Цитаты из книги «Размышления»

В чем же оно в самом деле? Только в том, чтобы делать то, чего жаждет истинная природа твоя. Как же достигнуть этого? Сознанием той основной истины, что для человека не может быть хорошо все то, что противно свободе, справедливости, умеренности, постоянству, и что не может быть дурно все то, что не нарушает этих понятий.

Ветвь, отрезанная от своего сучка, тем самым отделилась и от целого дерева. Так и человек разрывом с каждым себе подобным отрывается и от всего человечества. Но ветвь отсекается постороннею рукою, человек же сам отчуждает себя от ближнего своего ненавистью и злобой, не ведая, правда, что он тем самым отрывает себя от всего человечества. Но божество, призвавшее людей, как братьев, кжизни общей, одарило их свободой снова возвращаться к первоначальному единству. Человек, как ветка, оторвавшаяся от своего дерева, может вновь срастись с человечеством. Конечно, чем чаще ветка отрывается, тем труднее сращивание, и никогда, по свидетельству опытных садовников, она не будет так здорова и крепка, как те ветви, которые ни разу не отрывались.

Здоровый глаз смотрит на все кругом, а не ищет исключительно зелени, зелень – потребность больного глаза; нормальный слух и нормальное обоняние выносят всякие звуки и всякий запах, а крепкий желудок варит всякую пищу, все равно как жернов мелет всякое зерно. Так и здоровая душа должна быть готова ко всему; если же она говорит себе: не снесу смерти детей, не снесу противодействия моим повелениям, не могу допустить того, другого, она уподобляется глазу, избегающему всего, кроме зелени, или зубам, которые бы отказывались жевать жесткую пищу.

Почему ты не хочешь мирно и разумно прожить свой срок; что за тяжкие бремена, от которых ты сторонишься? Не вижу в них зла, а только необходимое упражнение для духовных сил твоих, раскрывающих тебе истину. Итак, не будь опрометчив, остановись перед препятствием, неси свое бремя, пусть оно послужит тебе к добру; извлеки из него то, что нужно для разумной жизни твоей, как желудок извлекает из пищи все нужное для плоти, или как огонь, который разгорается светлее, когда в него что-нибудь бросят.

Дни твои, может быть, сочтены; поэтому попробуй остаток их прожить как на горе, так, чтобы ты был виден всем, как на ладони, и не выбирай себе места, ибо человек – гражданин всесветного города. Пусть люди наконец увидят жизнь человека, которому нечего скрывать ни от кого; если зрелище это им невыносимо – пусть убьют тебя: смерть легче жизни, лишенной

Паук самодовольно суетится, скрутив крупную муху, охотник радуется, когда затравил зайца, а рыбак – когда поймал форель; охотники за крупным зверем гордятся, когда убили кабана, или медведя; наконец, полководец торжествует победу над сарматом. В сущности, все они, от паука до полководца, не те ли же воры и разбойники?

Всякое стеснение материальной и чувственной природы есть вред для плоти и чувственности, а всякое стеснение разумного начала есть вред для духа. Приложи это к самому себе. Если твои плотские желания и похоти не удовлетворены, это дело чувств и плоти, разум ставит им законные преграды; но если, удовлетворяя себя, они стесняют дух, то разумной природе твоей, то есть тебе, наносится несомненный вред. В область духа не должно вторгаться внешнее и чувственное; для духа, сознающего свою силу, нет внешней власти, он не боится ни огня, ни железа, ни клеветы и ничего на свете.

Если тебе когда-нибудь придется увидать ногу, руку или голову, отрубленную от туловища, – вспомни, что это верное подобие людей, недовольных своей судьбой, или таких, коих деятельность исключительно направлена к личной своей выгоде; так нередко поступаешь и ты в своей жизни, но ты обладаешь свободой снова примкнуть к единому целому, от которого ты оторвался. Не всем тварям дана Богом власть возобновлять связь с целым, раз порвав ее, – то принадлежность существа разумного. Ему не только прирождена способность к общей жизни, но и возможность, уклонившись от нее, снова возвратиться к ней и занять прежнее место в общем целом.

Все вещественное, возникающее в природе, само по себе ни дурно, ни хорошо – ни добро, ни зло. Начало, продолжение и конец вещей подобно мячу, взброшенному на воздух. Хорошо ли мячу лететь вверх или дурно снова упасть на землю? Есть ли это благодеяние для пузыря, когда он вскочит на воде? И жалко ли ему, лопаясь, исчезнуть с ее поверхности; а лампа – не все ли ей равно, что ее зажгут или погасят? Так и в жизни: старость, болезнь, любовь – ни добро, ни зло.

Ни один художник, приноравливаясь в своей работе, до известной степени, ко вкусу и требованиям публики, нисколько, однако, не отступает от основных правил своего искусства. Непостижимо, почему же архитектор и врач старательно соблюдают законы своего искусства, а человек не соблюдает закона своей жизни, который есть связь его с Богом.