Цитаты из книги «Will. Чему может научить нас простой парень, ставший самым высокооплачиваемым актером Голливуда»

Ты уверен, что хочешь так сделать? – спокойно спросила Джада. – А как же, конечно! – ответил я в предвкушении и подал Джейдену – нашему банкиру – четыреста долларов для совершения моей безумной транзакции. – Тебе точно выпадет шесть или восемь! Джада все еще была в полном спокойствии и не отрывала от меня взгляд. – Ты уверен, что хочешь на Рождество выставить свою жену из семейной игры в «Монополию» с детьми? Я наконец повернулся и встретился с ней взглядом. Я был совершенно уверен, что так и хочу поступить, пока она не сказала это именно так, поставив акценты именно на эти ключевые слова. Жена, семья, дети, Рождество – после этих слов я стал просто уверен, не совершенно.

Желание – это что-то личное, специфическое и насущное. Оно ведет нас к самосохранению, получению удовольствия или краткосрочной выгоды. Предназначение гораздо масштабнее, богаче. Оно требует заглядывать далеко вперед и думать о благе других людей. Это всеобъемлющая цель, за которую ты готов бороться. Много раз в жизни я действовал, движимый желанием, убеждая себя в том, что на самом деле это – мое предназначение. Желание – это то, чего ты хочешь. Предназначение – это то, чем ты являешься. Желание со временем ослабевает, а предназначение становится лишь сильнее. Желания отнимают силы, потому что за одним всегда следует другое. Предназначение наделяет силой – это мощный двигатель. Предназначение придает смысл и ценность неизбежным жизненным страданиям. Как писал Виктор Франкл: «В каком-то смысле страдание перестает быть страданием, как только обретает значение – например, значение жертвы». Благородная цель порождает позитивные чувства. Когда мы стремимся к тому, что считаем глубокой и важной целью, в нас и в окружающих людях пробуждаются самые лучшие черты.

Если заметил, что противник перенес вес на ногу – знай, чего ждать. Височная кость – самая крепкая во всем черепе, так что сегодня потренируемся: опусти левое ухо к плечу и мы перехватим руку нападающего. Потом сразу бей правой. Мы повторяли эту последовательность около получаса. Даррелл разыгрывал настоящую уличную драку. Он осыпал меня оскорблениями, потом переносил вес на правую ногу и замахивался правой рукой. Я старался перехватить его перчатку виском – своей «самой твердой костью в черепе» – а потом тут же бил правой рукой в центр его перчатки. – Если отработаешь этот прием, – сказал Даррелл, – то сможешь навалять большинству уличных мразей. – Али тоже использовал этот прием? – спросил я. – Про Али не думай. Сначала я научу тебя драться. Это обещание тронуло меня до глубины души. Он научит меня драться по-настоящему. Мысль о том, что я научусь физически защищать себя, вызвала во мне почтение и благоговение перед наставлениями Даррелла. Майкл с Дарреллом молча переглянулись. Они увидели достаточно – им явно нужно было обсудить меня наедине. Даррелл снял перчатки и сошел с ринга. – Ну, до завтра, – сказал он. – А что мы будем делать завтра? – спросил я. – Побежим десятку. У нас всего год – тянуть некогда.

Даррелл учит с полным погружением: он никого не просит делать то, чего не делает сам. Весь следующий год он был рядом каждую минуту, пробежал со мной каждую милю, перепрыгнул через каждую скакалку, поднял каждую гирю, поучаствовал во всех спаррингах. Он ел, когда ел я, он спал, когда спал я, он работал, когда работал я. Он часто цитировал стихотворение Эдгара Геста «Проповеди, которые мы видим»: Лучше увидеть проповедь, чем слушать пересказ В дороге лучше проводник, чем объясненье один раз Ухо слышит меньше, чем замечает глаз Живой пример наглядней, чем много длинных фраз…

Я не собираюсь до конца жизни валяться в постели, – заявила мама. – Режьте сейчас. У меня в июне круиз. Это была самая дерзкая фраза, которую я когда-либо слышал. Мамуле ампутировали ногу ниже колена. Через семь недель ей изготовили первый протез. Еще через четыре месяца она продолжила свой круиз с Флоренс Эйвери.

Джозеф Кэмпбелл и Кристофер Воглер описали универсальный сюжет: преодоление препятствий, трансформация, перерождение в лучшую версию себя. Эта концепция стала для меня золотой жилой в сфере кино и ключом к исполнению желаний моих зрителей. Кинозвезда – это воин, вступивший в смертельную битву с брутальными условиями человеческого существования.

ненавидят абстракцию – еще на заре времен люди пытались познать тайны жизни при помощи персонажей и историй. Нам нужно, чтобы в жизни был какой-то смысл. Если мы не можем сложить наш опыт в историю, которая придает нашему существованию смысл, это можно считать психической неполноценностью.

Мне выдали список фильмов, которые я должен посмотреть, и книг, которые я должен прочитать. Так я нашел концептуальную основу, по которой выбирал все последующие фильмы в своей карьере: теорию мономифа или «пути героя», которую описал Джозеф Кэмпбелл в книге «Тысячеликий герой». Книга «Тысячеликий герой», опубликованная в 1949 году, стала моей второй литературной любовью. Я не преувеличу, если скажу, что поставил на нее всю свою карьеру в кино. Произведение Джозефа Кэмпбелла описывает структуру, скрытую во всей мировой мифологии, фольклоре и классической литературе. Эта структура использовалась во всех культурах во все времена. Кэмпбелл предполагал, что эти идеи, архетипы и темы настолько глубоко сидят во всех историях потому, что универсальны для всего человечества.

Любопытство и размышления по поводу различных тайн Вселенной через призму нашего личного опыта – это настоящий, безудержный экстаз. Даже если мы с ней в корне не согласны насчет чего-то, для нас с ней в жизни нет ничего более ценного или приятного, чем возможность морально расти и учиться друг у друга через наше увлеченное общение.

Но главным элементом наших с ней отношений были и по сей день остаются невероятные, расширяющие сознание беседы. Даже сейчас, если Джада вдруг о чем-то заговорит со мной, мы проболтаем часа два