Глава 8. Усыновление кота (Миша)

Вот это я молодец! Ни убавить, ни прибавить. Вышло немного сопливо, но зато честно. И кот с кактусом весьма хорошо у меня прижились.

И тут Настенька моя умудряется меня удивить. Пишет:

«Подам на тебя в суд за кражу кота и шантаж». Ну, разве не прелесть? Угрожает судом мне, адвокату.

«У тебя хоть паспорт на кота есть?», – уточняю. Вижу, как пишет сообщение и стирает. Пишет и стирает. Не пишет. Молчит.

«Настя, хорош дурака валять. Возвращайся».

Ну, и она как будто бы меня игнорирует.

Я тяжело вздыхаю. Ну, правда? Разве мы недостаточно времени потеряли? Вообще так глупо это все. Грудь стягивает от эмоций. Потому что не могу себя контролировать и вспоминаю каждый раз, когда мы были вместе.

Я был у нее первым.

Ей восемнадцать, а мне двадцать три. Она ждала от меня какой-то мифической опытности, а я… что я. Девушки у меня были, но не девственницы же.

Мне кажется, что мне в ее первый раз было страшнее, чем ей. Я старался, как мог, подойдя к этому очень осторожно, но все равно ей было больно. Зато потом… Молодая кровь кипела, и нам лишь дай возможность… Один поцелуй и нас могло снести до основания.

Каждый раз я в эйфории сжимал Настю в своих объятиях и радовался своей удаче, что мне повезло встретить ее. Сногсшибающая совместимость во всем. Нам было хорошо друг с другом при любых обстоятельствах. Разговоры, секс, взгляды на жизнь, интересы – идеальное попадание. Нет, не из той серии, что я говорил, а она заканчивала предложение. Нет, просто ее интересы нравились мне, а мои – ей. Она прониклась баскетболом и ходила вместе со мной на соревнования. И это было не с целью меня поддержать – ей правда было интересно. Я же серьезно увлекся музыкой, таскался по всем ее концертам, восхищаясь своей пианисткой. Просто смотрел на ее изящные руки, танцующие по клавишам и извлекающие из них все эти прекрасные звуки. И никого не существовало для меня в тот момент.

Я же так и познакомился с ней.

Родители заставили меня пойти на концерт молодых талантов. Проучить меня хотели за мои гулянки. Показать, что в мире существуют еще занятия, кроме веселья, бухла, девчонок и спорта.

Показали.

Я как увидел пианистку, завис на ней. Весь концерт глаз оторвать не мог. Она словно ангел опустилась тогда ко мне и заявила своим появлением, что я идиот, раз так бездумно прожигаю свою жизнь. В тот же вечер после концерта проводил ее домой, поехал на метро в другой конец города. И она все смеялась, что я маньяк, а я не мог никак насмотреться и наговориться. Уже возле ее дома, когда у меня был ее номер телефона и согласие на свидание, я вконец осмелел и поцеловал ее. Вот тогда-то я и пропал. Она откликнулась робко и неопытно, но этого было достаточно, чтобы я влюбился окончательно и бесповоротно.

Настя моя…

Да, я слышал такое мнение, что первая любовь просто вызывает у нас приятные воспоминания. Мол, тогда не было забот и рутины, и чувства пришлись на прекрасный период, оставив сильные впечатления и эмоции. Но хрен там. Я никогда не переставал думать о Насте и о том, как я просрал свое счастливое будущее.

Да и поцелуй у меня в коридоре все расставил на свои места. Будь я менее сдержаннее, мы бы уже кувыркались всю ночь в моей кровати. Вот я придурок. Успешно просираю все, что связано с Настей.

Но сейчас у меня есть рычаг давления – ее вещи и, тем более, Кактус. Улыбаюсь своей удаче. Пусть упрямится, сколько ей влезет. Все равно она теперь моя и никуда от меня не денется. Не отпущу, не-а!

«Короче, я свое решение не меняю. Хочешь кота вернуть, верни наши чувства. Срок – до Нового года».

«Костров! Ты доиграешься!», – отвечает мне и выходит из сети. Я ухмыляюсь. Уже доигрался. И я молодец, ага.

Кот давно вырвался из моих рук, орет сейчас где-то в ванной.

Заглядываю – чего ему там неймется. Сидит на бортике ванной и жалостливо смотрит на кактус.

– Мау, – с тоской говорит.

– Вот представь, Настя тоже для меня сейчас, как этот кактус. Вроде есть, вроде видишь. А подойти близко нельзя. Так что, братан, я тебя понимаю, – глажу его по голове и вытаскиваю кактус из воды с подкормкой. Думаю, достаточно времени прошло, чтобы он отогрелся.

Тащу на кухню, ставлю на стол. Отворачиваюсь в поисках тряпок разных, которые моя домработница где-то прячет. Слышу какой-то хруст. Поворачиваюсь на звук и… охренеть!

– Все понятно теперь, кот Кактус с депрессией без кактуса… – в состоянии полного офигевания проговариваю.

А потому что кот… отчаянно жрет этот самый кактус. Трется об него. Мурчит. И… я трындец как его понимаю.

Но кот, жрущий кактус, это простите…

Может, его к кошачьему психологу сводить? Есть же такие?

Я узнаю адрес приличной клиники через одну свою клиентку, Ангелину Ильиничну, держащую восемь кошек у себя дома на Рублевском шоссе, и любящую их настолько, что хотела составить на них завещание. Я отговорил, конечно, но и такое в моей практике встречается.

В общем, после еще одной доставки – на этот раз переноски для пушистого, ближе к обеду, когда я полностью отхожу от алкоголя, плотно кормлю себя и кота, мы едем к доктору на обследование.

Кот переноску не оценивает, но мне не хочется, чтобы кожаный салон моей новенькой «Бэхи» пострадал от его колюще-режущих когтей, как мой пуховой жилет.

И вот сижу я с орущим Кактусом на руках в ожидании приема рядом со студенткой с маленьким чихуахуа в сумочке, а напротив меня скалящийся мейн кун размером с гепарда на коленках божьего одуванчика, вроде Ангелины Ильиничны.

– Проходите, – зовет меня врач из приемной. Щукин Михаил Леонидович. Прям почти тезка.

– Кактус, его тоже Михой зовут. Нормальный должен быть, – вселяю я уверенность то ли в себя, то ли в кота.

Кактус, кажется, напротив, теперь будет придерживаться мнения своей хозяйки, что с Мишами лучше не связываться. Его беспардонно замеряют и заявляют:

– Чем вы его кормите? У него ожирение!

Таки он жирненький. Кактус смотрит на меня своими грустными глазами сидя на весах.

– Мне его оставили, но сказали, чтобы я кормил его печенью.

У врача глаза лезут на лоб, я нервно моргаю. А вдруг они вызовут сейчас какую-нибудь соцзащиту для котов и заберут его в семью, где будут нормально кормить? Меня же Настя убьет!

– Мы напишем вам план питания. В остальном ваш кот здоров.

Я уточняю насчет кошачьего психолога.

– У вас нормальный кот. Или вам психолог нужен? – у моего тезки реально глаза вот-вот из-за стекла очков вывалятся. Не каждый день, похоже, им попадаются такие фрукты вроде меня и Кактуса. – Обычный скоттиш-страйт. Они хоть и дружелюбные, но довольно интровертные и у них бывают странные пристрастия.

– А что это такое скоттиш-страйт?

– Порода его такая. Вы не знали? Родом из Шотландии ваш красавец. Окрас шикарный. Золотой тикированный. Его еще шиншилловым называют Но никакой эксклюзивности.

– Ну, да. Без волынки и килта, – очень неуверенно шучу, но ветеринар шутку не оценивает. – А мы можем оформить гражданство этому иностранцу?

– Что? – доктор в конец охреневает.

– Паспорт ему сделать. С породой и весом. И рекомендациями по содержанию.

Чтобы разбавить возникшее напряжение, медсестра, или кто там у ветеринара – ассистентка, нервно смеется. Я тоже. Кактус только добавляет:

– Мау.

– Он жрет кактус, – выдаю я, все-таки, его странный секрет. – И без кактуса у него депрессия. А вдруг без печени тоже грустить будет?

– Он манипулятор и лентяй. Но у всех нас есть свои особенности. Кто-то кактус жрет, кто-то из него водку пьет. Всякое бывает. Вы главное не поддавайтесь на его тоскливый взгляд и что он бедный и несчастный, кормите по часам и по чуть-чуть, иначе через пару лет ваша животинка будет у нас лечиться от онкологии. Если доживет.

– Слышал, Кактус? Оказывается, ты хитрец. Хорошо, что попал ко мне. Я тебя, манипулятора, на чистую воду выведу, – глажу его по голове, а он переползает по мне и моему кашемировому свитеру на руки.

Кажется, он согласен на все, лишь бы вернуться к своему кактусу. Как я, когда речь идет о Настеньке.

– Паспорт вам подготовим. Фотку сами сделайте.

И кот, внезапно, получает имя – Костров Кактус.

Усыновление, прошло успешно! После ветеринарки я даже отвожу его в фотостудию, и я реально ответственно подхожу к оформлению документов. Фотография Кактуса к концу нашего путешествия красуется на главной странице паспорта.

Даже если Настя решит подать на меня в суд, что весьма забавно, имущественные права на кота я докажу очень легко. Но, вообще-то, в планах вернуть его маму домой и дать ей общую с котом фамилию. Кострова Анастасия Ивановна. Как звучит!

Глава 9. (Не)Счастье, сердце и мартини (Настя)

Истерика накрывает меня уже возле дома Ленки, возле которого я оказываюсь за рекордное время!

Это же… это… Какой кошмар!

Я бросила кота, бросила своего Кактуса, бросила вещи свои… я, кажется, и мозги где-то там потеряла!

Ненавижу тебя, Костров, ненавижу!

Опускаюсь на скамейку возле образцово-показательного подъезда Ленки и рыдаю. Меня трясет. Так нельзя. Ну, правда! Я же… я же… всхлипываю и завываю сильнее вьюги, в которую превращается этот проклятый снегопад Иван или, как там его, Ваня!

Ваня, тебя я тоже ненавижу! Вот оно – имя моей кармы!

Господи, как мне теперь жить? Какту-у-ус! Котик! Миша-а-а, чтоб тебя!

– Эй, Настька, ты чё? – ко мне нагибается Ленка, идущая откуда-то домой. Она бросает пакет с продуктами на лавку рядом со мной. Значит, из магазина идет.

– Ленка! Ленка, ты где была? – и её мне тоже стукнуть хочется. Ведь если бы была дома, телефон в попе не держала, а отвечала на звонки, то я бы не попала в эту кошмарную ситуацию.

– Насть, да не переживай! Вот она я. Ты чего? Я в магазине была, потому что, раз ты у меня, то надо нам выпить чего-нибудь, – она гладит меня по спине. – А ты прям выглядишь зачетно… надо было водку брать, а не мартини.

– Какой мартини, Лена? Какая водка? У меня кот! У меня Кактус с Мишей остался, а я даже не знаю, где теперь мне их искать! – кричу на неё, шмыгая носом.

– Чего? Какой Миша? Насть, так… Вставай! – командует подруга и тащит меня в подъезд. Вспоминает, что забывает пакет. Чертыхается и возвращается за ним. Снова бежит ко мне и берет меня под локоть.

Когда мы поднимаемся на ее этаж, я, несмотря на рыдания, оглядываюсь в поисках той страшной тетки, которая меня несколько часов назад выгнала с котиком, кактусом и чемоданом… а теперь у меня ни чемодана, ни кактуса, ни котика, ни чести, ни совести… ни сердца целого! Только разбитое на осколки…

Заваливаясь с Ленкой в квартиру, я вдруг понимаю, что сердце мое треснуло не от того, что я Лаврентия застала с какой-то девицей брюнетистой. Нет. Во всем виноват Миша Костров. Сердце в клочья после встречи с ним. Я обнимала его и целовала… И мы бы зашли дальше, но… меня спасли Ленка и Рихтер с Чайковским.

– Настя, – гаркает на меня Ленка, когда я пытаюсь взвыть на весьма повышенных нотах, – выруби оперу!

Не любит Лена оперу.

– Что стряслось, Насть?

– Всё стряслось! Всё! – продолжаю оперить.

– Трагедь отключи, а? Ничего не понятно, но очень интересно, – Ленку этим не пронять. У Ленки нервы – стальные канаты. И она умеет за себя постоять. А я не умею. Но вот мне мама всегда говорила, что Лена с ее характером стервы первосортной будет одна и несчастна. А я вот не одна оказалась. И тоже несчастна. А Лена вот стоит с мартини, которое успела в стакан налить – счастлива. Я точно знаю.

– Я ушла из дома, – всхлипываю я.

– Ага. С кактусом?

– Лаврентий мне изменил, – вою снова.

– Едрить, стручок небритый, – выдаёт Ленка. – Так, – поднимает меня подруга с пола своей прихожей и раздевает. – Мудак. Я тебе всегда говорила. Мудак первосортный!

– Я… Я разведусь, – обещаю, точнее, скорее закрепляю уже озвученную мысль. Внутри какое-то ощущение, словно вызов или челлендж – чем больше народу узнает, тем точнее я это сделаю.

– Конечно разведешься! Только попробуй не развестись! – она тащит моё тело на кухню и сажает на стул, впихивает в руки мартини. – Так. Теперь кактус ты забрала, ясно. Странно, но ладно. А про кота ты чего у меня спрашивала? И чего там за Миша, который теперь с твоим кактусом?

– Лена! – вскрикиваю я. – Ну я же про кота! А не про кактус. Но его я тоже забрала.

– Боже, Настя, не проще было выставить этого своего Лаврентия-хуентия?

– Лена, ну, перестань!

– Чего перестань? Ты пей давай, – она заставляет меня выпить, потом подливает ещё, – что за Миша-то? Что ты ему и кота оставила, и кактус, и вообще всё, что из дома там забрала?

– Миша, ну, Костров!

– Отличная фамилия, лучше чем вот, как там у твоего Лаврентия? Отрыжко?

– Отрожко! – поправляю я Лену, злясь на неё.

Но она и не должна знать про Мишу. Я познакомилась с ней уже после того, как он уехал. Мы с ней через мам познакомились. Грустно, конечно, потому что у нас мамы в больнице лежали, в одной палате и мы с Леной постоянно в одно и то же время посещали их. Разговорились как-то, потом кофе попили, потом напились вместе. Моя мама умерла и Лена была тем человеком, который меня поддержал. А потом, увы, и её мама тоже умерла, и уже я поддержала её. Вот с тех пор мы с ней вместе и… поддерживаем друг друга.

– Постой, это не тот ли Миша, который свалил и бросил тебя с мамой болеющей? – вдруг выдаёт, прищуриваясь, Лена.

– Он не знал, – говорю я, оправдывая Мишу. – Я ему не сказала, что мама болеет.

– В смысле? – хмурится подруга моя. – Почему? Он тоже мудак? Вот тебе на них везёт!

– Нет, Лена, – возмущаюсь, – Миша хороший! Миша он… просто ему надо было ехать, у него карьера, он такой молодец, а я не могла. И я не сказала, потому что он бы остался и испортил бы себе карьеру.

Хлюпаю носом. Развезло меня от мартини на голодный желудок.

– А он кто?

– Адвока-ат!