Тинджол учил его обращать своё сознание к нематериальному, превращая разум в нечто неуловимое, как воздух, и крепкое, как опоры мира. Пока голова была не отуманена течением дня, они занимались сознанием. Наступал вечер – тренировали тело. Рейн не изучал боевые техники. Магическая практика, по мнению Тинджола, была важнее, и с каждым днём они всё больше внимания уделяли именно ей.

– Если ты знаешь своего противника – это сведения. Если ты познал себя – это знание. – Вступив в схватку, Рейн слушал Тинджола, позволяя ему говорить внутри себя. — Если ты победил другого – это способность сделать усилие. Если победил себя – это владение силой. Для духа не существует страшного противника, кроме тебя самого.

Буро-свинцовая магия Тинджола тремя потоками возникла в воздухе, и Рейн прижался к земле.

– Твоё тело научилось делать больше, чем ты считаешь, ещё до того, как ты переступил порог нашего храма. Почему столько времени потрачено впустую?

– Тин, ковыряться в чужой голове без разрешения невежливо, – ответил он, когда снова оказался на ногах.

– Я лишь слушаю твои громкие мысли. – Улыбка появилась на каменном лице учителя так незаметно, словно была там и до этого.

– Тогда ты знаешь, что я сидел.

– Пять лет без капли магии сделали твоё тело мощным, но ярость абсолютно отупила дух, – произнёс учитель, сближаясь с ним. — И ты продолжаешь его травить контролем сознания.

Тин провёл серию быстрых ударов, которые Рейн встретил защитой, а потом хлёсткий всплеск бурой магии чуть не сбил его с ног. За первым выстрелил ещё один.

– Полегче, – откликнулся Рейн, почувствовав, как нагрелся его доспех.

– Мир и покой внутри – основа всего. Дух должен быть чист и должен доверять телу, только тогда оно покажет, на что способно. После твоего освобождения прошло достаточно времени, и ты продолжаешь тратить его впустую.

– Всё просто, когда ты родился при храме и тебя с первых дней, как созрела магия, окружают учителя контроля сознания и боевых искусств, – со злостью прохрипел Рейн. – Чему бы ты научился, если бы всё, что занимало твою отупевшую голову, – это желание не сдохнуть?

– Злость разрушительна. Сильного внутри наполняет мир. Ты пришёл, чтобы учиться. Учись. Я лишь говорю, что твой потенциал куда больше, чем ты считаешь, а твоя ярость медленно разрушает его.

Буро-свинцовая энергия чудовищным вихрем откинула Рейна к краю плаца. Скованный контролем, он оказался на спине и не мог пошевелиться. Доспех начал сбоить. Тин подлетел, прижал его к плитам и стал захватывать сознание.

«Незаметный дух – тихий дух. Рой мыслей и чувств делает сознание явным» – эти слова сами возникли в голове, после чего Рейн смог удержать тишину и ослабить цепкость контроля. Вторая попытка скинуть Тина породила изумрудный вал энергии, и он опрокинул учителя через себя с такой силой, что его фигура быстро скрылась в облаке тумана, наполняющего провал храма.

– Хорошо. – За спиной заговорил незнакомый голос, звучавший уверенно, одобрительно и с сильным акцентом. – Но тишины мало. Нужен мир и покой.

Стоя на плацу, Тин сложил руки и впервые заговорил своим голосом.

– И как же его достичь? – спросил Рейн, когда они направились к выходу с плаца.

Удовольствие застыло на каменном лице Тина. Он шёл, продолжая говорить:

– Сомнение, злость и боль нарушают твой покой. Некоторые практики могли бы помочь укрепить веру лучше, чем контроль настроения.

– У меня нет времени ещё и для медитаций.

– Медитации – меньшее из того, что необходимо твоему духу. Тебе нужно стать частью нашего братства. Одежда, пища, жилище, слова, мысли и занятия – всё должно быть общим. Подумай над этим.

– У вас, буддистов, даже грехи по расписанию, не каждый день. Не уверен, что это по мне.

Тин остановился.

– Ты хорошо видишь свою цель?

Рейн задумался, была ли это одна цель или она просто складывалась из множества других.

– Да, – наконец сказал он.

– Что, если она останется недостижима?

– Тогда мне будет не нужна сила.

– Что, если силы не будет, пока ты не поверишь?

– Почему ты всегда говоришь так, будто успех зависит от того, что я думаю?

– Потому что в конечном счёте сначала важно то, что мы думаем, и только потом – что делаем.

Рейн вопросительно посмотрел на Тина:

– А как же время, пот, усилия?

– Это пустяки. Самое сложное – верить без сомнений. Здесь ты только на середине пути, но это всё равно дальше многих. Поэтому я и взял тебя.

– Да? Я думал, ты взял меня потому, что я тебе плачу.

– Это тоже пустяк. Главное – вера.

Рейн подумал о том, как можно быть слепо уверенным хоть в чём-то. Ведь каждый день меняется всё: от бездушных условий до простых человеческих решений. О лжи в таком случае он думать вообще не хотел. Она противоречила самой идее возникновения веры как явления.

– Если ты хочешь приходить сюда и дальше, – проговорил Тин, – больше не используй контроль сознания, чтобы справляться с собой.

От одной мысли об этом могильный холод пробрал до костей.

– Выбора же у меня нет? – с надеждой уточнил Рейн.

 Улыбка пропала с каменного лица учителя, словно её там и не было, а за ней и он сам растворился в буром столпе энергии.

На выходе из Зала духов раздался громкий свист и весёлый голос с лёгкой хрипотцой, который заставил Рейна обернуться:

– За всё время, сколько я здесь тренируюсь, впервые увидел, как Тин летает. Ты неплохо отделал его смуглый зад.

Загорелый парень с татуировками на шее и лице уже стоял напротив: чёрные волосы, взбитые в беспорядке, глаза цвета коры дерева и та улыбка, которой быстро учишься не доверять.

– И давно ты здесь тренируешься?

– Скажем, не первый год. – Парень протянул руку. – Меня все называют Шах.

– Рейн. – Он пожал её в ответ.

– Смотрю я на тебя и думаю: вот этот парень мне нравится. – Так нормальные разговоры не начинаются, но Шах явно был слегка не в себе или зачем-то хотел таким казаться, поэтому Рейн решил послушать, что тот скажет дальше. – Сильный, серьёзный, осторожный. Знаешь, это, наверное, духовное родство или типа того. Во взгляде, в том, как человек говорит и ведёт себя, видишь своё отражение. Такие вещи я чувствую, понимаешь?

Рейн уже минуту не понимал ни хрена.

Посмотрев по сторонам, Шах придвинулся к нему и тихо добавил:

– Когда я делаю предложения, они настолько хороши, что отказаться от них не так и просто. У меня есть одно для тебя.

Гей-радар начал зашкаливать с треском счётчика Гейгера.

– Друга на раз поищи в другом месте, – ответил Рейн, отодвинув его от себя, потому что пристальный взгляд неожиданного собеседника слишком откровенно осматривал его.

Улыбка на лице Шаха сделалась шире, и он застыл, словно услышал предложение, а не отказ.

– Чёрт, я уважаю такой подход. Даже с удовольствием посмотрел бы, насколько он глубокий, но сам я дважды в одну мишень не стреляю. Моногамия не для меня, уж прости.

Рейн уже собрался пойти, но Шах задержал его крепкой хваткой.

– Руку убери.

– Чего ты такой закрепощённый?

На территории храма стычки запрещались под угрозой полного отстранения от обучения, поэтому эти слова Рейн прорычал ему на ухо:

– Если сейчас же не уберёшь, я вырву её и вставлю в твой смуглый зад так, что по пальцу будет торчать из каждой дырки в башке.

– Что же ты делаешь? – Шах даже глаза закрыл. – Это самое соблазнительное, что я слышал.

– Я считаю до трёх.

– Как твои успехи с верой? – спросил он, всё ещё крепко держа его за плечо, но из голоса пропала вся игривость. На смену ей пришла тихая угроза. – Я вот верю в деньги, но глупо верить, что они сами приплывут мне в руки, как считаешь?

Вот теперь Рейн действительно напрягся, поняв наконец, к чему тот клонит и что все эти двусмысленные намёки были простой проверкой на сдержанность.

– Похоже, твоя вера крепка, раз у тебя есть возможность тренироваться здесь не первый год, – ответил Рейн.

– Мы собираем народ на дело и хорошо платим.

– Мне это неинтересно.

Пальцы Шаха всё ещё настойчиво удерживали Рейна на месте. В глазах, обманчиво тёплого оттенка, не было ни капли сомнения или страха. Рейн знал таких ребят. Педали тормоза у них нет.

– Ты сидел, и не за красивые глаза. Хотя за твои можно и посадить. Ты в отличной форме. Значит, был в деле и не просто пушкой махал. Мне нравится, как ты говоришь, а ещё тебе нужны деньги, потому что учиться здесь может позволить себе далеко не каждый. – В голосе Шаха проскочила тень нравоучительной интонации, какие очень любит Тин. – Приходите с братом вечером в паб «Медная голова» за торговыми рядами в паре кварталов отсюда. Найдите меня или спросите парня по имени Арчи, – закончил он и направился прочь, будто и не говорил ни о чём.

После тренировки Рейн с Максом встретили Артёма в небольшом баре Русского квартала Города Мира, где обычно ужинали. Было ещё светло. Барьер Чертога Асуры, в отличие от Чертога Ночи, пропускал не только погодные явления, но и свет. Нагромождение пёстрых рекламных щитов обманывало глаза, и перспектива искажалась в дрожащем от магических потоков воздухе, создавая ощущение, что улицам бетонного муравейника нет конца.

Жрать хотелось зверски. Кирсанов сидел за столиком, вытирая капли пота со лба платком, который достал из кармана лёгкого коричневого пиджака. За несколько недель Рейн заметил, что в строгом гардеробе целителя преобладали коричневые и зелёные цвета, а ещё что у него по меньшей мере пять пар очков.

Рейн с Максом сели напротив Артёма. Бар был небольшим, и ходили сюда в основном одни те же посетители. Макс бросил дежурный взгляд по сторонам, успокоил своё внимание тем, что никто в зале не вызвал подозрение, и откинулся на спинку стула, рассматривая меню, будто рассчитывал увидеть там что-то новое. На брате были синие джинсы, свободная белая рубашка с закатанными рукавами, а запущенные кудрявые волосы цвета чёрной меди с царапинами седины на висках торчали во все стороны. Рейн отметил, что он неплохо набрал мышечную массу, куда больше его самого.

За окном палило солнце, испуская ровный беспощадный поток света, но каждый раз, как входная дверь открывалась, сквозь стекло в её створке один из лучей шёл по другому пути, не так, как все, и играл солнечным светом на их столе.

– У меня для вас хорошие новости, – в очередной раз пройдясь платком по влажным русым волосам, заговорил Артём.

– Уже заказал нам пожрать? – спросил Макс.

– Это тоже. – Артём махнул рукой девушке за стойкой, а потом важно уставился на Рейна. – Твой егерь не выходил на связь уже неделю.

– Может, он здесь, и я буду первым, с кем он выйдет на связь?

Перед носом появилась тарелка с жареной курицей, картофелем и овощами, а пахла она так, что язык лип к горлу.

– Нет, ты не понял, – продолжил Артём.

– Ну, как объяснил, – перебил его Рейн и поморщился оттого, что кто-то широко распахнул дверь и луч света попал в глаз.

– С тобой голодным я вообще не знаю, как разговаривать, – отразил его выпад Кирсанов. – Мортен написал, что в Сферу пришла заявка о пропаже твоего егеря.

Рейн пожал плечами и замолк, занимая свой рот более приятным делом.

– Они ввели военное положение. Теперь на счету каждый хранитель. Нового егеря могут и не назначить, – проговорил Макс, взявшись за ягнёнка на своей тарелке.

– Что у нас с деньгами? – спросил Рейн.

– Три недели назад кто-то снял со счёта почти всё, – произнёс Артём.

– Доступ был только у Дэна и того, кто открыл счёт, – сказал Макс. – Похоже, в отличие от Виктора, его брат Игорь делиться деньгами не собирается.

– На то, что там осталось, получится прожить здесь месяц, а с вашими тренировками хватит только на неделю, да и то с натяжкой, но я могу одолжить, – предложил Артём.

– Кирсанов, у нас не отпуск, – ответил Рейн, отламывая хрустящую куриную ножку в медовом соусе. – Через две недели мы снова окажемся с пустыми карманами.

– Есть такое заведение, как биржа магического труда. – Артём с особым удовольствием изобразил кислую улыбочку. – В Асуре должна быть такая же, только неофициальная, специально для нарушителей закона, вроде вас двоих.

– Здесь она, похоже, сама находит нуждающихся, – прохрипел Рейн.

Хмурые брови Макса изогнулись, высоко поднимаясь вверх.

– У тебя просто поразительный талант завязывать хреновые знакомства.

Разномастные глаза брата сейчас казались внимательнее, чем раньше. Рейна не отпускало ощущение, что он что-то недоговаривает. Макс вообще больше напоминал брата, которого он помнил: ни с кем не считался, чётко знал, что ему надо, и пёр как танк.

– Так что там?

Рейн с протестом подался вперёд:

– Понравилось? Хочешь подкинуть ещё кому-нибудь пару стволов?

– Можно подумать, без них ты был святой. Мы давно по другую сторону закона. Не хватало ещё сидеть сложа руки.

– Если моё мнение имеет вес в нашей группировке, то я бы не хотел ввязываться в дела с бандосами, о которых ничего не знаю, – сказал Рейн, бросив обглоданную кость на тарелку.

– Что-то же они тебе сказали? – поинтересовался брат.

– Искать Шаха или Арчи в пабе за торговыми рядами Улья. Это всё.

– Тогда для начала нам придётся найти мамашу Арчибальда, – посмеялся над ним Макс. – Уж она-то всё расскажет.

– Они из другой лиги. Это тебе не мелкий криминалитет, на котором ты практиковался, как на кроликах. Если мы влипнем, то крепко.

Макс пару раз пальцами крутанул бокал, на стенках которого играл луч света.

– Денег нет, и вариантов их достать тоже, – напирал он. – Можно же просто сходить поболтать? Или ты передумал и готов возвращаться домой?