Цитаты из книги «Всё хреново. Книга о надежде»

И только с приходом науки и техники «счастье» стало модной фишкой. Как только человечество придумало, как можно улучшить свою жизнь, возник следующий вопрос: «А что именно мы будем улучшать?» Тогда несколько философов одновременно решили, что главной целью человечества должно быть увеличение счастья — то есть уменьшение страдания14. Все это на первый взгляд очень мило и благородно и т.д. Нет, ну серьезно, кто не хотел бы избавиться хотя бы от грамма страдания? Какому козлу придет в голову сказать, что это плохая идея? Что ж, я этот козел, потому что идея плохая.

Но этот же принцип работает и в обратную сторону. Помню, когда я делал свою первую большую татуировку, первые несколько минут были просто адом. Я поверить не мог, что самолично подписался на восемь часов этого кошмара. Но к третьему часу я даже задремал, пока мастер продолжал работу. Ничего не поменялось: та же игла, та же рука, тот же мастер. Перестроилось только мое восприятие: боль стала казаться нормой, и я вернулся к своей внутренней семерке. Это разновидность эффекта синих точек13. Это «идеальное» общество Дюркгейма. Это относительность Эйнштейна в психологическом переложении. Это искажение понятий, которое происходит, когда кто-то, кто в жизни не испытывал физического насилия, слетает с катушек и называет «насилием» несколько неприятных строчек в книге. Это чрезмерная озабоченность тем, что пара новых фильмов о геях непременно узурпируют и уничтожат твою культуру. Эффект синих точек повсюду. Он влияет на все наши чувства и суждения. Все вокруг подстраивается под наше легкое недовольство. И это мешает нам прийти к счастью.

Исследователи были озадачены. Абсолютное счастье не длится долго — но и несчастье тоже. Похоже, что люди, вне зависимости от внешних обстоятельств, перманентно живут в состоянии «умеренного, но не вполне удовлетворительного» счастья. Или, другими словами, все почти всегда нормально, но могло бы быть и лучше11. Видимо, мы всю жизнь болтаемся где-то вокруг такого «счастья на семерочку». И эта наша постоянная, к которой мы неизменно возвращаемся, слегка пудрит нам мозги — а мы раз за разом ведемся на ее уловку. Мозг как бы говорит нам: «А знаешь, вот еще бы чуть-чуть, и я бы наконец добрался до десятки — и остался бы там на веки вечные». Так большинство из нас и живет всю свою жизнь: в вечной погоне за воображаемой десяткой.

Пример с Эйнштейном нужен мне для того, чтобы показать, насколько ошибочным может быть наше представление о каких-либо фундаментальных постоянных и как сильно эти заблуждения могут влиять на наше видение мира. Мы считаем пространство и время фундаментальными постоянными, потому что так нам проще объяснить то, как мы видим мир. Но, оказывается, они никакие не фундаментальные постоянные — они лишь переменные, зависящие от совсем другой, не столь простой и очевидной постоянной. И это все меняет.

Раньше жертвами насилия считались те, кому был нанесен физический ущерб. Сейчас многие стали называть «насилием» высказывания, которые их задели, или просто даже присутствие человека, который им не нравится3. «Травмой» считался такой страшный опыт, после которого человек не может нормально функционировать. Сегодня неприятный эпизод социального общения или несколько обидных слов — это тоже «травма», и без «безопасного пространства» с ней никак не справиться4. «Геноцидом» раньше называли физическую массовую расправу над определенной этнической или религиозной группой. Сейчас некоторые начинают кричать о «белом геноциде» из-за того, что в местной забегаловке часть меню написана на испанском5.

43. Мы не можем им не следовать. Если вы считаете, что вы выше религии, что вы руководствуетесь исключительно разумом и логикой, вынужден вас огорчить: вы тоже один из нас44. Если вы считаете себя просвещенным и высокообразованным человеком, не обольщайтесь — вы такой же олух45.

Ваши возможности реально безграничны. Больше никакого одиночества. Никаких проблем с отношениями. Никаких финансовых неурядиц. Вы можете осуществить свои самые дикие фантазии. Только для этого надо растоптать мечты и чаяния тысяч других людей. Да, мой друг, вы много и усердно трудились. А значит, заслужили все эти ништяки и можете обойтись без всяких там занудных социальных тем и педантичных разглагольствований об этике и прочей ерунде. Ведь в этом как раз один из плюсов собственной религии: тут вы решаете, что этично, а что нет. Вы решаете, что правильно. И вы решаете, кто прав.

Политические экстремисты, которые упрямо стоят на своем и даже не думают договариваться, по определению находятся на детской стадии развития. Это просто кучка сраных младенцев. Экстремисты хотят, чтобы в мире все было на их лад, и отказываются признавать какие-либо интересы или ценности помимо собственных. Они не идут на переговоры. Они отказываются принимать в расчет какие-либо высшие добродетели и принципы — их интересуют только собственные эгоистичные желания. Им нельзя доверять — они то и дело будут обманывать ожидания других. И они всегда безудержно авторитарны, потому что, точно как дети, отчаянно верят во всемогущего родителя, который придет и сделает все «как надо»40.

Хотите дюжину секс-рабов? Только скажите. Придумайте собственное писание и сообщите своим последователям, что перейти на «Шестую ступень ламантинового прозрения» можно только благодаря оргазму пророка.

каждая молитва — миниатюрный эпизод избавления от чувства вины. Никто не молится Богу, чтобы сказать: «О да, я офигенный!» Нет. Молитва была чем-то вроде дневника благодарности еще до того, как люди придумали этот самый дневник благодарности: «Спасибо Тебе, Господи, что я существую, хотя быть мной порой очень погано. Я сожалею, что подумал и совершил все эти гадости». Бум! И чувство вины пропало — по крайней мере на какое-то время. Идеологические религии решают проблему вины гораздо эффективнее, чем духовные. Государства направляют людское чувство экзистенциальной вины в русло полезности: «Наша страна предоставила вам все эти возможности, так что быстро надевайте униформу и вставайте на их защиту». Идеологии правого толка обычно связывают необходимую жертву с защитой страны и своей семьи. Идеологии левого толка, как правило, видят ее в отказе от собственных интересов ради блага всего общества.