Часть вторая

Глава 6. Студенческая жизнь

Первое время я тщетно ждала звонков от парней, с которыми встретилась во время пробежки. У меня был номер одного из них, пару раз я звонила сама, хотя это было глупо и эти звонки ничего не дали. Я немного пострадала, но вскоре новая жизнь захватила меня с головой, и та история превратилась в маленькое приятное воспоминание, которое уступило место новым впечатлениям.

После заселения в общежитие я каждый день отрабатывала практику, похожую на отработки в школе. Я пересаживала цветы: в коридоре мне расстелили газеты, которые заставили множеством комнатных растений. Это занятие мне нравилось.

Однажды на входе работала странная вахтёрша. Она постоянно беседовала сама с собой, но выглядело это так, словно она с кем-то серьёзно разговаривала. Разок она прошла мимо меня, добродушно похвалив за работу, а через пару шагов громко крикнула: «Шлюха!» Я аж вздрогнула от неожиданности. Женщина повернула за угол, злобно отчитывая выдуманного собеседника. Я не на шутку перепугалась.

После этого случая я старалась её избегать и даже не встречаться взглядом. Позже я узнала, что студенты за глаза называют её «Сам Самыч». На самом деле, она была ответственной, вежливой женщиной, но эти заскоки заставляли сомневаться в её адекватности.

В моём общежитии все этажи делились на два крыла. В каждом из них было по одной кухне в конце коридора, в противоположной стороне – «умывалка» и два туалета. Женский располагался ближе к окошку, и в этом была его беда. Окно служило курилкой, здесь постоянно тусовались курящие компашки парней, но и девушек было достаточно.

Особенно подолгу стояли по пятницам и субботам или в чей-то день рождения. В такие дни попасть в туалет становилось проблематично. Каждый рассматривал тебя с ног до головы, волосы и одежда мгновенно впитывали едкий дым сигарет, да и в целом как-то неловко – казалось, что нет вовсе этой старой перекрашенной двери, отделяющей тебя от курящих. Поэтому первое время, завидев парней у окна, я в последний момент сворачивала в умывалку, откладывая поход в туалет «до лучших времён».

Достопримечательностью общежития служил общий душ, который располагался в подвале. Дорога к нему напоминала настоящие катакомбы. Длинный узкий коридор с низким потолком, тяжёлые двери с круглыми металлическими задвижками, как на подводных лодках. ⠀ В первый раз мне было очень страшно ещё и потому, что за мной увязался странный парень. Я шла, шла, а коридор всё никак не заканчивался. Наконец я увидела две двери напротив друг друга, «маньяк» свернул в мужской душ и больше меня не преследовал.

Как у всякого порядочного места, у душа был свой график работы: по будням и субботним дням с 16 до 23, а в воскресенье – с 12 часов. И два выходных: понедельник и четверг. В эти дни, ребят, ходите грязными. И никого не волнует, что ты можешь работать допоздна или вернулся уставший, вспотевший после практики. Некоторые, конечно, находили выход: завешивали умывалку, выключали свет и мылись там под собственным шлангом.

Специально для походов в душ я приобрела тёплый плюшевый халат канареечно-жёлтого цвета. Он приглянулся мне с первого взгляда, когда я возвращалась из моего любимого книжного магазина. Так появился халат, по которому меня запомнили многие студенты тех лет. Я носила его не снимая, особенно зимой.

Моими соседками по комнате оказались две милые, скромные девушки – закадычные подружки Женя и Света. Они учились на год старше меня на той же специальности. Дружили они ещё со школы. Женя была высокой, крепкой девушкой с непослушными рыжими волосами, Света – миниатюрной блондинкой с кукольным личиком. Мы сразу подружились, но так как они здесь учились не первый год, я питала к ним какое-то благоговейное уважение и негласно соблюдала личные границы. Готовили мы отдельно, жили своей жизнью, стараясь не мешать друг другу.

Первое занятие начавшейся долгожданной учёбы я запомнила навсегда. Это была лекция по истории. Был солнечный осенний денёк, либо он просто показался мне таким. В светлой просторной аудитории сидели новоиспечённые студенты. Я была счастлива просто потому, что я здесь, я одна из них, я первокурсница. Не верилось, что всё взаправду.

Я пыталась сосредоточиться и внимательно слушать лектора, мужчину преклонного возраста. Он поздравил нас с поступлением и приступил к лекции об истории России, которую я ещё хорошо помнила с подготовительных курсов.

После занятия мы разошлись по своим группам, познакомились. Довольно необычным, непривычным казался тот факт, что нет классного руководителя, как это было в школе – сразу ощущалась некая взрослость и самостоятельность. Невысокая миловидная брюнетка взяла в свои руки бразды правления. Я сама мечтала стать старостой, но промолчала, не желая соревноваться с этой уверенной в себе питерской красоткой.

В целом я была очень тихой и незаметной – столько новых людей вокруг, мне нужно было время освоиться, познакомиться. Я сдружилась с ещё более скромной девочкой, которая будто вовсе пыталась стать невидимкой.

Впервые Новый год я отмечала вне дома. Две одногруппницы, жившие двумя этажами ниже, любезно пригласили за свой праздничный стол, однако компания оказалась совсем не моя. Тихо-мирно посидев до полуночи, я откланялась и пошла к себе.

По дороге решила заглянуть к моим тувинским друзьям, у которых было очень весело: за переполненным столом стоял шум и гам. Собрались как минимум все тувинцы, жившие в этом общежитии. Знакомые радостно усадили меня к себе, налили сока, но и здесь я продержалась пять минут. Веселье весельем, но говорили они только на своём тувинском.

Я почувствовала себя чужой на этом празднике и быстренько ретировалась в свою комнату. Здесь меня встретили темнота и тишина – соседки отмечали Новый год дома. Так необычно было это ощущение: смех и веселье лились изо всех уголков общежития и снаружи, а я – на тёмном и тихом островке, который совершенно не вписывался в общую праздничную картину.

Я стояла возле окна, как вдруг накатила тоска, разом стало очень грустно и одиноко, но грела мысль о скорой поездке домой. Уже послезавтра… Свернувшись калачиком на холодной постели, я думала о доме и так и уснула под общий гул праздничного веселья, пребывая в своих мечтах.

В тот год выдалась на удивление снежная зима, совсем не свойственная Петербургу. В день моего отъезда выпало так много снега, что дороги едва успевали расчищать. Мне хорошо запомнилось, как я пробиралась к метро сквозь сугробы, волоча за собой тяжёлый чемодан, полный подарков.

Когда я вернулась с каникул, выяснилось, что здание нашего общежития не было готово к такой зиме. Потоп превратил верхний этаж – как раз, где жила я – в страшное пространство из разводов, пузырей и постоянно отваливающихся кусков штукатурки. Тут и там стояли тазы, принимавшие беспрерывную капель. Вода просочилась и на третий, и местами даже на второй этаж. Зрелище было жуткое.

Бедствие не обошло стороной и нашу комнату: в одном углу довольно сильно текла вода, что было видно даже с улицы. Обои отсырели, стали желтеть и отваливаться. Всё бы ничего, но пострадавший угол стал чернеть, покрываясь плесенью. В это время на занятиях мы как раз изучали плесень и её страшные последствия – я была здорово напугана.

На нашу просьбу о ремонте управляющая ответила отказом: «Если так хотите, то, пожалуйста, своими силами и за свой счёт». Начиналась сессия, и нам было попросту не до этого. Осложняли дело и трёхметровые потолки – слишком высокие для хрупких девушек. В итоге заведующая просто переселила нас в другую комнату. Нашу закрыли якобы для ремонта в будущем, но уже через месяц заселили других девочек, и новые жильцы сами отремонтировали злополучный угол.

Нам досталась комната намного больше прежней, и мои соседки решили подселить свою подружку. Я была не против, так как хорошо знала эту девочку, которая часто заходила к нам прежде. Переезжать они почему-то решили под ночь и именно тогда, когда у меня был запланирован с подругами поход в клуб. Соседки сказали, что сами справятся, лишь бы потом не было претензий с моей стороны. Я согласилась.

С детства я любила спать на верхней полке, потому попросила оставить мне верхнее место на двухъярусной кровати. Это стало моей роковой ошибкой.

Уже через несколько дней я поняла, что верхняя полка в общежитии – это совсем не то, что дома. Заползать туда постоянно не будешь, ноутбук с его проводами и вовсе замучаешься перетаскивать. Вышло так, что в комнате не осталось моего личного пространства, неприкасаемой территории. Оставляя вещи на столе, я постоянно обнаруживала их сдвинутыми, переставленными. Сидеть, кроме как за кухонным столом, мне стало негде, но из-за большого шкафа там всегда было темно. Это было совсем не то уютное место, где я могла бы заниматься своими делами.

Только тогда я в полной мере ощутила, что значит личное пространство и его жизненная необходимость. Но девочкам было всё равно. Они наотрез отказались поставить в комнате обычную кровать, добавив, что теперь поздно возмущаться – сама захотела верхнюю. Притом что в комнате места было предостаточно, чтобы разместить ещё человек пять, соседки почему-то хотели сохранить «футбольное поле» и кучу столов по периметру.

Обстановка накалялась. Началась неравная война – трое против одного. Как же резко они переменились, стоило мне попытаться настоять на своём. Добрые, милые соседки в одно мгновение превратились в лютых ненавистниц, а ведь я всего-навсего хотела обычную кровать.

Наше общение прекратилось совсем, теперь я слышала лишь резкие замечания по любому поводу. Жить становилось невыносимо. Я перестала появляться в комнате, приходила только поесть и поспать, всё время просиживая у одногруппниц.

Девочки же, словно нарочно, решили меня выжить – начали постоянно устраивать вечеринки в нашей комнате. Свет не выключался всю ночь, грохотала музыка, гулянья, шумные разговоры продолжались до самого утра. Затишье наступало лишь в минуты их перекуров у туалета.

Я не могла спать, свет пробивался сквозь веки. Укрыться было негде – кровать стояла к стене лишь торцом. Ко всему добавлялась ужасная духота – на четвёртом этаже в принципе всегда было жарко, а на втором ярусе кровати и подавно.

После пары таких вечеринок мои нервы были на пределе. Каждый вечер я рыдала родителям в трубку, не зная, как быть. Коменданту было наплевать. Конечно: ей, на первом этаже, ничего не слышно.

Но это было уже слишком. Раз они не хотели по-хорошему, я однажды попросила одногруппника Ваню просто перетащить в комнату мою старую кровать. Ваня посоветовал ничего не трогать, и мы поставили кровать прямо посреди комнаты.

Что началось, когда с учёбы вернулись девочки… Стоял ор на всю комнату, чуть передвинутая кровать соседки Жени разозлила их окончательно. Посыпались оскорбления, меня назвали воровкой. В тот вечер я долго плакала, стоя у тёмного окна в конце коридора, и никак не могла успокоиться. Снова и снова я винила себя во всём произошедшем, не зная, что же теперь делать. Я думала, что, быть может, если бы я помогла тогда с переездом, ничего бы этого сейчас не случилось.

Наконец я вытерла слезы, вернулась в комнату и залезла под одеяло с головой. Девочки демонстративно ходили ногами по моей кровати, а когда решили, что я уснула, начали меня обсуждать.