– А, это… Слушай, третьи занавески выгорели, жалко ведь! – отмахнулась крестная. – Вот мне Отар и отдал это полотно. Ему не надо, его и так все знают. А мне – окна закрыть очень надо. Слушай, такое хорошее объявление, лучше всяких занавесок. Думаю, не буду снимать до осени. Солнце утром не пропускает, комаров не пропускает!

– Тетя Ася, ты же всегда занавески любила! Я же тебе присылала хорошие, плотные.

– Дочка, я на эти занавески даже дышать боюсь, такие они красивые! Вот, смотри, лежат у меня в шкафу на отдельной полке. Зима будет – повешу. Сейчас у меня рука не поднимается. Они выгорят, станут некрасивыми, ты мне что скажешь? Что я твой подарок не ценю!

– Хорошо, мы их вместе повесим. А если они испортятся, я тебе новые куплю. Я привезла деньги и еще заработаю. И на лоджию тебе дам. Сколько нужно, столько и дам. Так что скажишь Мадлене, что ты у нее больше не работаешь!

– Нино, у меня уже сердце колотится, зачем ты таким голосом говоришь? Зачем ты мне все это говоришь?

Тетя Ася присела на кровать и посмотрела на Нину, как будто та объявила о смертельной болезни.

– Так, я в душ. – Нина скрылась в ванной и, зайдя туда, заплакала. Было проще сровнять все бульдозером и построить новое. Старая плитка, которой было столько же лет, сколько и Нине, едва не отваливалась. На держателе для занавески сушилась сетка. Обычная рыболовная сетка, которая здесь служила мочалкой. Других мочалок Нина и не знала, пока не приехала в Москву. Тетя Ася, как и все местные жители, предпочитала обычную сетку, мелкой вязки. Для туристов ввели новшество – связывали сетку с двух сторон, чтобы было похоже на мочалку. Вязали крупнее, красили в бирюзу. Но местные предпочитали не связанную, обычную, грязно-коричневую, с которой еще месяц слезала краска. Нина вспомнила, как ненавидела в детстве сетку – мама больно терла ею, до скрипа. А сейчас она решила первым делом купить себе новую – оттереться от столичной жизни, тоже до скрипа.

Сетка, старая плитка в ванной, непривычно обильная струя воды из крана – все это довело Нину почти до истерики. Она плакала, стоя под душем, смывая собственную глупость – зачем было уезжать отсюда, терять в Москве столько лет, которые ей не принесли ничего, кроме огромной, тотальной усталости. И да, денег. Их Нина хотела потратить как можно быстрее. Ей даже эти, честно заработанные деньги, казались грязными. Неправильными. Она ведь и не знала, что крестная вынуждена работать. Не знала, что она так постарела и наверняка скрывает болячки. Не знала, что так нужна здесь.

Нина вышла из ванной только после того, как тетя Ася начала обеспокоенно стучать ей в дверь.

– Нино, ты там утонула? Если тебе воды мало и ты хочешь утопиться, лучше пойдем на море! Прямо завтра и пойдем, если дождя не будет!

– Тетя Ася, можно я посплю немного? – без особой надежды на разрешение спросила Нина.

– Ты что! Нас Валя уже заждалась!

Сопротивляться было бесполезно.

– Это я! – объявила крестная о своем приходе.

– Ася? Иди сюда, ты только послушай, что они говорят! Я тебе звонить собиралась! Мои уши не выдерживают! Нино! Дочка! Ты тоже послушай! – Валя держала у уха телефон. Крикнула в трубку: – Все, не могу говорить! У меня гости! Нет! Два часа не могу говорить! Нет, три часа!

– Что случилось? – поинтересовалась тетя Ася, удобно устраиваясь на стуле. Разговор предстоял долгий.

– Сейчас кофе сварю. – Валя побежала на кухню. – Нино, ты что приехала? В гости или насовсем? Или что случилось? Соскучилась? Почему ты в ванной так долго мылась? У вас там в Москве воды, что ли, нет? Уже ходили к жене Леванчика на шестой этаж? Скажи мне, я про дизайн ничего не понимаю, но если мне не нравится – молчать не буду. Почему всем нравится, а мне нет? Зачем она ниши выдолбила? Что у нее, посуды столько, что она шкафы туда поставит? Нет у нее никакой посуды! А эта палка, которая в вазе торчит, ты видела? Бамбук, что ли? Это модно? По мне, так этой палкой ковер хорошо выбивать, а не в вазу ставить. Если бы розы стояли, я бы поняла. А у нее это дизайн называется. Вон Ася завидует! Я не понимаю, чему там завидовать? Я могу на улицу выйти, оборвать ветки и тоже в вазу поставить! Что ты, Ася, на меня так смотришь? Пусть Нина скажет. Она в Москве много видела. Разве палки модно? Говори!

– Ну, в салонах красоты ниши делают и вазы с искусственными цветами или бамбуком ставят.

– Это что, где маникюр делают? – расхохоталась Валя. – Я так и знала! Слышишь, Ася, у жены Леванчика вкус, как у маникюрши! Скажи, Нино, а это правда, что ты хочешь Асе лоджию оплатить? Ты что, насовсем приехала? И я столько раз говорила Асе, чтобы она твои шторы повесила! У меня уже язык отсох, сколько я это говорила! Нет, она на эту тряпку любуется!

Нина поймала себя на мысли, что успела отвыкнуть от местных особенностей общения. Эти женщины слышали сквозь стены и чувствовали друг друга через потолок. Они были связаны друг с другом невидимыми нитями.

– Я сказала Нине, чтобы она ничего мне не рассказывала, – сказала крестная, – чтобы сразу мы вместе услышали. Валя, мне что-то плохо. Как ты думаешь, у Нино все хорошо? Ты ей посмотришь чашку? Помнишь, моя чашка черная была, это из-за Нины? Или из-за того, что я Мадлену хочу убить, но не могу? Знаешь, как она мне надоела? Так на нервы действует, что я мечтаю ее убить! Нет, я мечтаю подговорить Рафика, чтобы он ее на машине туда-сюда переехал. Два раза. Такая она неприятная женщина. Слушай, хоть бы лифчик надевала! Сядет около магазина со своей картонкой, грудь до колен свесит, всех покупателей пугает! Разве это прилично? Нина хочет, чтобы я уволилась. Да я и сама хочу, только вдруг у Нины проблемы? Почему она так вернулась, как счастье мне на голову?

Обе женщины внимательно посмотрели на Нину, которая с удовольствием пила сваренный Валей кофе. От такого кофе она отвыкла и наслаждалась каждым глотком. Валя с крестной говорили так, будто ее и в комнате не было, и Нину это устраивало.

– Подожди, что ты так нервничаешь? Посмотри на нее – сидит, кофе пьет. Живая, здоровая. Так радоваться надо! Приехала – значит, решила. Захочет – сама расскажет. Ты лучше сейчас меня послушай! Знаешь, что они мне сказали? Ты даже не представляешь, что они мне сказали! – Валя махнула рукой так, будто собиралась зарезать всех, кто ей сказал неприятное. – Ненавижу их! Так ненавижу, что себя ненавижу за то, что их ненавижу! Родственники все-таки. Но зачем мне такие родственники, что я от них больная становлюсь. Вот у меня сейчас так голова болит, что прямо в сердце отдает! Я им говорю, что у меня сердце болит, а они отвечают, вот прямо сейчас сказали, что это я сама виновата! Скажи, я хочу, чтобы у меня сердце болело? Нет!

Оказалось, что неделю назад к Вале приезжала младшая дочка двоюродной сестры с женихом. Показать, познакомиться.

– Знаешь, как она его называет? – Валя продолжала размахивать руками, повергая невидимых врагов направо и налево. – Артурик! Артурику этому уже за тридцать! Что я говорю? Тридцать шесть ему! А он все Артурик! Старый он для нее – ей девятнадцать лет. Не девушка, а бутон! А она на него смотрит, будто у него «мерседес» новый и квартира на бульваре, так она на него смотрит! Я его спросила – у него «мерседес» и квартира на бульваре? Она обиделась! За него обиделась! Вот правильно говорят, если Бог красоту дал, значит, мозгов лишил. Красивая девочка, но такая глупая, что я всех родственников вспомнила, не поняла, в кого. Не было у нас в роду таких глупых, чтобы совсем без мозга, кроме сестры моей двоюродной. Девочка же не виновата, что в мать пошла. За что ей такое горе? Но она же не слепая! У этого жениха живот больше, чем у жены Леванчика, чтоб она здорова была. И волос столько же – три пера на всю лысину. Как она на него посмотрела? Такая красавица! И что? Я их здесь поселила, комнату дальнюю отдала, молчала уж, как могла. Рот суровой ниткой зашила, чтобы лишнего не сказать, все ради девочки, которая ни в чем не виновата.

Ты же знаешь, у нас новая колонка. Три года назад поставила. Кондиционер поставила, колонку поставила, вентилятор новый поставила, что еще нужно? А он спрашивает: «Вода есть?» Я говорю: «Обижаешь, конечно, есть. Всегда есть. Мы же не в пещере живем!» Он так удивился, что я в первый раз обиделась. Но виду не подала. Промолчала. Э, как мне тяжело было молчать! Все знают, как я за эту колонку гордилась!

Вся многочисленная семья Вали очень радовалась новой колонке. Правда, вода текла или холодная, или кипяток. Но ведь текла! Все мылись холодной, очень удобно, в жару что, горячей мыться? А если нужна была теплая, то по старой привычке, когда воду давали по часам, горячую воду набирали в ванную и ждали, когда она остынет. Все привыкли, всем нравилось. И вот приехал этот жених младшей дочери двоюродной Валиной сестры, замерз под холодной водой, ошпарился кипятком, вылил ванную с теплой водой и был недоволен. Что он после этого сделал? Взял и передвинул рычажок на колонке, после чего из крана потекла умеренно теплая вода. У Вали все до секунды было рассчитано – сколько ждать, когда вода остынет, сколько набрать воды для стирки, как включить, чтобы кипяток лился, как повернуть, чтобы холодная шла. А тут вдруг вся схема сломалась.

– Схема сломалась, а он довольный такой был! – возмущалась соседка. – Приехал не пойми кто, не пойми из какой семьи, рычажок передвинул и считает себя самым умным! А мы, получается, такие дураки, что сами не догадались! Ходил такой гордый, как павлин, и все не мог молчать – почему это мы раньше не отрегулировали, почему батарейки не поменяли? Батарейки ему в моей колонке не понравились, так он новые поставил! Умный такой, да? Так мы согласие на свадьбу не дали! Не было в нашем роду таких павлинов ободранных, ни у кого не было! Что я, зла своей племяннице желаю? Не надо нам таких в семье. Так я ей и сказала напрямую. А она обиделась. И сказала, что Артурик хотел как лучше, а мы его сразу не приняли, настроены были плохо. Конечно, плохо, а как тут еще настраиваться? Не успел порог переступить, уже свои порядки устанавливает. Под какой водой мне мыться и как воду остужать! Да не нужна мне его теплая вода. Не понимаю я ее. Если горячая, так кипятить надо, если холодная, так в кране. Теперь они мне звонят и говорят, что я девочке судьбу сломала, Артурик жениться передумал. Они мне должны подарки везти за такое счастье! Разве нет?

Нина не выдержала и начала смеяться. Подавленное настроение, в котором она находилась последние несколько месяцев, как рукой сняло.

– Зачем ты из-за колонки девочку расстроила? – Тетя Ася тоже смеялась. – Ну повернул, тебе жалко, что ли, потом бы опять повернула назад.

– Да разве я из-за колонки? – отмахнулась Валя. – Мы у зубного поругались, когда он свое истинное лицо показал. Так показал, что я не понимаю, как моя племянница не прозрела! Да самый слепой бы видеть начал. А она опять меня виноватой сделала!

У несчастного Артурика, который так и не понял, в чем его вина, внезапно разболелся зуб. Естественно, как заверила Валя, его повезли в лучшую в городе клинику, которая только недавно открылась. Врачом был младший сын тети Луизы, у которой старший – летчик, и ходили слухи, что он поставил такое оборудование, какого и в Москве нет! Там такие лампы, что солнца не нужно! Такие салфетки, которые на стол гостям можно класть! И мебель вся белая. Цены тоже, естественно, не местные.

– Там одна пломба стоит столько, сколько весь мой мост! – кричала Валя. – Мы на себе сэкономили, но не на этом Артурике!

Естественно, воспользовавшись благовидным предлогом, посмотреть на такое чудо собрались все родственники Вали, друзья родственников и гости родственников, которых некуда было девать – не оставлять же одних! Артурика уложили в кресло, вокруг собралась толпа любопытствующих, каждый из которых по очереди заглянул ему в рот, чтобы оценить проблему. Младший сын тети Луизы, привыкший к зрителям, спокойно делал свое дело. Во-первых, мама ему сказала, что придут люди посмотреть. Во-вторых, старший брат опять прилетел раньше времени – таксисты снова не успели к встрече туристов, и тетя Луиза заклинала младшего не позорить семью. В-третьих, у Артурика был уже приличный флюс.

Он мычал и размахивал руками.

– Ему, видите ли, было неудобно, что на него смотрят! – Валя с возмущением опрокинула на блюдце чашку кофе, чтобы погадать на гуще. – Что мы там не видели? Ему что, жалко? Люди пришли специально, беспокоились за него, волновались, лучшего в городе врача ему организовали, спасибо тете Луизе, а он еще недоволен! Хотел, чтобы мы вышли! Так мы его вышли! Не нужен нам такой! Да ну его! Не хочу про него даже слова лишнего говорить! Они уехали, и что? Сестра звонит и говорит, я виновата – жениха от дома отвадила да так, что он дорогу забыл. Сгинул и даже на телефон не отвечает. Да чтоб она мне за это здоровья пожелала! А она говорит, что дочка ее, моя племянница, все глаза выплакала. Я ей так и сказала, что дуры обе, раз из-за такого павлина с флюсом плачете. Сбежал, так пусть у него бельмо на глазу вскочит! Все, не хочу про них больше!

Что у тебя, Нино, случилось? Рафик сказал, ты в аэропорту, как туристка, стояла. Не знала, куда идти. Хотя я тебе скажу, надо было с Робертом ехать, Рафик совсем обнаглел! Такие деньги берет! И не стыдно ему! Леванчик-то умер, а больше с Рафиком никто не может справиться. Роберту до Леванчика далеко. Но мы его защищаем.

– Валя, посмотри ее чашку. Совсем черная? – обеспокоенно спросила тетя Ася.

– Совсем, – ответила Валя, едва заглянув в чашку.

Нина не выдержала и заплакала.

– Нино! Дочка! – Тетя Ася подскочила и принялась ее успокаивать: – Да ты что? Почему плачешь? Такие красивые глазки сейчас красные станут!

– Тетя Ася, можно я у тебя поживу? Недолго, не знаю сколько, – попросила Нина.

– Ася! Что мы с тобой кофе пьем? Давай вино пить! Нино насовсем вернулась! Разве ты не поняла? Я поняла! – обрадовалась Валя и бросилась к холодильнику доставать еду и бутылки с вином.

– Нино, я сейчас тоже плакать буду. Ты скажи, что случилось? – спросила крестная.

– Не знаю. Ничего не случилось. Устала. Не хочу больше в Москве жить. Я дома хочу. Здесь хочу, – зарыдала Нина.

– Да кто же против? Кто же тебе не рад? – всполошилась Валя.

– Тебе нужно отдохнуть, дочка. А там видно будет, – сказала тетя Ася.

Так Нина вернулась домой, в родной город на берегу моря. Жила одним днем, отдыхала, гуляла. Тете Асе пристроили лоджию – та была счастлива. Еще повесили занавески и выдолбили две ниши в стене. Тетя Ася ушла от Мадлены и всем говорила, что счастье пришло в ее дом – крестница вернулась насовсем.

Нина знала, что долго так продолжаться не может. Она начала скучать, тосковать и не знала, куда деть свою энергию. Она понимала, что деньги скоро кончатся, а жить на что-то надо. Шансов найти работу в городе не было. И не хотелось. Ну не к Мадлене же в магазин идти продавщицей. Нине нужна была новая жизнь. Какая – она не понимала. Крестная все чувствовала.

– Нино, дочка, ты же знаешь, как я тебя люблю. Никого так не люблю, как тебя. Ты моя жизнь, – сказала однажды вечером тетя Ася. – Я тебе сейчас скажу, только ты не обижайся. Не здесь твое место. Нет у тебя здесь судьбы. Приезжай, когда захочешь, отдыхай, но не надо здесь жить.

– Тетя Ася, я в Москву не вернусь, – ответила Нина. – Я так решила.

– Кто говорит, что в Москву? Не надо! Что, других городов нет? Поезжай в нашу столицу. Там почти как в Москве.

Нина даже не думала о том, чтобы поехать в столицу.

– Ты сейчас не решай, – сказала тетя Ася, – подумай. Но там тебе будет легче и ко мне ближе – сядешь на автобус и приедешь в любой момент.

– И кто меня там ждет?

– Пока не ждет, но мы же и не говорили никому, чтобы ждали! У Мадлены там золовка живет, у Вали тоже родственники по мужу. Квартиру тебе найдем, работу найдем, не переживай. Дочка, Нино, я тебя не гоню. Но если хочешь, чтобы у меня сердце было спокойно за тебя, – уезжай. Ты еще такая молодая. Тебе люди нужны, много людей, работа нужна по душе. Тебе жизнь нужна! Сейчас послушай меня, если я неправа окажусь, вернешься в любой момент.

Нина кивнула – она знала, что уже к утру крестная найдет ей и квартиру, и работу. Так и вышло.

– Нино, ты когда едешь? – ворвалась рано утром Валя. Нина могла поклясться, что тетя Ася легла спать и никому не звонила. Эти соседки и вправду слышали сквозь стены.

– Не знаю, – растерялась Нина.

– Как не знаешь? Зато я знаю! Завтра едешь. Будешь жить у Карины. Ну, у Карины, которая троюродная сестра Лали! Что ты мне глаза большие делаешь? У Карины квартира почти в самом центре. Она к Лали поедет, а ты к ней!

– Спасибо. А это надолго?

– Конечно! Карина если к Лали уезжает, то очень надолго! – засмеялась Валя. – В последний раз на неделю уезжала, так через два года вернулась. Лали без нее совсем не может детей воспитывать – пятого ребенка ждет, вот и волнуется. Карина после четвертого племянника так радовалась, когда домой вернулась, думала, в отпуск приехала. Она так каждый раз думает – после третьего племянника говорила, что больше к Лали не поедет, пусть другую тетку вызывают. Но Лали Карину очень любит, других не хочет. И тут Лали звонит и говорит, что опять беременная. Карина в обмороке лежала, а что делать?

Не знаю, что там за квартира, я сама ее не видела, но Карина говорит, что конфетка, а не квартира. Ты не волнуйся, Карина сказала, что там соседки хорошие, она уже всех предупредила, что ты приезжаешь. Помогут тебе.

– Так быстро надо ехать?

– Конечно! Карина тебя встретит, ключи передаст. Ее уже Лали заждалась. Но ради тебя еще подождет.

– Что ты ей про квартиру говоришь, ты ей про работу скажи! – В квартиру влетела Мадлена. Она тяжело дышала и обмахивалась картонкой. – Работать будешь в банке. У меня там начальник сын племянника. Такой мальчик умный. Даже не думала, что таким вырастет, в детстве совсем неумный был. Совсем глупый был в детстве. Но какая нам разница – умный или не умный, главное, что он тебя на работу возьмет.

– Это точно? А если я собеседование не пройду? Я ведь даже резюме не отправляла.

– Ася, я ее не понимаю! Что нужно отправлять? Я уже все резюме про нее рассказала, э! Как это не возьмет? Тетя Мадлена специально звонила, просила, а он не возьмет? Да кто он после этого будет? Так что собирайся. И если он тебе плохую работу даст, то ты только скажи, что тете Мадлене позвонишь!

Нина прекрасно понимала, что ее судьба от нее не зависит. Эти женщины за нее все решили, и раз уж они думают, что ей так будет лучше, значит, так надо. Да что – думали? Они знали!

* * *

Квартира в столице оказалась уютной, действительно почти в центре – до работы можно было пешком дойти. Карина, хозяйка квартиры, встретила Нину как родную, расцеловала, обняла и уехала к Лали, которая звонила каждые пять минут и спрашивала, выехала Карина уже или еще нет.

– Уже выехала, вот прямо сейчас в автобусе сижу! – отвечала Карина, которая еще даже из квартиры не выходила. –  Еду, еду! – кричала она в трубку, продолжая наставлять Нину по поводу кранов, кастрюль, запасов кофе и прочих хозяйственных мелочей. –  Ладно, поеду, – наконец успокоилась Карина, взяв сумку, – а то Лали мне голову откусит, когда увидит. Остальное тебе соседки покажут и расскажут. Не волнуйся. Да, и пойдем я тебя в банк отведу. Гоги уже тебя ждет.

– Какой Гоги?

– Как какой? Сын племянника Мадлены!