Цитаты из книг автора «Марина и Сергей Дяченко»

Называя предмет, давая ему имя, мы изменяем его. И одновременно мешаем изменяться. Имя – как рогатина, фиксирующая змею на дороге, – Портнов сделал движение, будто прижимая рогатиной воображаемую гадюку. – Между прочим, обратите внимание: противоречивость какого-либо утверждения почти наверняка означает, что оно верно…

– Я в самом деле могу читать свое будущее? – Запросто. Когда ты покупаешь билет на поезд – ты не только читаешь свое будущее, ты его формируешь. На билете указано время отправления… Вагон… Место… Это значит, что в наиболее вероятном будущем ты явишься на вокзал, подойдешь к вагону, номер которого пропечатан в билете…

Я сама виновата в том, что случилась, – сказала Сашка. – Виновато – Так бывает. Уж кто-кто, а мы с тобой знаем цену словам.

– Я не за деньгами, – сказал Коженников. – Я на них не богатею, как ты можешь догадаться. Это всего лишь слова, которые никто не сказал и уже больше никогда не скажет.

На каждой странице была новая схема – новая, связанная с предыдущими и последующими, еще одна ячейка в бесконечных сотах Сашкиного – Какая красота, – прошептала Сашка. то же самое, не прибегая к привычным словам.

Схема на странице три лежала перед ней, как хрустальная модель термитника. Повинуясь каждый своей задаче, передвигались смыслы, обменивались импульсами, выстраивали иерархию и разрушали ее, чтобы выстроить новую. Сашка взяла себя за волосы; слово «гармония» разложилось на оттенки, как солнечный луч, и сложилось снова – в совершенстве. – Ну нифига себе!

Есть вещи, которые невозможно представить, но можно назвать. Получив имя, они изменятся, перельются в другую сущность и перестанут соответствовать имени, и тогда их можно будет назвать снова, уже по-другому, и этот процесс – завораживающий процесс творения – не имеет конца; вот слово, которое называет, и слово, которое означает. Понятие как организм и текст, как вселенная. Четвертое измерение, «зашитое» в схему, напрочь отбивало чувство времени. Слово было результатом, и оно же – первопричиной любого процесса; перед глазами у Сашки поплыли «ракетки» – медленные яркие искры, какие обычно являются, если резко наклониться или встать на голову.

Сашку затошнило от усилия. Мир, воссозданный за несколько минут, накренился. Как будто перевернули улей с пчелами, начался недовольный гул; Сашка ткала из ничего новые цепочки связей и смыслов, закольцовывала, и разрывала кольца, и веко подергивалось все сильнее.

Сашка набрала полную грудь воздуха – и представила себе длинный ряд взаимосвязанных понятий, никогда не существовавших на свете, но воссозданных сейчас ее воображением… Или чем-то другим. Понятия… нематериальные сущности, которые виделись Сашке похожими на капли сероватого желе, измерялись числами и выражались знаками. Но эти числа нельзя было записать, а знаки – вообразить; Сашкино сознание оперировало ими, заставляя складываться в цепочки, цепочки переплетаться таким образом, чтобы отдельные фрагменты, сливаясь, образовывали новые и новые сущности. А потом она расплетала цепочки, «отпечатавшиеся» одна в другой, мысленно, не шевеля губами, чувствуя, как подергивается от напряжения правое веко.

– Ты растешь. С опасной скоростью. Растешь, как – Почему я это… зачем?! – проревела Сашка. – Ты собой не владеешь. Тебе хочется кинуться в драку – ты кидаешься. Будто тебе три года.