Цитаты из книги «Между нами только ночь»

Назавтра мы уезжали из Парижа в Узерш, и вдруг решили позвонить домой, хотели сказать нашим: “Ало! Привет! Вот, звоним с Эйфелевой башни. Чем тут занимаемся? А чем все занимаются? Катаются на пароходах, гладят собак, разговаривают с детьми, пьют кофе в ресторанчиках…” Нашли телефон, набираем номер, такие довольные… И если б дозвонились, прямо там бы, на Эйфелевой башне, и узнали, что в этот самый миг по Москве едут танки, и люди стреляют друг в друга, много убитых и раненых, и снайперы с крыш палят по кому попало. Это ж был сентябрь 1993-го. Шел хоть и неудачный, а настоящий государственный переворот. Но телефон был занят, и жизнь продолжала быть прекрасной.

– Ты так важно себя держишь, – сказала я, – будто бы заехал не на первый этаж Эйфелевой башни, а на второй. – Я могу отправить тебя на последний, – обиженно сказал Лёня. – Но не всё ли равно? Если ты взлетел? Если ты оторвался хотя бы на пять сантиметров от земли, то уже летишь. Какая разница, высоко ты летишь или нет? Ведь полет есть полет. Так и здесь: забрался на Эйфелеву башню – значит, забрался. Важен сам факт.

есть одно незыблемое правило: у книги художника должна быть теплая бумага и живые буквы…

Свадьбы, похороны, молитва, утреннее пробуждение города по зову муэдзинов, сладкие пироги из слоеного теста, облитые медом или растопленным маслом, страстный танец под барабаны с кинжалами, пока танцор не впадет в транс, жизнь гаремов, пылевые вихри, подземные воды, арабский язык – столь подходящий и для любви, и для базар-вокзала, и для внезапно вспыхнувшей ярости – тут слышится свист, грохот! А крепкие словечки? Только попробуйте обозвать кого-нибудь “акру”… Кого бы она ни повстречала, на какое бы ни отваживалась знакомство, о каждом вспоминает с таким юмором и теплотой – от имама до заключенного в кандалы, просящего подаяния. Толпы народа бушуют на страницах этой книги – наивные, трогательные, лукавые, коварные и бесхитростные, солдаты, почтальон, аптекарь, музыканты, принцессы, дети, старики и местные врачи.

“Поскольку путешествие, – пишет она, а Лев переводит и днем, и ночью, лишь иногда отрываясь на сон или еду, – должно быть медленным, если цель его – восточный город, туда следует ехать тем путем, каким шли старинные караваны, ибо лишь тогда можно ощутить истинную ценность этого города для человека”.

…Когда времени накопилось так много, что оно перестало вмещаться в морщины, складки и даже в шкаф для одежды, она подпрыгнула высоко-высоко и провалилась в щель между прошлым и будущим. Там не было ничего — только свет, покой и великая радость.   (пауза)   С тех пор она больше не прыгала, но всё время куда-то шла не касаясь земли

“Когда я проявлюсь в тебе, ты более не увидишь смерти…”

Вот березовый листочек Как зелененький листочек На волне качается Боль вся убирается

Бог предназначил всем роли в драме, Земля говорит парадоксами, лев не страшится шума, не уловишь сетями ветра, лотос не окропится водою… Свободный и радостный, не затемненный миром, сорвав с себя все оковы, не содрогаясь мыслью о смерти, иди и ты, не страшась видения тьмы, ураганов и бурь, огромных водоворотов, ужасных ударов грома, принимая, как должное, что Луна светит днем, а Солнце – ночью…

А как увидишь, так и будет, лишь бы знать, куда смотреть!