3

Скрестив ноги, Анубис сидит на полу и курит, выпуская дым в потолок. Это помогает успокоиться. По крайней мере, он уже не ходит по комнате и не пинает со злости вещи.

Гадес появляется бесшумно и усаживается рядом. Тянется к пачке и тоже достаёт сигарету.

– Почему он вечно никого не слушает? – Когда Анубис начинает говорить, то сам слышит, как прорывается раздражение в голосе. Ещё не успокоился.

Гадес тонко улыбается:

– Зато мы знаем, в кого ты такой.

Анубис бурчит что-то под нос. Его в принципе устраивает, что он не очень-то похож на занудного Осириса.

Меланхолично выпустив дым в потолок, Гадес говорит:

– Ты же его знаешь. Он – воин, он – клинок. Он никогда не останется в стороне, всегда пойдёт первым.

– И поляжет первым.

– Он – лезвие. А мы будем гардой.

Мышцы болели после трудового дня, и Анубис особенно долго стоял под душем, наслаждаясь теплом. Он хорошо помнил время, когда воду приходилось набирать из колодцев и подогревать. Хорошо хоть в Дуате имелись горячие источники.

Анубис и сейчас чувствовал мертвецов. Ещё одна причина, почему в последнее время он начинал и заканчивал день в ванной: постоянно хотелось помыться, словно струи могли смыть ощущения. Заставить исчезнуть чёрные крылья царства мёртвых. Анубис старался не задумываться, что теперь так будет всегда.

После того как Кронос вырвался на свободу, стало хуже.

Анубису казалось, он почти привык, перестал обращать внимание на плотную тень Дуата за спиной, но потом мир начал трещать по швам, будто старый, выжженный солнцем мешок. Сквозь образовавшиеся щели просачивались древние чудовища, которые просыпались. Мир становился… Анубис не мог подобрать точного слова. Неправильным.

Он сам начал не только ощущать мертвецов, но и слышать их. Они пробирались в сны, нашёптывали что-то на сотнях языков, стоило наступить тишине. Анубис терялся в них, старался игнорировать, но порой они становились слишком громкими. Это выматывало, и Анубис не расставался с наушниками: музыка отлично заглушала загробные голоса.

В какой-то момент Амон начал ходить за ним по пятам, и Анубис замечал его украдкой брошенные беспокойные взгляды. В итоге сорвался и огрызнулся, что нянька ему не нужна. Амон не обиделся, но предложил заняться чем-нибудь в клубе.

Никто не заставлял их таскать мебель, с этим вполне бы справились люди, но Анубису нравилось делать что-то, не связанное ни с Дуатом, ни с божественной силой.

Выключив воду, Анубис вылез из ванны и потянулся за большим полотенцем, но в этот момент заметил внимательно следящие за ним глаза почти из-под потолка, с верхней полки шкафчика.

– Подсматривать нехорошо, – проворчал Анубис и начал вытираться.

Пёс Сета зевнул и устроился поудобнее. Можно было решить, что его послал Сет, но это точно не так. Сет не следил за Анубисом, оставляя ему полную свободу действий.

Всё равно кожа оставалась будто липкой от бестелесных прикосновений, не смыть водой. Анубис постарался не обращать внимания и побыстрее лечь спать в своей комнате.

Стоило ему задремать, он увидел старые сны: пылающий огонь, силу, которая срывала барьеры. В своих кошмарах Анубис не мог контролировать мощь и убивал всех, кого он любил. Собственными руками останавливал их сердца, и теперь их следовало взвесить перед вратами в Дуат.

Открыв глаза, Анубис сел на кровати, тяжело дыша. Ему давно снились подобные вещи, с самого детства, но в последний раз он видел эти сны накануне приёма, устроенного Зевсом. Вещими не были, но вот пугающими – точно. Легко обнажающими самые сильные страхи, в которых Анубис не решился бы признаться.

Он посидел какое-то время, снова лёг, но больше сон не шёл. Проворочавшись не меньше часа, Анубис всё-таки сдался. Натянув штаны и футболку, вышел из комнаты: квартира дышала тишиной, все спали. На кухне Анубис выпил воды, посмотрел, что часы показывали четыре утра, на них как раз красиво лёг лунный свет из окна.

Из-за звёзд в гостиной с её огромными панорамными окнами было почти светло. Анубис размышлял, чем бы ему заняться и как убить время, когда его взгляд наткнулся на пачку таблеток, лежавших на столе. Снотворное, что принесла Нефтида и которое действовало даже на богов. Сету оно явно помогло.

Недолго думая Анубис решил – это отличное решение проблем. Он выпил одну таблетку и крутил в руках пачку, размышляя, следует ли принять вторую или всё же найти инструкцию.

Голоса мертвецов стали громче. Языки, на которых они говорили, смешивались в единое невнятное бормотание, наполняли голову, виски тут же заломило от боли, и Анубис больше всего на свете хотел, чтобы они наконец заткнулись. Он выпил ещё одну таблетку – или это уже третья? – глаза слипались, так что он улёгся прямо на диване.

Сны действительно не снились, а мертвецы вроде бы замолчали, но потом накинулись с удвоенной силой. Они пытались утянуть, утащить в Дуат или ещё дальше. Анубис соскальзывал. Его сила вырывалась, клубилась вокруг него самого.

Анубис и раньше плохо с ней управлялся. Боялся, что она разрушит ненароком его самого, чаще – что всех вокруг. Сейчас он попытался встать, но понял, что уже не спит. Он оказался глубже, чем любые сны, окутываемый мертвецами и собственной холодной, пронизывающей силой смерти.

Как будто он уходит под воду с привязанными к ногам камнями и мечется, захлёбывается, не может понять, в какой стороне мутная поверхность.

Анубис готов был запаниковать, но у него имелся ориентир. Маяк. В какую бы бездну ни утягивала его собственная сила, как бы он в ней ни терялся, он помнил о маяке, на свет которого шёл без сомнений и колебаний.

Мать для этого не подходила, Нефтида сама по себе была слишком ускользающей, тайной, водой, которая везде находит дорогу. Она – тишина между ударами сердца, холодная ночь в пустыне, едва уловимый запах жасмина. Анубис любил её, но ни за что из этого не мог уцепиться.

Сет же оставался земным, настоящим и… ощущаемым. Даже когда каждую пору кожи Анубиса заполняла сила смерти и мертвецов, он мог почувствовать Сета. Его спокойный песок, так сильно связанный с землёй, что сам Сет становился чем-то очень основательным. Нагретые камни и жалящие скорпионы.

Анубис и сейчас уцепился за это, устремился к маяку. Вынырнул из собственной вязкой силы.

И задрожал от холода, обхватывая себя руками. Отплёвываясь от ледяной воды. Она стала таким реальным продолжением ощущений, что в первый момент Анубис не мог сообразить, где он и что происходит. Потом понял, что сидит в ванне, прямо в одежде, и Сет щедро поливает его из душа.

– Проснулся? – хмуро спросил Сет. – Сколько таблеток выпил?

– Одну. Может, две… или три…

– Займись арифметикой на досуге. У тебя с ней проблемы.

Анубис осторожно покосился на Сета, боясь увидеть на его лице раздражение, но Сет казался спокойным. Он ни разу в жизни не смотрел на Анубиса с неодобрением.

– Извини, я не специально, – пробормотал Анубис.

– Знаю. Не мог уснуть?

Анубис кивнул. Спросил:

– Который час?

– Ночь ещё.

Не хотелось думать, что могло произойти, если бы Анубис не проснулся: в крайнем случае умерло физическое тело, не страшно, вернулся бы. Хотя сейчас такого лучше избегать.

– Почему я всегда доставляю столько проблем…

Обхватив колени, Анубис мелко дрожал. Сет выключил воду и кинул ему полотенце.

– Не неси чушь.

Анубис промолчал. Он знал, что Сет начинает ругаться, когда его действительно что-то задевает. Вытер волосы.

– Неужели ты не понимаешь? – Сет казался искренне удивленным. – Ты – один из самых сильных богов. Просто тебе сложно направлять эту силу.

Он помнил, как познакомился с Сетом. Тогда Анубис почти не бывал в мире людей, а собственную стихийную силу оказывалось всё сложнее контролировать. Ему почти каждую ночь снились кошмары о том, что он случайно выжигает весь Дуат.

В свойственной ему отстранённой манере Осирис сообщил, что Анубис отправится к матери – и к Сету. О последнем Анубис слышал, что он муж Нефтиды и брат Осириса, который хотел его убить. Об этом, разумеется, судачили даже ушебти, так что историю Анубис знал хоть и однобоко, но хорошо.

Осирис не упоминал брата, а Нефтида сама приходила к сыну, поэтому чего ожидать, а главное зачем, Анубис не понимал. Да и мир людей особо не знал.

– Он покажет, – это всё, что сказал тогда Осирис.

Анубис хорошо помнил прищуренный взгляд Сета и его слова:

– Ну, здравствуй, племянничек.

В первое время, разумеется, всё было плохо. Сет оказался вспыльчивым и нетерпимым, Анубис ничуть от него не отставал и сначала молчал, а потом всё делал назло. Он специально нарывался, чтобы его поскорее отправили обратно в понятный и привычный Дуат.

Но потом Сет взял его в пустыню. Когда Анубис впервые увидел верблюдов, он искренне удивился и долгое время гладил их, зарываясь пальцами в курчавую шерсть, касался жёстких губ и с трудом удержался, чтобы не потрогать длинные густые ресницы, защищавшие глаза животных.

Верблюды стали первым искренним и безграничным восторгом в жизни Анубиса.

– Ты что, раньше их не видел? – удивился Сет. – Они же по всему Кемету.

Тогда Анубис впервые не огрызнулся, покачал головой. В Дуате верблюдов не существовало. Пустыни тоже. В ту поездку Анубис куда лучше понял Сета, возможно, тот не любил царство мертвецов именно потому, что там не было неба.

Внутри Сета перекатывалась эта пустыня, спокойная, с завывающим ветром, песком и звёздами. Но именно Сет после этой поездки показал притихшему Анубису, что мир людей сильно отличается от Дуата. Сет любил людей, а вслед за ним полюбил и Анубис. Оказалось, здесь действительно куда интереснее, чем среди мертвецов. И дальше Анубис каждый раз радовался перспективе улизнуть от Осириса и Дуата.

Хель заперли в той же комнате, в которой до этого сидел Фенрир. Анубис понятия не имел, сделано это специально, с извращённым чувством мести, или не нашлось другого подходящего помещения.

Продавленный диван она игнорировала, устроившись у стены, подтянув к себе колени. Джинсы на коленке разорваны, и можно лишь гадать, были ли они такими изначально.

Взяв стул, Анубис уселся на него верхом и положил голову на спинку.

– Как ты здесь?

– Лучше, чем могла бы, – уклончиво ответила Хель.

Она смотрела на стену, собственные колени, даже ножки стула, но не на Анубиса. Он догадывался почему. Фенрир и Анубис не были друзьями, но хорошими знакомыми – о да. Наверное, если бы не случилось целого вороха других вещей, казнь Фенрира трогала бы больше.

– Они не знают, что с тобой делать.

– Понимаю, – фыркнула Хель. – Убить меня нельзя, что тогда будет с мертвецами. Отпустить тоже не могут. А мой пантеон, подозреваю, предлагает вам снова самим решать проблемы.

Долго они молчать не смогут. Анубис отлично знал, что Гадес наседает на Зевса: тот по каким-то причинам именно сейчас решил не торопиться наводить порядок и организовывать всех и вся. Хотя стоило бы. В Лондоне собрались представители почти всех пантеонов, божественные чатики так и ломились от сообщений, хотя большинство спрашивало, какие бары самые приличные, а Шива уже всех достал, ежедневно отчитываясь о стрип-клубах.

Кроме скандинавов. Они не игнорировали, но отвечали лаконично, и Анубис видел, как хмурился Гадес, когда об этом заходила речь, как переговаривался о чём-то с Амоном, и тот неизменно мрачнел, как будто на солнце находила тень.

Анубис предпочитал не лезть в эти дела. Не потому, что ему неинтересно, а потому, что он ничего не понимал в «божественной политике». Мешал. Если же его помощь понадобится, ему скажут.

– Зачем ты пришёл, Анубис? – Хель наконец-то посмотрела на него. – Зашёл в гости? Поглумиться? Высказать всё, что обо мне думаешь?

– Ни то, ни другое, ни третье. Я пришёл за советом.

– Моим? С чего бы вдруг?

– Потому что он о царстве мёртвых.

– Спроси у Гадеса.

Анубис не хотел рассказывать, что Гадес понятия не имел, о чём говорил Анубис, и ничем не мог помочь. Да и Анубис хорошо понимал, что у того хватает других проблем, а не разбираться с царством другого пантеона.

– Я слышу мертвецов, – сказал Анубис. – С тех пор, как Кронос на свободе.

Хель как будто удивилась, но потом нахмурилась:

– Равновесие в мире пошатнулось. Всё может быть.

– И что делать?

– Понятия не имею. Кронос не будет обращать внимание на такие мелочи. Ему плевать, даже если весь мир рухнет. Он построит новый.

– А он может?

– Вряд ли. Но сам он уверен, что да.

Анубис склонил голову, всмотревшись в Хель:

– Ты много знаешь о Кроносе. Зачем же хотела его освободить?

– Не хотела.

Он ждал, она скажет что-то ещё, но Хель молчала и неловко вырывала нитки из дырки на джинсах, словно сейчас это стало самым важным делом на свете. Анубис вздохнул, размышляя, что зря он пришёл, лучше бы сразу отправился в зал клуба. Теперь боги обязаны приглушать силу, и находиться там стало куда проще. Прежде Анубис предпочитал служебные помещения и даже Амону не признавался, что не уверен, сможет ли контролировать собственную силу при таком давлении.

Неожиданно Хель прервала своё интереснейшее занятие и снова в упор посмотрела на Анубиса. Её голос звучал надтреснуто, как будто двигающийся лёд в бескрайних просторах Арктики:

– Я скажу тебе то, чего не говорила никому другому.

Он вскинул брови, слушая.

– Я надеялась, с Фенриром не дойдёт до того… что вышло. Я любила брата. Я заслуживаю наказания. Но если бы снова пришлось выбирать, я бы пошла за Гекатой.

– Этого ты никому не говорила, да? – иронично спросил Анубис.