Цитаты из книги «Женщины и власть. Манифест»

На этом этапе полезно обратиться к античному наследию. Мы сами не замечаем, насколько часто употребляем древнегреческие идиомы, относящиеся к женщинам во власти и вне власти, и насколько возмутительно это порой выглядит. На первый взгляд в греческих мифах и литературе представлена впечатляющая галерея влиятельных женщин. В реальности гречанки в античную эпоху формально не имели никаких политических прав и почти никакой социальной и экономической самостоятельности; в некоторых полисах, например в Афинах, «уважаемые» замужние женщины из высшего сословия редко покидали пределы дома. Но афинская драматургия, в частности, а в более широком смысле — воображение греков предлагают Однако они ни в коем случае не служили ролевыми моделями. По большей части они изображены не применяющими власть, а злоупотребляющими ею. Они присваивают ее незаконно и тем самым порождают хаос, падение государства, гибель и опустошение. Это чудовища-гибриды, которые, с точки зрения древних греков, вовсе не были женщинами. И непоколебимая логика их историй приводит к выводу, что этих женщин нужно лишить власти и поставить на место. Собственно говоря, именно греческий миф о женщинах во власти служил оправданием и их отстранения от таковой в реальной жизни, и мужского правления.

Но даже если так, сам факт, что о возведении женщины в сан епископа можно написать как о «захвате власти», — и то, что тысячи и тысячи людей, скорее всего, и бровью не повели, читая это, — безусловно показывает, что нам следует внимательнее присмотреться к нашим культурным стереотипам о взаимоотношениях женщин и власти. Детские сады на предприятиях, удобные для матерей часы работы, наставнические программы и все остальные практические улучшения важны и полезны, но это лишь часть того, чем нам следовало бы заниматься. Если мы хотим обеспечить всем — а не отдельным — женщинам подобающее им место во властных структурах, придется задаться вопросами, что и как мы думаем об этом и почему так, а не иначе. Если существуют какие-то культурные шаблоны, работающие на отлучение женщин от власти, то каковы они и откуда взялись?

Отсюда следует, что женщина и сейчас не воспринимается как носитель власти. Мы можем искренне желать, чтобы женщины проникали во власть, а можем, когда им это удается, воспринимать их во власти как нечто чуждое, как непрошеных гостей — зачастую неосознанно. (Я все еще вспоминаю Кембридж, где в большинстве колледжей женские туалеты находились за два двора, а там еще по коридору и вниз по лестнице в подвал: интересно, был ли в этом умысел.) Но и в том и в другом случае метафоры, описывающие приход женщины во власть — Эту ситуацию отлично отразил один заголовок в Times в начале 2017 г. Статью о том, что, возможно, женщины вскоре займут посты комиссара Лондонской полиции, председателя совета директоров Би-би-си и епископа Лондонского, озаглавили так: «Женщины готовят захват власти в церкви, в полиции и на Би-би-си» (сбылся лишь один из трех прогнозов: Лондонскую полицию возглавила Крессида Дик). Разумеется, задача сочинителя заголовков — привлечь внимание. Но даже если так, сам факт, что о возведении женщины в сан епископа можно написать как о «захвате власти», — и то, что тысячи и тысячи людей, скорее всего, и бровью не повели, читая это, — безусловно показывает, что нам следует внимательнее присмотреться к нашим культурным стереотипам о взаимоотношениях женщин и власти. Детские сады на предприятиях, удобные для матерей часы работы, наставнические программы и все остальные практические улучшения важны и полезны, но это лишь часть того, чем нам следовало бы заниматься. Если мы хотим обеспечить всем — а не отдельным — женщинам подобающее им место во властных структурах, придется задаться вопросами, что и как мы думаем об этом и почему так, а не иначе. Если существуют какие-то культурные шаблоны, работающие на отлучение женщин от власти, то каковы они и откуда взялись?

мой главный тезис таков: наши ментальные и культурные представления о влиятельной персоне связаны исключительно с мужским полом. Если мы закроем глаза и представим себе образ президента или — если двинуться в сторону экономики знаний — профессора, в большинстве случаев это будет не женщина. И это так, даже если ты сама женщина-профессор: культурные стереотипы столь сильны, что на уровне картинок, возникающих перед закрытыми глазами, мне все равно сложно представить профессором себя или кого-то такого же, как я.

вместо того, чтобы загонять женщин на занятия, где им ставят приятный, низкий, хриплый и абсолютно ненатуральный голос, мы должны задуматься о разломах и трещинах, на которых стоит доминантный мужской дискурс.

Вся эта грубость и агрессия направлена лишь на то, чтобы не пустить женщину в мужской разговор или вытеснить из него. Трудно не увидеть связи между этими выпадами злопыхательства в «Твиттере» — в большинстве случаев это не более чем выпады — и поведением мужчин в палате общин, так громко перебивающих ораторов-женщин, что просто невозможно услышать, что те говорят. (Рассказывают, что в афганском парламенте просто отключают микрофон, когда не хотят слушать женщину.) Будто в насмешку, женщинам, которым адресована вся эта брань, часто дают благонамеренный совет, обеспечивающий именно тот результат, какого добиваются участники травли: чтобы женщина замолчала. «Не отвечайте на оскорбления. Не обращайте на них внимания: ведь этим людям только того и надо. Молча отправляйте “в бан”». Это очень похоже на старый «добрый» совет женщинам «смириться и помалкивать», и так мы рискуем без боя оставить нашу площадку во власти хулиганов. Ладно, диагноз ясен. А есть ли действенное лекарство? Хотела бы я знать — как и большинство женщин. Нет такой компании подруг или коллег, в которой не обсуждали бы каждодневные проблемы, возникающие в связи с «вопросом мисс Триггс», будь то в офисе, зале заседаний, совещательной комнате, на семинарах или в палате общин. Как сделать, чтобы меня услышали? Чтобы восприняли мою мысль? Как мне стать полноправной участницей обсуждения? Не сомневаюсь, некоторых мужчин тоже занимают подобные вопросы, но если что и роднит женщин любого происхождения, политических взглядов, занятий и профессий, так это классический опыт неудавшегося вступления в беседу: вот вы присутствуете на совещании, высказываете свое мнение, повисает короткая пауза, а затем, через несколько тягостных секунд, кто-то из мужчин продолжает с того места, где остановился: «Так вот, я говорю, что…» Как будто вы вообще не раскрывали рта, и в итоге вы злитесь и на себя, и на мужчин, которым безраздельно принадлежит разговор.

НЕКОТОРЫЕ ИЗ ЭТИХ ВОПРОСОВ голоса и пола возникают в связи с троллингом и проявлениями враждебности в интернете, варьирующимися от брани до угроз убийством. В рассуждениях о темной стороне интернета не следует слишком обобщать. Зло принимает здесь разные формы (например, в «Твиттере» пишут не так, как в комментариях под журнальной статьей), и уголовно наказуемые угрозы убийством не то же самое, что просто «неприятная» сексистская травля. К тому же жертвами становятся самые разные люди — от безутешных родителей погибших подростков до всевозможных знаменитостей. Но очевидно одно: хотя цифры приводятся разные, занимаются травлей по большей части мужчины, и гораздо чаще они преследуют женщин, а не других мужчин. Как бы то ни было, после каждого выступления по телевидению или на радио я получаю то, что можно обозначить как «неоправданно враждебную» реакцию, а не просто справедливую критику и даже не праведный гнев (притом что мне не доставалось и малой доли той злобы, которая изливается в сети на некоторых женщин).

Эти воззрения, установки и предубеждения встроены в нас: не в мозг (с точки зрения неврологии нет никаких причин воспринимать низкие голоса как более убедительные, чем высокие), но в культуру, язык, тысячелетнюю историю. И когда мы размышляем на тему малочисленности женщин в государственной политике, об их относительной немоте в общественной сфере, нам нужно думать не о том, что́ некоторые крупные политики вытворяли вместе со своими приятелями в оксфордском Буллингдонском клубе, и не о дурных манерах и шовинизме Вестминстера, и даже не о гибком графике для матерей, и не о детских учреждениях (как бы важно это ни было). Нужно сосредоточиться на более фундаментальных аспектах: как мы привыкли выслушивать предложения женщин, или — если вернуться на миг к тому рисунку из «Панча» — на том, что я называю «вопросом мисс Триггс». Задача не только в том, чтобы ей удалось вставить свое слово, а в том, чтобы лучше осмыслить те процессы и стереотипы, которые не дают нам ее услышать

Компетентности в женском голосе люди тоже не привыкли слышать, во всяком случае когда разговор выходит за пределы традиционных областей «женских интересов». Для женщины-парламентария занять пост министра по делам женщин (или образования, или здравоохранения) — совсем не то что занять пост министра финансов: в Великобритании женщина не становилась им ни разу. И мы по-прежнему видим повсеместное яростное сопротивление женщинам, вторгающимся в традиционно мужской дискурс, будь то оскорбления, обрушившиеся на Джеки Оутли, дерзнувшую вырваться за пределы нетбольной площадки и стать комментатором «Матча дня», или брань, что несется в адрес женщин, появляющихся на телешоу «Время вопросов» с его традиционным кругом «мужских политических» тем. Наверное, нет ничего удивительного в том, что обозреватель, который приписал мне «нытье», по собственному признанию, ведет «небольшое забавное соревнование на самую глупую тетку, пришедшую во “Время вопросов”». Но интереснее другой проявляющийся здесь культурный стереотип: если непопулярные, спорные или даже просто новые взгляды высказывает женщина, в этом видят признак ее глупости. Дело не в том, что вы не согласны, просто это она дура: «Прости, милая, ты не понимаешь». Я сбилась со счета, сколько раз меня называли «дремучей идиоткой».

И это касается не только голоса: вспомните морщинистое или обвисшее лицо, которое у мужчины означает зрелость и мудрость, а у женщины — «просроченную годность». Компетентности в женском голосе люди тоже не привыкли слышать, во всяком случае когда разговор выходит за пределы традиционных областей «женских интересов». Для женщины-парламентария занять пост министра по делам женщин (или образования, или здравоохранения) — совсем не то что занять пост министра финансов: в Великобритании женщина не становилась им ни разу. И мы по-прежнему видим повсеместное яростное сопротивление женщинам, вторгающимся в традиционно мужской дискурс, будь то оскорбления, обрушившиеся на Джеки Оутли, дерзнувшую вырваться за пределы нетбольной площадки[2] и стать комментатором «Матча дня», или брань, что несется в адрес женщин, появляющихся на телешоу «Время вопросов» с его традиционным кругом «мужских политических» тем. Наверное, нет ничего удивительного в том, что обозреватель, который приписал мне «нытье», по собственному признанию, ведет «небольшое забавное соревнование на самую глупую тетку, пришедшую во “Время вопросов”». Но интереснее другой проявляющийся здесь культурный стереотип: если непопулярные, спорные или даже просто новые взгляды высказывает женщина, в этом видят признак ее глупости. Дело не в том, что вы не согласны, просто это она дура: «Прости, милая, ты не понимаешь». Я сбилась со счета, сколько раз меня называли «дремучей идиоткой».