с Соней случиться не могло и не может, но вот именно это-то сознание невозможности подобного происшествия с Соней – с очевидной ясностью говорило за то, что у ней-то, у женщины, чувственность может и даже должна запачкать духовность и что ее женская духовность отвечает в полной мере за проступок ее чувственности. Выходило так, что в ней, в Соне, в женщине – духовность и чувственность слиты воедино, и что признать их отделенными друг от друга, раздвоенными, взаимно неответственными и расколотыми, как у меня, – это значило расколоть себе жизнь.