– А то тебе надо, – подначиваю я, прекрасно зная, что опыт Д/с и – более того – лайф-стайла Олегу в свое время не зашел, и он абсолютно по этому поводу не страдает.

– Мне, к твоему счастью, совершенно не надо.

– Да уж, хватит с меня одного больного на голову…

– Он, кстати, звонил вчера, пока ты в больнице была.

– Ой, вот только не говори… – начинаю я, заподозрив неладное, но Олег отрицательно качает головой:

– Ну, что ты. Еще не хватало. Звонил узнать, как твои дела.

– Ему-то что за печаль?

– Да ладно, Мари, не чужой ведь, волнуется.

– Ну, еще бы – апрель на носу, знает же, что меня, скорее всего, перекроет, как обычно, так надо подсуетиться, усугубить, чтоб наверняка.

Олег останавливается посреди тротуара, разворачивает меня к себе и, задрав согнутым пальцем мою голову за подбородок, произносит:

– Перестань. Твой психоз давно не связан с ним. Это все – твои воспоминания, от которых ты никак не можешь избавиться, и я уже не знаю, что мне с этим делать, как работать. Руки опускаются, честное слово. За недолгую карьеру психолога у меня не было клиентов, которым я не смог помочь, ты – первая.

– Во-первых, я не твоя клиентка. Во-вторых, ты меня не лечишь в том смысле, что в это понятие вкладывают. Какого тогда ждешь результата? Вся твоя провокативная терапия не работает со мной, мы ведь это выяснили уже. Меня перекрывает раз в год, перекрывает так, что я не могу дышать – мне все время больно. Ты тут ни при чем. А вот он – очень даже.

Я вырываюсь и иду в сторону дома. Олег догоняет меня, обнимает за плечи:

– Мари, от проблемы не надо бегать, это банальность, но она рабочая.

– А я и не бегаю, если знаешь. Более того – ты меня все время сталкиваешь с этой проблемой нос к носу, но это ровным счетом ничего не меняет, неужели ты не видишь? – злюсь я, пытаясь снова вырваться, но хватка у Верхнего железная. – И вообще… Он-то себя не чувствует виноватым, ты неужели не видишь и этого тоже? Он считает, что все сделал правильно и в рамках Темы. Такой вот затейливый экшн, игра в наказание. Мол, не будешь слушаться меня – придется слушаться чужих людей, а они сделают с тобой все, что сами решат, и у тебя не будет возможности сказать «стоп» – потому что это наказание. Примерно вот так он и рассуждал тогда, да и сейчас ничего не поменялось. Спроси у него сам – он подтвердит. А знаешь, почему он сам со стороны только смотрел? – вдруг шиплю я, остановившись и зло глядя в лицо Олега. – Потому что он не идиот и понимал, что на всякий случай нельзя давать мне в руки козыри в виде материала, из которого можно ДНК выделить и его притянуть, понятно? Я этих троих не опознала бы даже с лупой в руке – им ничего не угрожало. А вот если бы он присоединился – все, привет, я могла ведь и в полицию побежать, кто ж меня знает… – я задыхаюсь от собственного шепота, который мне кажется криком. – Он не был уверен, что я так не поступлю, потому и просидел с бокальчиком всю дорогу…

Олег молча прижимает меня к себе, я утыкаюсь лицом в мягкий кашемир его пальто и плачу. Стоим в переулке, где, по счастью, практически никого нет в это время суток, и я всхлипываю. Да, я не умею отпускать ситуации – это правда. Не умею. Но – как, вот как можно отпустить такое? Когда всякая мелочь то и дело возвращает меня туда, в подвал? И я не могу объяснить этого адекватному и, казалось бы, все понимающему Олегу…

– Ну, все, хватит, – он целует меня в макушку – шелковый платок, которым я здесь заматываю голову, скатился с волос. – Хватит, малыш… слезами, как известно, горю не поможешь…

– … надо пить? – бормочу я, и он смеется:

– Тебе – да, надо. Давай-ка в магазин зайдем, пока еще время есть, возьмем тебе чего-нибудь.

– Я не могу… при тебе…

– Сдурела? Я не комплексую в компании крепко пьющих мужиков, а тут – в качестве лекарства, и я буду о чем-то думать? Даже не волнуйся. И потом – это вранье, что каждый закодированный алкаш мечтает о дне, когда сможет снова выпить.

– Ты не алкаш…

– А кто я? – смеется он, вытирая мне лицо платком. – Раз зашился – значит, алкаш, и нечего тут себя и других обманывать. Все, идем, пока еще продают.

Мы покупаем в ближайшем продуктовом – единственном, кстати, рядом с нами – бутылку коньяка и идем домой. Заперев дверь, Олег стаскивает с меня ботинки и пальто, прямо в маленькой прихожей раздевает до белья и толкает в ванную:

– Иди-ка, погрейся пока, а я ужин разогрею.

– Я не хочу есть.

– Ага – пить хочешь на голодный желудок! Даже не мечтай.

– Это была твоя идея. А мне завтра придется врачу объяснять, откуда запах.

– Ничего, он тебе не запрещает.

– У тебя на все есть ответы, да? – интересуюсь уже из ванной.

– А то! Я ж психолог, – смеется Олег, проходя в комнату.

Домой мы улетаем самым поздним рейсом, и это к лучшему – я весь день не могу подняться с постели, такая слабость. Олег умудряется еще съездить куда-то в Сокольники на встречу с потенциальным компаньоном, возвращается за два часа до такси. Раньше мне всегда было тяжело улетать отсюда, а сегодня я этого даже не замечаю. За окном такси проносятся знакомые места, которые в этот раз не вызывают в душе тоски, улицы, по которым мы когда-то бродили с Лялькой, но теперь это уже не имеет какого-то большого значения. Наверное, я вылечилась хотя бы от этого.

Летим бизнес-классом – мой Верхний не признает эконома, к тому же, с его габаритами и больной ногой тяжело отсидеть почти пять часов в маленьком кресле с небольшим расстоянием между рядов. Мне-то все равно, но не спорить же с ним…

Олег дремлет, откинув спинку, а я читаю прихваченную книгу, но никак не могу сосредоточиться на сюжете – тошнит. А через полчаса еще и едой запахнет, ну, тогда вообще труба… К счастью, кроме нас, в бизнесе только два человека, так что мои забеги в туалет побеспокоят не слишком большое количество народа. Оба крепко спят на втором ряду. Зря я не попросилась пересесть, чтобы Олега не тревожить, теперь буду скакать через него…

Так и происходит – едва стюардесса скрывается в помещении кухни, как я, уловив запах мяса, вскакиваю и буквально перепрыгиваю через ноги Олега.

– Что, малыш? – сразу просыпается он. – Плохо?

У меня нет сил ни ответить, ни головой кивнуть, скрываюсь в туалете. Когда выхожу, стюардесса заботливо спрашивает, чем помочь.

– Спасибо… мне бы водички… и, если можно, я пересела бы на свободный ряд.

– Да, девушка, будьте добры, давайте я пересяду, а она останется на нашем ряду, – вмешивается Олег, вставая с места. – Ей нехорошо, и, возможно, станет еще хуже.

– Надеюсь, ничего серьезного? – беспокоится стюардесса.

– Химиотерапия, – выдавливаю я, стараясь дышать поглубже.

– О… – с оттенком сочувствия произносит она. – Может, вам еще что-то нужно, кроме воды?

– Нет, спасибо, этого достаточно.

Но девушка приносит воду и стакан, на дне которого что-то мутноватое:

– Это лимонный сок, добавите воды – говорят, хорошо от тошноты помогает.

Я смотрю на нее с благодарностью. Это действительно отлично помогает справиться с тошнотой, и я даже выдерживаю до конца полета, растянув волшебный напиток почти до посадки.

В апрель вхожу на цыпочках, боясь спугнуть. Прошла половина месяца – и пока все еще в порядке, и есть крошечная надежда на то, что обойдется хотя бы в этом году – ну, кто знает, а вдруг? Десять дней провели в Москве, еще четыре я разгребала дома все, что накопилось за время отъезда, постоянно была чем-то занята и падала от усталости. Может, еще и поэтому психозу просто некуда было вклиниться.

Однако Олег напряжен и повышено внимателен – я это замечаю, и мне почему-то неприятно. Каждый год одно и то же, каждый год… Что с этим делать – непонятно. Даже он, знающий меня как свою ладонь, опытный психолог, и то никак не может справиться. Может, и правда – все проблемы от большого количества свободного времени, не занятого ничем, потому и есть возможность постоянно в себе копаться? Но тогда почему я не делаю этого в другие месяцы? Почему именно апрель превращает меня в заторможенную вялую идиотку, бредущую на руины этого клятого гаража с упорством маньяка?

Я ведь ни на минуту не забываю о случившемся много лет назад, но именно в апреле все это фонтаном вырывается наружу. Олега жалко – именно в апреле он как никогда понимает, что ничем не может мне помочь. Все остальные месяцы я принадлежу ему – а в апреле снова Денису, хоть убейся.

…и в конце концов мой психоз в очередной раз берет надо мной верх. Я просыпаюсь в холодном поту от ужаса – снова тот же сон, те же чужие руки, те же стены подвала, выложенные кирпичом, тот же ковер на полу, крюки в стене. И – Денис в белой рубашке, с бокалом красного вина сидящий у камина в кресле. Глаза у него такие страшные в этот момент, что от их взгляда я и просыпаюсь, давясь собственным криком. Они такие же, как были тогда, много лет назад, когда он, потягивая вино, наблюдал за происходившим…

С трудом заставляю себя выбраться из постели – сил после лечения и так немного, а тут еще и это… Шлепаю на плиту джезву, трясущимися руками высыпаю в нее кофе, попутно сдобрив коричневым порошком все поверхности в пределах досягаемости. Ну, хоть воду не проливаю, уже хорошо… Как назло, в пачке последняя сигарета, а мне бы лучше не выходить сегодня из дома, но вот как – когда все против?

Первые дни, конечно, самые легкие во всем этом процессе, я еще относительно вменяема и могу что-то делать, а вот дальше… Дальше я превращаюсь в безвольное нечто, способное только лежать в темной спальне и пялиться в потолок. Я даже курить не хочу в такие дни, и единственное, что делаю – выхожу на улицу, неизменно оказываясь на руинах чертова гаража. Как, ну, как мне избавиться от этого, если не помогает ни психотерапия, ни препараты?!

Олег, разумеется, вычисляет мое состояние мгновенно – по голосу в телефонной трубке, по вялому «алло», по длинным паузам:

– Опять?!

Ну, а что я могу..?

– Мари, – жестко говорит он тоном, не предполагающим никаких возражений, – я еду с работы, буду у тебя через полчаса, собери вещи.

– Я…

– Я все сказал, – отрезает Олег и сбрасывает звонок.

Приходится подчиниться. Я стою над распахнутым нутром дорожного саквояжа, больше похожим на разинутую пасть, и никак не могу решить, что нужно взять с собой. Пока в саквояже только небольшой кофр с бельем и косметичка, а я тупо смотрю на свободное место и не понимаю, чем его заполнить.

Олег звонит в домофон, отвлекая меня от созерцания полупустого саквояжного чрева.

– Ну, ты готова? – спрашивает, входя в квартиру, но по моему растерянному виду понимает, что вряд ли. – Так, понятно. Я сам, – отстраняет меня с дороги, идет в спальню и распахивает шкаф.

Я наблюдаю за ним безо всякого интереса, меня даже не смущает, что он небрежно перебирает вешалки и одежду на полках. Спортивный костюм, пара футболок, джинсы, свитер… Еще одни джинсы, футболка и толстовка с капюшоном протягиваются мне:

– Одевайся.

Я послушно беру вещи и даже не спрашиваю, куда и на сколько он меня увозит. Сейчас я, похоже, идеальная нижняя – не задаю вопросов, не возражаю, молча выполняю приказания… Но у Олега, конечно, мое состояние радости не вызывает, скорее, наоборот.

Он подхватывает саквояж и сумку с ноутбуком, кидает в нее еще книжку с тумбочки – в ней торчит закладка, значит, именно ее я сейчас читаю, – и подталкивает меня к выходу из комнаты:

– Все, поехали. Сейчас ко мне заскочим, я тоже вещи возьму, и готово.

Я послушно следую за ним, закрываю входную дверь на два замка, ключи как-то машинально протягиваю Олегу, и тот, взглянув удивленно, убирает их в карман:

– Даже не спросишь, куда я тебя везу?

– Нет. Мне все равно, только бы подальше отсюда.

Свободной рукой Олег притягивает меня к себе, крепко обнимает и целует в макушку:

– Ничего не бойся, Мари, я с тобой. Мы переживем это в очередной раз, что делать.

Я молчу. Внутри, если честно, мне ужасно – ну, почему он должен переживать это со мной? Почему должен бросать все и крепко держать меня в руках, чтобы не выскользнула, не натворила глупостей, которые потом будет не исправить? Почему он взваливает это на себя, зачем?

– Затем, что ты моя, – раздается над головой, и я вздрагиваю:

– Что?!

– Ты спросила, зачем я взваливаю это на себя – я ответил.

Да не спрашивала я, просто вырвалось, видимо…

Машина припаркована прямо у подъезда, на улице такой ветрище, что это кстати – можно сразу нырнуть в салон. Олег кидает мой саквояж на заднее сиденье и садится за руль:

– Думаю, за сорок минут управимся, чтобы в пробках не стоять.

Время еще не пиковое, но уже через час все в городе встанет колом часа на три-четыре, потому, если мы собираемся куда-то выезжать, лучше поторопиться.

В квартиру к нему я не поднимаюсь, остаюсь в машине – нет сил шевелиться лишний раз, да и тошнит ужасно – последствия терапии. В кармане куртки всегда лежат эвкалиптовые леденцы, помогающие справляться с тошнотой, засовываю один в рот и жмурюсь невольно от резкого привкуса эфирного масла. С опаской смотрю на часы – не хватало еще наткнуться здесь на Дениса, возвращающегося с работы. Но вот уже из подъезда выходит Олег в кожаных штанах и косухе, закидывает в багажник свою сумку и пинает заднее колесо берцем.

– Не поедем в гараж, – изрекает он, садясь за руль. – Хотел «китайца» взять, да ладно, на этой сгоняем, ничего.

И я опять не интересуюсь, куда он собирается меня везти, потому что мне совершенно безразлично – главное, что он рядом, остальное я как-нибудь переживу.

Заезжаем в супермаркет на выезде из города, Олег вопросительно смотрит на меня, потом машет рукой и идет один – я не реагирую и не высказываю желания присоединиться. В таком состоянии мне вообще безразлична еда, так что никакого смысла бродить среди полок с продуктами нет, Олег это знает. Возвращается с тремя огромными пакетами, содержимое которых меня, понятно, тоже не интересует.

Через десять минут я понимаю, куда мы едем, но тоже не выказываю эмоций – Олег знает, что делает, и никогда это не будет что-то, могущее навредить мне еще сильнее, чем уже есть. Так что и дачу Дениса я как-нибудь переживу.

– Иди пока посиди на крыльце, я припаркуюсь и ворота закрою, – командует Олег, вытаскивая меня из машины.

Я не хочу сидеть на крыльце, затекли ноги и спина, надо бы пройтись. Бреду вверх по улице, отмечая про себя, что практически все дома пустуют – на неделе здесь почти не бывает дачников, подтянутся в пятницу. В поселке тихо, слышно, как в соснах переговариваются белки, и орет какая-то птица. По забору идет толстый серый кот, то и дело приседая на лапах и всматриваясь в пространство. Интересно, чей-то или бродячий? Хотя для бродячего слишком ухожен и раскормлен…

– Мари! – раздается издалека. – Ты где, Мари?

Разворачиваюсь и возвращаюсь к даче – Олег стоит в калитке уже закрытых ворот:

– Не уходила бы ты вот так, не предупредив.

– Ну, тут-то я не заблужусь.

– А кто тебя знает, – смеется он, притягивая меня к себе. – Смотри, как хорошо, тихо, нет никого… Поживем несколько дней.

– Тебе на работу.

– Я сам себе начальник. Буду нужен – позвонят, – отмахивается он, увлекая меня во двор и захлопывая за нашими спинами калитку. – Сейчас камины растопим, все нагреется…

– Пойду постель проветрю.

– Погоди, холодно. Посиди со мной.

Пожимаю плечами – он прав, нет смысла ворошить постель, пока дом не натоплен. Олег уже возится с дровами и растопкой, через пару минут камин в большой комнате уже горит, а мой Верхний идет на второй этаж. Я же начинаю разбирать пакеты. За зиму Денис успел провести, наконец, воду в кухню, и теперь не придется мыть посуду в тазике. Правда, нужно включить котел на веранде, чтобы вода нагрелась.

Возвращается Олег, одобрительно кивает, заметив, что я все разобрала и убрала:

– Ты, конечно, есть не хочешь?

– Почему? Съела бы что-то, – вяло произношу я, чтобы не навлечь на себя гнев Верхнего.

– Отлично! – радуется он. – Давай быстренько бутерброды сделаем, а ужин попозже приготовим.

Без всякого энтузиазма берусь за хлебцы и упаковку соленой семги, но Олег мягко забирает это у меня из рук и усаживает за стол к окну:

– Тут посиди, я сам сделаю.

Не спорю – в таком состоянии я могу задуматься и порезать руку, например, а кровь у меня останавливается плохо. Лучше пусть уж он сам, действительно. Олег быстро справляется с бутербродами, наливает чай и садится напротив меня:

– Ешь.

Приходится взять бутерброд.

– Я надеюсь, сюда никто не нагрянет? – спрашиваю, с трудом проглотив кусочек.

– Опять не доверяешь? Разве я привез бы тебя, зная, что мы не останемся одни? Неужели ты думаешь, что я так-таки ничего не понимаю, а?

– Ты сам говорил – никогда не просчитаешь, что в голове у психопата…

– Ну, у меня-то в голове все в порядке, правда? Уж на вас двоих точно хватит. Даже не думай об этом, он не приедет, пока мы здесь.

От слов Олега как-то меня как-то отпускает, даже, кажется, начинаю чувствовать вкус бутерброда. Мой Верхний действительно адекватный, он не позволит себе или – тем более – Денису усугубить мое состояние.

– Олег… я могу попросить тебя?

– О чем, малыш? – отхлебывая чай, откликается он.

– Давай не будем в этом копаться, а? Пожалуйста… Я боюсь не выдержать, ну, невозможно столько лет одно и то же…

Его рука дотягивается через стол и накрывает мою:

– Мари… ну, что ты, милая, конечно… все будет как ты скажешь. Если ты сама не захочешь говорить об этом, то я настаивать не буду, я же не зверь. Но если почувствуешь, что нужно сказать – скажи, я ведь рядом, я выслушаю.

– Да вот это меня и пугает – что ты опять вынужден будешь это слушать! – я выдергиваю руку и хватаю с подоконника пачку сигарет и зажигалку.

– Это вообще не проблема.

– Нет! Нет – это проблема, проблема – понимаешь?! – трясущимися руками я пытаюсь прикурить сигарету, но зажигалка не слушается, и пламя никак не желает высекаться, и Олег мягким жестом забирает ее из моих пальцев и подносит к кончику сигареты. – Спасибо, – затянувшись, выдыхаю я. – Ты извини, что я ору… мне иногда кажется, что ты совершенно меня не слышишь. Я никак не могу достучаться и объяснить тебе, что меня даже не ситуация так вырубает, а то, что ты в ней участвуешь. Ты, по сути, такая же жертва, как и я – только тебя морально поимели, а не физически, как меня.

– Вот это и называлось – давай не будем говорить, – чуть улыбается Олег.

–А я и не говорю… я не могу смотреть на тебя и мучиться угрызениями совести.

– Ну, а это-то здесь при чем? Ты ни в чем не виновата – ни сейчас, ни тогда, мы сто раз проговаривали. Твоей вины нет и быть не может, и уж точно ты не виновата передо мной. В конце концов, это я не смог тебя защитить, если уж на то пошло.

– О, нет, вот только не это! – я со злостью втыкаю в пепельницу почти половину сигареты и встаю. – Хватит! Я не могу выносить твою самурайскую логику в последнее время.

– И куда собралась? – спокойно интересуется он.