Захлопнув дверь, я быстро окидываю взглядом помещение – это комната снабжения.
Внимание тут же возвращается к Ясе, ее светлые волосы бьют меня по лицу, когда она устремляется на выход, будто я, блядь, позволю ей снова ускользнуть от меня.
Я ловлю ее за локоть и притягиваю к себе.
Ярослава ахает и упирается ладонями мне в грудь. Вскинув подбородок, она впивается в меня острым взглядом. Ее зрачки расширяются.
– Что ты делаешь? – шипит она, выпуская метафорические коготки.
– Тоже самое хочу спросить у тебя, – парирую, скрывая гнев.
Она поджимает губы. Ее дыхание тяжелеет, привлекает внимание к округлостям груди, которые не в силах скрыть даже чопорный пиджак.
– У меня через час лекция. Я буду тебе признательна, если ты оставишь свои варварские наклонности при себе и не будешь отвлекать меня от работы.
– Работы, да? – даю волю своему скептицизму. – Поэтому ты так торопишься?
Яся открывает рот, но я продолжаю с циничной ухмылкой:
– Даже не останешься на официальное закрытие.
– Я… – Она упрямо сжимает губы, понимая, что я подслушал часть ее разговора, но остается невозмутимой. – У тебя у самого много дел. Не стоит отвле…
Немного выйдя из себя, заставляю Ясю оборваться на полуслове, сильнее сжав пальцы на ее локте.
– Какого черта ты ведешь себя как сука?
– Демид, я не в настро…
Но я затыкаю Ярославу поцелуем, втягивая ее нижнюю губу в рот вместе с ошеломленным вздохом.
– Всю душу мне вымотала, – сдавленно произношу и, запустив руку ей в волосы, сжимаю их и углубляю поцелуй, погружая язык внутрь.
Она пытается что-то сказать, но мне все равно. Я с гребаным наслаждением забираю себе то, что эта девушка излучает собой.
Ее тело прижимается к моему своими мягкими изгибами, и это ощущение вырывает из моей груди стон.
Не прекращая яростно целовать ее сладкие губы, толкаю к стене. Прижимаюсь к ней, одной рукой удерживая Ясину голову, второй соскальзываю по талии вниз и сдавливаю бедро. Хочу впечатать всю ее в себя. Заставить прочувствовать ее то, что она со мной делает.
Я не останавливаюсь, даже когда она глубоко вдыхает и впивается ногтями мне в плечи, в безуспешных попытках оттолкнуть. Или притянуть к себе. Ее кроет так же, как и меня. Она то отвечает мне, то борется со мной и с чувствами, овладевшими ею.
Я ощущаю это в каждой вибрации, сотрясающей Ясю вместе с моим поцелуем.
– Блядь, – рычу я и облизываю ее губы. – Ты тоже это чувствуешь. Чувствуешь нас, – с твердостью заявляю и вновь срываю дыхание с ее губ, наслаждаясь пьянящей близостью.
Я целую Ясю снова и снова, не отрываясь, пока в легких не заканчивается кислород.
Каким-то чертовым образом мне удается разорвать этот дикий, пробирающий до костей, поцелуй.
Задыхаясь, я прижимаюсь лбом к ее лбу, обхватываю нежное лицо и провожу большим пальцем по губам, оттягивая нижнюю и вырывая из нее слабый вздох.
– Прекрати бежать, Яся. – Касаюсь носом ее носа. – На этот раз я не отпущу тебя.
– Почему? – ее голос звучит настолько уязвимо, что у меня дергается щека. – Почему ты это делаешь? Между нами ведь ничего не было.
Вот это ее «ничего» дергает меня не за те ниточки.
– Это то, в чем ты убеждаешь себя, да? – мое резкое дыхание смешивается с ее жалкими попытками отдышаться. Но Яся все равно продолжает по-детски упрямиться. Трясет головой, давит на мои плечи, требуя пространства. А потом прерывисто шепчет:
– Приезжать сюда было ошибкой…
– Почему, черт возьми?
Она дергается и замирает. И продолжает упрямо молчать, пока ее личные демоны не вырываются наружу, вытаскивая на поверхность вопрос, сбивающий меня с толку к чертовой матери.
– Ты смог полюбить своего сына?
Между нами повисает тишина, в которой напряжение скапливается как статическое электричество. Оно настолько осязаемо, что можно его коснуться и почувствовать физически.
Я отстраняюсь от Яси, но не убираю руки от ее лица, всматриваясь в стеклянные блестящие глаза.
Хмурюсь.
– Причем здесь это?
– Ответь! – тяжело дыша, требует она, прожигая меня прояснившимся взглядом и впиваясь в мои запястья ногтями.
Я быстро облизываю губы и сглатываю, почувствовав себя загнанным в угол.
Ярослава опускает глаза и качает головой, просит меня убрать руки.
– Отпусти… Пожалуйста, Демид… Мне лучше уйти.
Но я лишь крепче сжимаю ее лицо в ладонях, пытаясь понять, что в ее голове.
– Нет. Объясни мне, черт возьми…
– Но ты не поймешь! – голос Яси срывается, и я снова сталкиваюсь с уязвимостью в ее больших глазах.
Я втягиваю носом воздух. Поглаживаю пальцами ее напряженные скулы. И стараюсь говорить как можно мягче.
– Яся, я хочу понять. Почему ты так рвешься уехать? Почему не можешь быть со мной искренней? Я ведь уже показал тебе пример. Это несложно, черт возьми, если есть желание хоть как-то объяснить, что с тобой происходит… – я перевожу дыхание и снова прижимаюсь к ее лбу своим, но на этот раз она уворачивается и выбирается из моих объятий.
Яся отходит в сторону и, отвернувшись, собирает волосы на макушке.
– Я просто должна уехать. Сегодня. – Я вижу, как тяжело она вздыхает. – Будет лучше оставить все как есть. Я начала жить с чистого листа. Меня все устраивает. И хочу, чтобы так и продолжалось. С меня достаточно.
Твою мать! О чем она говорит?
Я чертовски злюсь и делаю шаг к ней, но в этот момент ее телефон оживает входящим звонком, и, когда она вынимает гаджет из кармана, на его экране я снова, блядь, вижу мужское имя. «Леша».
– Из-за него? – грубо бросаю я, Яся оборачивается и впивается в меня непонимающим взглядом. Я киваю на телефон. – Из-за него ты хочешь уехать?
Она хмурится, качая головой.
– Господи… что ты…
Я выхожу из себя, выхватываю у нее смартфон и тогда вижу на ее лице ужасающую панику.
– Верни… сейчас же!
Но я уже принимаю вызов и собираюсь поднести телефон к уху, но она тут же бросается ко мне, предпринимая отчаянные попытки отобрать у меня мобильный.
И прежде чем ей это удается, я ставлю разговор на громкую связь, и Яся не успевает остановить мужской голос, вырывающийся из динамиков.
– … Варю госпитализируют. – Она открывает рот, и из него вырывается лишь всхлип, но ее тут же спешат успокоить: – Яся, все норм… блядь… ситуация некритичная, но ребенка нужно поместить в стационар для наблюдения…
Нервно проведя пальцами по шее, она судорожно переключает динамик, прикладывает телефон к уху и отходит к окну.
– Ты же говорил, что операции можно избежать? —Затягивается пауза. – Господи, я… да, я поняла. Поняла! Я в порядке, ясно? – Она зачесывает волосы назад и выдыхает глухо: – В порядке.
Но она ни черта не в порядке.
Я вижу это по тому, как дрожат ее пальцы, стискивающие телефон до побеления костяшек, и слышу по ее тихому сломленному голосу.
– Я могу поговорить с ней? Хорошо, ладно, ладно… Я попробую поменять билет и выехать пораньше.
Она еще несколько секунд держит телефон прижатым к уху, а потом ее рука обессиленно повисает вдоль тела.
Я выдерживаю нужную паузу, дожидаясь, пока она вытрет лицо ладонями и повернется ко мне.
С минуту мы смотрим друг на друга, и то, что разгорается внутри меня, не поддается никакому объяснению. И я даже не могу понять в чем причина: в моем понимании ситуации или в том, сколько боли я вижу на лице Яси, которая вот-вот рассыплется на моих глазах.
Она молчит, паника в ее взгляде становится ярче, но есть что-то еще. Что-то неуловимое вызывает напряжение между нами и вокруг нас, и я чувствую, как мое сердце начинает сильнее долбить в груди.
– Это ребенок Макса?
– Твой.
Я хмурюсь, совершенно сбитый с толку.
– Что?
– Это твой ребенок, Демид.
Тяжело сглотнув, качаю головой.
Мой ребенок? Что, черт возьми… Сдавливаю челюсти, чувствуя, как раздражение начинает зудеть под кожей.
– Это хреновая шутка, Яся.
Я надвигаюсь на нее, но она даже не думает отступать. Запрокидывает голову, встречая меня с вызовом во взгляде, несмотря на то что секунду назад была абсолютно сломленной новостью о своем ребенке.
– Не заставляй меня пожалеть о моем признании, – произносит она глубоким твердым голосом.
Мое дыхание тяжелеет, жар разливается по венам, и мне приходится сжать кулаки.
– В какую игру ты бы ни играла, прекрати…
Яся толкает меня в грудь и взрывается криком:
– Она твоя!
Мой мозг горит, будто его облили кислотой, и я ни хера не понимаю, да просто отказываюсь понимать.
Блядь…
Я разворачиваюсь, отхожу и снова возвращаюсь к молчаливо стоящей Ярославе, в отличие от меня она прекрасно держится, будто наслаждается тем, что со мной делают ее слова.
В конце концов у меня не получается совладать с эмоциями, кипящими внутри, вскидываю руки и повышаю голос:
– Как она может быть моей? Блядь, Яся, завязывай, это реально не смешно.
Ее лицо искажает отвращение, и она медленно отступает, качая головой.
– Да пошел ты, – шепот срывается с ее губ, она собирается сбежать, но я ловлю ее за локоть и разворачиваю лицом к себе, сталкиваясь с блестящими от слез глазами.
Сука. Прикрываю на мгновение веки, вдыхаю как можно больше воздуха, но это не помогает.
– Как она может быть моя? – повторяю, сгорая от полнейшего замешательства и ярости. – Ты была беременна от Макса, черт возьми! Как этот ребенок может быть моим?!
– Я тоже так думала. А после того, как уехала из Питера и обратилась к врачу, чтобы пройти обследование, выяснилось, что это был гормональный сбой, потому что УЗИ ничего не показало. А через месяц у меня снова появились ранние признаки беременности, – она прикусывает уголок рта. – На тот период секс с тобой был единственным. До этого мы с Максом уже не имели никаких сексуальных отношений минимум месяц. Так что Варя никак не может быть от Макса. Или от кого-то другого. Она твоя, Демид. Верить или нет – это уже твое право, но я сказала правду.
Между нами повисает пауза. А потом Ярослава поднимает палец, мол, и еще кое-что.
– И единственная игра, в которую я играю все эти годы, – это чертов квест по больницам!
Яся вздыхает и, нервно хлопнув ладонями себя по бедрам, подытоживает с притворной улыбкой на лице:
– Ну вот и все. Теперь ты знаешь.
Я набираю полную грудь воздуха, пока не начинает распирать изнутри, закидываю руки за голову и выдыхаю. Сжимаю волосы так сильно, что уверен – костяшки пальцев побелели и вот-вот затрещат.
Я не могу подобрать слов, чувствуя себя по-настоящему ошеломленным ее правдой. К которой, судя по всему, я не был готов, и именно поэтому мое молчание сейчас может вызвать у нее нехорошие мысли, но… что я должен сказать?
Взъерошив волосы, я снова смотрю на Ясю, ее эмоции отлично спрятаны под железной маской невозмутимости. Ну почти. Глаза. Они выдают всю ее с потрохами, и если я сейчас дотронусь до нее, то определенно почувствую дрожь.
– Что с ребенком? – мой голос звучит хрипло и тяжело. – И почему не сказала сразу?
Я хотел бы разозлиться, но ни черта не выходит.
Яся раздумывает над ответом, наполняя помещение тихим неглубоким дыханием, будто она обрела умиротворение, отпустив все, что до этого держала под замком.
– У меня был тяжелый период, – наконец произносит она, – мне изменил жених и предала лучшая и единственная подруга, мне нужно было уехать и привести свои мысли в порядок. Ты был бы болезненным напоминанием о моем прошлом, которого я просто не могла вынести в тот период.– Она медленно облизывает губы, прикусывает нижнюю. – А после смерти матери моя жизнь пошла под откос… самые прекрасные месяцы беременности… я просто их не помню, все превратилось в один сплошной серый день, пока я не родила и у ребенка не выявили порок сердца. – Она втягивает носом воздух и отводит взгляд, а у меня в груди просыпается чувство, которое начинает шевелиться и переворачивать все внутри. – Ее первая операция была на следующий день после рождения.
Первая.
Я киваю, сглатываю ком в горле и провожу ладонью по груди, где усиливается дискомфорт. От меня так же не ускользает сломленный голос Яси, и я даю ей время перевести дыхание, она смаргивает слезы и наконец находит силы посмотреть на меня.
О проекте
О подписке