боли, но тело перестало слушаться.

– Ни теть, ни дядь, ни двоюродных сестер, ни бабушек с дедушками? – продолжал спрашивать полицейский.

Почему он интересуется родственниками? Что произошло? Куда подевались родители?

– Что тут случилось? – Данте сорвался на крик. – Где мама и папа?

Он решительно двинулся к желтому заграждению, но Карлос положил руку ему на плечо.

– Сынок, думаю, тебе не стоит туда заходить.

Данте вырвался и нырнул под ленту.

Минуту спустя он выскочил оттуда и, тяжело дыша, прислонился лбом к зеркалу в прихожей. Они были мертвы. Хватило одного взгляда, чтобы это понять. Кто-то проник в дом и убил их. Они мертвы. Мер…

– Нет! – заорал Данте, ударив кулаком по зеркалу. Вверх зазмеилась трещина. По костяшкам потекла кровь – он здорово рассадил руку. Но тогда это не имело значения. Его мир рухнул в одно страшное мгновение, и хуже всего было то, что Данте не знал, что же теперь делать.

И тут Данте увидел его.

Рядом с зеркалом, на одноногом столике, стояла старинная ваза из тонкого фарфора. Мать хранила ее как память о бабушке, но никогда не наливала туда воду – реликвия была слишком хрупкой, чтобы выдержать ее вес. И тем более Кармен никогда не ставила туда цветы.

Но в тот день там стоял цветок.

Ярко-розовые мелкие соцветия были собраны во множество пушистых колосков, которые тянулись к потолку, как пальцы поднятой вверх руки. Ромбовидные зеленые листья выбивались из горлышка и стрелами торчали в разные стороны.

– Откуда ты здесь? – прошептал Данте, протягивая руку.

Заметив в зеркале движение, он обернулся. Взгляд уперся в окно. Занавески были раздвинуты, и хотя было темно, Данте мог поклясться, что видит человека в черном костюме. Он просто стоял и смотрел в окно гостиной. Смотрел на то, что происходило внутри.

Данте вскрикнул. Черный человек повернулся к нему. Глаза блеснули в полумраке, как агаты, взгляд пронзил насквозь. Все длилось не дольше секунды, но это мгновение показалось мальчику вечностью. Данте не видел в темноте лица наблюдателя, но ему почудилась широкая ухмылка. Потом незнакомец метнулся в сторону и растворился в ночи.

– Что случилось, сынок? – Карлос подбежал к нему и присел рядом.

– Там… за окном… Там кто-то был!

Карлос сделал знак подчиненным и двое служителей закона выскочили за дверь. Данте всего трясло, взгляд незнакомца, лица которого он так и не разглядел, казалось, до сих пор забирался в душу.

– Ты можешь его описать?

– Он был в черном костюме. У него черные глаза. И все. Я больше ничего не видел! Ничего! – Данте сполз на пол и зарыдал в голос.

Данте тряхнул головой и отогнал воспоминания. Кто поверит тринадцатилетнему мальчишке, утверждающему, что нашел улику? Цветку тогда никто не придал особого значения, того человека за окном тоже приняли за плод его воображения. Было целых две зацепки, но никто ему не поверил.

Никого не нашли. Никого, кому можно было бы предъявить обвинение. Из всех родственников у Данте остался только дядя, но и он погиб на следующую ночь после убийства родителей – отравился какой-то химической дрянью, выуженной из-под ванны. Данте знал его не очень хорошо, и даже не предполагал, что могло толкнуть дядю на этот поступок. Он редко бывал в гостях у Кармен и Хоакина, и Данте был этому только рад. Ему не нравился взгляд дяди Альберта – настороженный, подозрительный, шныряющий по углам, как крыса. Иногда Данте казалось, что дядя завидует тому, что у них такая крепкая семья, ведь у него самого жена сбежала к другому.

Но дядя Альберт был здесь ни при чем. Просто роковое стечение обстоятельств, вот и все. Данте остался один в возрасте тринадцати лет. Кто знает, что бы с ним стало, если бы не Карлос. Полицейский взял опеку над мальчиком, не дав отправить его в детский дом. Данте принес ему немало хлопот, но позже, поняв, что Карлосу тоже приходится нелегко, и его выходки лишь усугубляют положение, Данте успокоился. Достигнув совершеннолетия, он переехал в съемную квартиру в центре города, но так и не продал дом родителей, хотя не заходил туда с того самого дня.

Но этот чертов цветок продолжал ему сниться, хотя прошло уже девять лет. Каждую ночь Данте просыпался с криком. Каждую ночь. Он уже не помнил, когда спал хотя бы пять часов подряд.

– Проклятый амарант, – прошептал он, сжимая голову руками.

Боль зародилась в затылке и неумолимо поползла к вискам. От висков она двинется к центру лба и будет пульсировать в такт биению сердца. Не давая ей времени, Данте прошел в ванную и открыл кран с холодной водой.

Бессмертное имя

Ночь опускалась на город, подобно темному пушистому одеялу, греющему и удушающему одновременно. Фонари загорались один за другим, заглушая мягкий свет звезд. Но даже слепящий блеск не мог разогнать тьму в сердце Амаранта.

Еще одна ночь. Следующий за ней день ничего не изменит. Амарант отличался от других, но сознавал, что жизнь его скучна, как у домохозяйки, с тем отличием, что женщине в домашнем халате не придет в голову развлекаться таким образом. Но темнота приносила облегчение. Он был волен делать все, что заблагорассудится. Светом распоряжались люди. Тьма принадлежала Амаранту.

Наконец он добрался до квартала красных фонарей. На улицах было пустынно, словно всем проституткам дали выходной. Но одинокая фигура, жавшаяся к кирпичной многоэтажке, опровергла предположение.

Амарант подъехал ближе. У стены стояла, согнув ногу в колене, девушка. Светлые волосы небрежно сколоты на затылке, сумочка на длинной цепочке болтается ниже ягодиц, туго обтянутых ярко-красной кожаной юбкой. В общем, ничего, но впечатление портила жвачка, которой проститутка громко чавкала, накручивая прядь волос на палец.

– Эй, красавица, – негромко окликнул он блондинку. – Не желаешь ли прокатиться?

– Двести пятьдесят баксов, красавчик. – Она широко улыбнулась, осветив всю улицу идеально ровными, белыми зубами.

– Заметано. Только выплюнь эту гадость.

Она удивилась. Брови лишь слегка приподнялись, но Амарант почти слышал, как щелкают у нее голове невидимые счеты. Немного помявшись, девушка спросила:

– Имя-то у тебя хоть есть?

– Есть. Садись.

– А меня Летиция зовут. – Она приземлилась на переднее сиденье с изяществом беременной коровы, не забыв, однако, выстрелить жвачкой в направлении мусорного бака. – Так куда мы поедем? К тебе? Или в мотель?

– Кто в здравом уме пригласит тебя к себе? – усмехнулся Амарант. – Я снял номер неподалеку.

– Поди еще в «Мадлен», – усмехнулась в ответ проститутка.

– Ага. В нем самом.

– Ты шутишь!

– Я никогда не шучу. А теперь помолчи и позволь мне спокойно вести машину.

До самого мотеля никто не проронил ни слова.

Чуть позже, пока Летиция мокла под душем, распевая во весь голос похабную песенку про моряка, Амарант достал пачку сигарет и методично выкуривал одну за другой, пользуясь зажигалкой. Он мог бы обойтись и без ее помощи, но ему нравилось представлять себя человеком. За столько лет это маленькое хобби не надоело демону. Он снял проститутку, не воспользовавшись даром убеждения, если таковым не считать туго набитый кошелек и поразительную внешность, привез в мотель и через несколько минут сделает то, что делают люди, когда покупают женщину на ночь.

– Фух! – шумно выдохнула Летиция, вываливаясь из ванной комнаты. Полотенце она придерживала на объемистой груди, в результате снизу почти ничего не прикрывалось. Амаранта это вполне устраивало. Сам он снял лишь ботинки и куртку, рассчитывая, что красавица доделает остальное.

– А чего это ты еще не раздет? – подозрительно сощурилась она.

– За двести пятьдесят долларов постарайся для меня, – широко улыбнулся демон. Замешательство на лице проститутки его еще больше развеселило. – Ну же. За что я тебе плачу?

– Э-э-э…

– Я просто прошу меня раздеть, – поморщился демон. – Неужели это так много? Давай начинай.

Проститутка еще с полминуты помялась, затем приступила к делу.

Двумя часами позже Амарант, уже одетый, потянулся к прикроватной тумбочке за сигаретами. Летиция, валяясь на кровати, все еще обнаженная, что-то произнесла. Из-за завесы волос не было слышно, но демон и так знал: они всегда говорили одно и то же.

– Что ты там бурчишь? – для проформы спросил он.

– Говорю: это был просто высший класс! Работай ты жиголо, от клиенток отбою бы не было.

– Знаю.

Она села на кровати, откинула волосы с лица. Амарант даже не взглянул на нее, продолжая добывать сигарету из пачки. Девица с минуту водила ярко накрашенным ногтем по простыне, затем не выдержала:

– Так как же тебя звать, красавчик?

Демон помедлил перед ответом.

– Джим Моррисон.

– Да брось прикалываться! Он же помер сорок лет назад!

– Некоторые имена не умирают. – Амарант чиркнул зажигалкой.

– С юмором была твоя мамаша. – Проститутка свесила ноги с кровати. – Или ты и вправду живешь вечно? – Она расхохоталась шутке, понятной только ей одной.

Амарант молчал. В конце концов и она заткнулась, но ненадолго.

– Ты отвезешь меня обратно?

– Дотопаешь сама. – Он встал, бросил деньги на кровать и вышел, хлопнув дверью.

Летиция еще несколько секунд вдыхала оставшийся после него сигаретный дым, затем, согнав обиженное выражение с прелестного личика, начала одеваться, не забыв предварительно сунуть купюры в сумочку.

К концу своего шестого века Амарант исколесил практически весь мир, но всегда возвращался в этот город. Пропахший мочой бродяг настолько же, насколько дорогими духами, он никогда не оставлял демона – ни в снах, ни наяву. За прошедшие столетия тут многое изменилось, но то – внешняя оболочка. Внутри город остался тем же. Здесь можно было отыскать самые неприглядные действа человечества в первозданном, не замаскированном роскошным покрывалом виде.

Бар «Цветок лилии» по праву считался самым злачным местом города. Здесь можно найти девочку, выпивку и музыку на любой вкус. К вашим услугам – покерный стол в подвале. И ни один бармен не скажет вам что-то типа «по-моему, тебе уже хватит, приятель». Можешь надраться в стельку, изнасиловать танцовщицу прямо на бильярдном столе – а окружающие даже головы не повернут.

Именно поэтому Амарант так любил приходить сюда – лучшего места для наблюдения за людьми не придумать. Он коллекционировал их деяния, как иные собирают календарики. В прошлый раз тут была довольно неплохая драка…

Вышибала на входе приветливо кивнул Амаранту. Тот ответил улыбкой.

Барная стойка вишневого дерева, отполированная тысячами рук и натертая барменом, сверкнула, когда наручные часы Амаранта отразились в ней.

– Добрый вечер, Шон, – сказал он. – Мне вина, пожалуйста.

– Добрый вечер, сэр, – ответил тот. – Может быть, коктейль?

– Нет. – Амарант с улыбкой покачал головой. – Просто вина.

Шон отлично знал, что он так скажет. Этот человек каждый вечер приходил сюда и заказывал одно и то же. Однако бармен всегда спрашивал. Клиент был странным, но не более того. «Лилию», бывало, посещали и похлеще. А этот просто сидел, потягивал вино и наблюдал за публикой. Часто к нему подходили девочки, иногда он подходил, а потом они вместе удалялись. Обычный клиент.

Амарант взял бокал за тонкую ножку, задумчиво повертел в руке, любуясь красными всполохами. Ничто на свете он не любил так, как наблюдать. Неважно, за чем – за игрой вина в бокале или за людьми. За вспышками ночных огней за стеклами своего автомобиля. За тем, как идет дождь. Правда, при этом предпочитал оставаться в комнате, где жарко горит камин. Все-таки демоническая сущность многого не позволяла.