Оставалось ждать, всяко покидать город было уже поздно. Тени удлинились, ветер поменялся, но дома и мостовые всё ещё дышали жаром после раскалённого дня – не самая типичная погода для начала серенидской осени.

В груди тоже донимал жар, то ли от злости, то ли от обиды…

«Год от года всё жарче! Чем больше вольности даёт король этим чёрным рабам, тем больше Серенид похож на их жалкую колонию!» – вдруг подкинула память ядовитые слова, недавно услышанные мною в одном из многолюдных клубов.

Слова, от которых кровь превращалась в кипяток!

Снова, после боли, пережитых потерь, жертв. Снова, после разгрома, реабилитации, спасения. Будто ничего не было, будто ничему не научились – ни мы, ни они.

Разве удивительно, что я вспылила от тех слов, кто бы не вспылил? И опозорила не только себя, опозорила всю Армаду Дракона. Хорошо ещё спасла репутация героя и кодексы, которыми Его Величество защищает нас: таприканцев и ретаньян. Бывших невольников. Бывших!

«Вы свободные люди, под защитой суверенного государства…» – это слова короля. Короля…

Только по его милости, благодаря его законам, я не под трибуналом, а во временной отставке. Он… Он же всегда заступался за чужестранцев!

Вот что кололо больше всего – разочарование. Я могла вытерпеть и понять и гнев, и крики, и необдуманные слова. Но упоминание рабства… Да точно ли это был король?!

Его образ такой справедливый и светлый. Образ короля-защитника, короля-освободителя, рушился с каждой секундой, вскрывая старые раны.

Я пошла короткой дорогой, придерживаясь окраины города. Мимо стиранной одежды и бегающих кур пересекла несколько дворов и через забор попала на знакомую узкую улочку. Пригнувшись, быстро пробежала под распахнутыми окнами – не хотелось повстречать старых приятелей будучи в таком состоянии духа. Нарочито срезала угол через старую мастерскую с двумя дверями под крик плотника "Мы не тоннель!", протиснулась меж домами и вскоре оказалась у трактира «Маретт-Рюсар».

Сюда редко наведывались случайные прохожие, густая крона деревьев скрывала старое двухэтажное здание от посторонних глаз.

Я отворила дверь, колокольчики у входа приветственно звякнули, но внутри царили тишина и покой. Погасший камин, нетронутые столы и пустая барная стойка. Если бы не чистота, которая ощущалась даже в полумраке, трактир можно было бы счесть заброшенным.

Жилые комнаты помещались в подземном этаже, среди оружейных, лабораторий и ещё многим другим, о чём не стоит рассказывать при первом знакомстве.

– Ах, моя дорогая! – послышался грудной женский голос. – Ну почему ты так редко заглядываешь? Ведь обещала отлучиться только на время!

Пышнотелая хозяйка трактира в старомодном, и от того стильном, селянском платье спускалась с чердака. Белый передник подпрыгивал в такт шагам.

– Маретт, я всегда здесь как дома благодаря вам! – проговорила я дежурную фразу. Из груди вырвался вздох – я вдь действительно собиралась сюда заглянуть, но в совсем другом расположении духа.

– Надеюсь на это, – хозяйка принялась ворошить угли в камине, затем взяла с полки кувшин и заученным движением плеснула туда искрящейся жидкости. Такими штучками бар снабжали алхимики: едва жидкость коснулась недогоревшие палений, как они вспыхнули, разгораясь, и бар озарился тёплым светом. Маретт повернулась:

– Так значит, – она понизила голос на полтона и подмигнула единственным глазом – второй всегда закрывала повязка, – комнату на двоих?

Я даже обернулась проверить, не стоял ли кто за спиной.

– Я одна, Маретт.

– Как же, как же! – женщина прижала кулак ко рту, плечи дрогнули. – Слышали уже. Ох, дорогая, нас мало, но мы шустрые, что не подглядим, то подслушаем.

– Маретт, я не понимаю.

"Ох, и устала я сегодня от странностей!"

– Да как же? Ведь тебя видели на площади с красивым и дерзким. А теперь вот остаёшься в городе на ночь. Ты что стесняешься-то? Я ж не священник.

Мне пришлось опереться о стену. Слова не подбирались.

– Ну вот, – Маретт вновь расплылась в улыбке. – Так и знала: всё-таки это была ты.

– Нет, то есть, да, я, но я… просто выполняла.... поручение Гредвара. Не более.

– И всё? – на лице хозяйки нарисовалось глубокое разочарование. – Как скучно! Значит, ты снова с Гредваром?

– Вроде того.

– Ладно, ладно, – она развернулась и зашагала к бару. – Не хочешь – не рассказывай. Не на дыбе!

Маретт вытащила из-под барной стойки мешок с фиолетовым порошком, насыпала немного в один из стаканов:

– Но знай, между вами была замечена… – она потянулась за кувшином и добавила в стакан воду, ярко-розовая пена с шипением поднялась над стаканом. – Алхимия!

"Да уж, в горле до сих пор осадок после этого… взаимодействия. Даже подташнивает".

– Больше слушай этих тюрбанов, – я постаралась улыбнуться и махнула рукой в сторону подземелий. – Целый день по городу слоняются, со скуки и не такого насочиняют.

– Ладно, – она протянула мне стакан. – Не знаю, что там за поручение, но силы тебе понадобятся, за ним надо приглядывать, он у тебя какой-то ненормальный. То на стражников кидается, то к озеру, на ночь глядя, попёрся. Из какой дыры он приехал, не слыхала про таких дикарей?

– Он не дикарь… Подожди! – я уже взяла стакан и начала присаживаться за столик, но тут меня словно кинули в холодную воду: – Куда "попёрся"?!

– К озеру. Около часа назад Эруна о нём расспрашивал.

– А он что, не сказал ему, что там…

– Да сказал, сказал, но твой только обрадовался.

Весь жар в груди, теперь обернулся холодом, меня пробрало от макушки до пят.

"Король! Король, жизнь которого мне доверили, отправился на верную смерть!"

Моя рука дрогнула, и розовая пена выплеснулась из стакана на стол. Я поставила его и кинулась к двери.

– Скажи ему, что это не выход, – крикнула Маретт. – Если проблема со стражей, то ты же знаешь, что делать.

Я неслась по городу, ветер свистел в ушах, а в голове звучало одно:

«Как я могла?! Ну я и рыцарь! Правильно меня, видать, в отставку отправили! Совсем с ума сошла – бросить короля одного! Развела драму, как капризный отрок. И когда стала такой импульсивной? Что я теперь буду делать, если он в беде?»

На пути уже виднелись ворота города, справа от них на лугу была стоянка возниц. Седые заросшие мужички круглый год жили в своих повозках, в основном спали, кутаясь в десятки одеял. Пробуждались только при виде заказчиков.

– К озеру Эральд, – выговорила я набегу, хватая ртом прохладный вечерний воздух.

– Э-э-э… нет, – уже поднявшийся возница плюхнулся обратно.

Я подошла ближе, достала из кармана несколько серебряных монет и показала ему.

– Да дело не в этом, – усмехнулся он из-под бортика повозки. – Ты не местная и, видимо, не знаешь. Западные дороги в это время года кишат разбойниками. Разбойничий сезон! Так что придержи монетки – шкура дороже.

– Ну тогда, довезите хотя бы до леса!

Он помотал головой:

– На запад не поеду. Ни за что! Знаешь, что с одним таким «смельчаком» стало?

– С Худапом, что ли? – из соседней повозки выглянуло одеяло, в котором белело заросшее щетиной лицо. – Так его Бог за жадность наказал. Ему побольше заплатили – он, оболтус, и поехал.

– Вот, – раздалось из третьей повозки. – Мы больше туда не возим и много не берём. Поищи другие дела, красавица, зимой съездишь. Зимой озеро ещё красивее!

Я сжала виски.

«Что делать, я не успею туда пешком! И время мне терять нельзя!»

Я неслась по городу в поисках лошади, готовая платить хоть золотом. Но, как назло – все загоны в клубах пустовали. Слишком рано!

Идущий навстречу таприканец натолкнул меня на одну мысль. Ну конечно, наша традиция с тех самых пор, как мы покинули Таприканский континент: помогать друг другу на чужбине, чего бы это ни стоило.

«Я знаю, где достать лошадь, и это совсем близко!»

Бегом миновав пару кварталов, я перемахнула через забор. Передо мной раскинулся огород размером с целое поле, и лишь вдали за деревьями притаился маленький домик.

Говорят, раньше домик служил сараем, а посреди участка стоял роскошный особняк, однако во время войны он сгорел дотла, а хозяева погибли. После этого имение досталось бывшему верному рабу – Йийи. Тот обожал земледелие и в большом жилье не нуждался.

Не без труда я разглядела и самого Йийи. Пожилой таприканец не обращал на меня никакого внимания и продолжал рыхлить землю каким-то орудием с длинной палкой.

– Йийи, это я Кеита! – крикнула я погромче, подбегая к старику. Он был близорук и глуховат.

– Кеита? – он растерянно развёл руками.

– Ну та, что до Бертуна подвозила.

– Кеита! – улыбнулся старик.

– Дело неотложное, Йийи, мне срочно нужна лошадь, одолжите, пожалуйста.

Старик поник, опустил голову, потом медленно повернулся в сторону конюшни:

– Моя Горлинка? Ну… – он снова глянул на меня.

Я нагло пользовалась его верностью традиции и благодарностью за дела давно минувших дней. Но другого выхода не видела.

– Бери, конечно, если срочно нужна, – наконец выговорил старик. Он помолчал, потом махнул рукой и наклонился, чтобы работать дальше.

Я ехала верхом и невольно любовалась прославленными серенидскими красотами. Передо мной раскинулась изумрудная долина, усыпанная синими и красными цветами, за ней, на горизонте, начинался осенний лес. Как гости на собрании серенидской знати, деревья пестрили красным, жёлтым, зелёным, оранжевым. На фоне лазурного неба то там, то там строгими стражами возвышались осколки серых скал – младшие сослуживцы Великого Белого плато, на котором стояла столица.

Я свернула в ущелье между двумя такими стражами, светло-серыми, как и само плато, а не белыми. Серенидцы не любят серое, равно как и не умеют называть вещи своими именами.

Впереди ждала развилка трёх дорог. Мне предстояло свернуть на запад к лесу. Я осматривалась, ведь вполне возможно, что король не успел уйти далеко. У развилки в тени дуба виднелся силуэт, но нет, он принадлежал не мужчине. Под деревом, обхватив колени, сидела девочка лет восьми. Заслышав стук копыт, она пугливо подняла глаза.

– Эй, привет! Ты что здесь делаешь? – обратилась я к ней.

– Я потеряла папу, – детский голос дрожал.

– Что случилось?

– Мы пошли в лес за грибами, но там пусто, – она кивнула в сторону леса. – Мы шли и шли, а грибов не находили, и тут из зарослей вышли какие-то люди и сказали, чтобы папа дал им денег. У нас не было денег, когда они это поняли, то достали оружие, – она со всхлипом опустила голову. – Я была в кустах, ловила большую жабу, поэтому они не заметили меня… Папа закричал так громко, что я испугалась и побежала. Я бежала, бежала… – она всхлипнула и прижала ладонь к глазам. – Так долго бежала!

– Как давно это случилось?

– Я не знаю точно, может, час назад.

– Вот чёрт! Ты помнишь место в лесу, где это произошло?

– Я очень хорошо знаю лес! – глаза глянули с надеждой, в них стояли слёзы.

Я усадила её впереди себя, мы поскакали на запад, следом за заходящим солнцем.

– Не стоит гулять в лесу в это время года, – сказала я.

– Вам легко говорить, мадам, – протянула девочка. И с чего взяла, что я дама, меч, что ли, заметила? – Вы богатая. А нас, что в пещерах живут, только лес и кормит. Вы знаете, что грибы появляются только осенью?

Это ужасно, но люди, живущие в лесных пещерах бедные, как храмовые мыши. Туда уходят те, чья последняя надежда умереть тихо. Так зачем же разбойники грабят таких? Не ради денег – просто чтобы помнить, что они власть. Или это уже не люди, а звери?

Возле большого поросшего мхом утёса мы свернули на лесную тропинку. Меж деревьев уже сгустились тени, воздух наполнил запах мокрой земли и древесной смолы, под копытами горлинки шелестела сухая листва.

Я вслушивалась в каждый шорох, но девочка опять подала голос:

– Мама говорила ему, чтобы он не шёл, – продолжала она. – Но он не хотел, чтобы мы снова ели суп из ботинок.

Я замерла.

– Из ботинок?

– Натуральная кожа, мадам. Главное – долго варить. Он не вкусный, но сытный. Понимаете, мой отец служил в Армаде, но потерял в бою правую руку – не смог больше держать меч, и его изгнали. Со службы у него остались натуральные кожаные ботинки. Иногда мама варит из них…

Что-то не сходится… В Армаде нет изгнаний за увечья. Тем более, чтобы воина оставили без компенсации.

– Но Армада не бросает своих героев…

– Это здесь, мадам! – она кивнула на поляну справа.

Горы разноцветных листьев под ногами и такая же листва вокруг на деревьях – единый пёстрый ковёр до самого неба. Идеальное место в это время года для засады. Я выехала на самый центр и даже не поняла, как передо мной возникли трое здоровых мужиков.

– Лучше сразу отдай нам деньги, оружие и коня, – без всяких церемоний заговорил средний, самый перепачканный.

– Сам ты конь, это лошадь! – ответила я.

– А! Любишь поговорить? Сейчас поговорим! – после этих слов он оглушительно свистнул.

Деревья тут же зашуршали из них показалось ещё человек десять головорезов. Я обнажила оружие.

– Неплохо! – разбойник вновь свистнул, но тише. – Гляди-ка, как сияет мой новый клинок!

В этот момент девочка, сидевшая впереди меня, обернулась – и прежде, чем я поняла, что происходит, в её руке блеснуло лезвие. В следующую секунду острая боль пронзила грудь. Я пошатнулась, и тут резкий удар сбоку сбил меня с лошади.

В следующий момент я уже смотрела в небо, а три разбойничьи рожи нависали надо мной, в грудь уткнулись два меча и копьё.

Я сжала пустые ладони:

«Где мой клинок? Когда они успели забрать его?»

Чуть приподняв голову, я увидела, как его довольно вертит в руках тот самый перепачканный.

– Лежать! – закричали трое моих «надсмотрщиков».

– Ой, осторожно! Сзади! – закричала в ответ я, диким взглядом всматриваясь в пустоту между ними.

Этот приём срабатывал безоговорочно: все трое разбойников оглянулись. Всего на долю секунды, но этого хватило. Дважды прошептав заклинание «Стальной Руки» – для левой и для правой, я приподнялась, и ухватила двоих за колени. В следующую секунду их крики наполнили весь лес, они свалились на землю, забыв обо всём кроме резкой боли.

Далее я увернулась от третьего, тот лишь растерянно крякнул, когда я перехватила его руку и завладела мечом. Остальные подались назад к лесу, я кинулась на перепачканного, мечи встретились, он был сильнее и тяжелее меня, но мечом владел, как ребёнок, да и заклинание в моих руках делало своё дело. Разбойник не выстоял под моим напором закачался и выронил оружие.

– Все назад! Отступаем! – запоздало заголосил он давно отступившей шайке, а затем пустился следом.

С ними бежала и девочка, которую я, как дура, кинулась спасать и попала в эту передрягу – потеряла драгоценное время.

Я схватила свой клинок с земли и кинулась к Горлинке. Движения давались непривычно, руки и ноги отяжелели, перед глазами качнулось туманное марево. Это настораживало, битва не могла меня так вымотать.

Грудь жгло, на рубахе краснело пятно крови размером с ладонь. В другой ситуации я бы сразу повернула в город – к целительнице. Да я бы в жизни не отправилась в такую поездку без зелий. Вот что значит спешка.

На скаку я обшаривала карманы, поясную сумку. Нашёлся только пустой пузырёк от восстанавливающего зелья. Откупорила и вытрясла оставшиеся капли на язык – выбросила в траву.

«Чёрт побери, на ровном месте получить такую рану! Как не стыдно, прославленный герой! Но ещё более стыдно, что по моей милости король тоже может попасть в беду. Теперь уже неважно, что будет со мной – я должна его найти».

В лесу сгущались тени, верхушки деревьев окрасились в алые тона, В глазах темнело всякий раз, когда я подскакивала в седле, продираясь через чащу. Скорее бы к дороге, пока не слишком темно, пока хоть что-то видно.

Вот Горлинка в очередной раз споткнулась, и из моей груди вырвался вздох, а затем сильный кашель заставил зажмуриться. Когда я открыла глаза, то увидела красные брызги на гриве лошади. Поспешно коснулась своих губ, глянула на пальцы – кровавый кашель? Чёрт возьми!

«Какая глупость! Пережить бунты и восстания, спасти королевство от нежити и быть убитой в десяти километрах от города семилетней девочкой!»

Мне уже виделась эта концовка баллады голосом местного барда, даже почудились тихие звуки ситара. И кто тут может играть?

Я различала лишь расплывчатые очертания деревьев, что терялись в сгущавшейся тьме. Горлинка ржала, вертелась на месте, не слушалась. Надежда, что я выеду к дороге угасала с каждой секундой.

А тут ещё какой-то треск… Треск? Я встрепенулась. Это не просто скрип веток на ветру – кто-то или что-то проламывалось сквозь чащу. И, судя по тому, что треск становился всё громче – направлялось ко мне.

Новый приступ кашля согнул меня пополам. Я натянула поводья. Теперь было всё равно, куда ехать – лишь бы уйти от погони. Но треск за спиной не стихал, он приближался. Уже слышались голоса:

– Она не могла уйти далеко!

– Осторожнее, она сильнее, чем кажется. Покалечила Грила и Трегана!

– Заткнитесь вы оба!

Мысли путались…

«Они выследили меня? Решили добить? Уйти… не выйдет…»

Я резко развернула Горлинку и, напрягая остатки сил, сотворила ледяной шар и метнула его в заросли – прямо туда, откуда шли голоса. Это было мучительно, учитывая моё состояние. Я – дитя Огня, но метать фаерболы в лесу – самоубийство.

Раздались ржание и глухой грохот. Вскоре из чащи галопом вылетел конь – без всадника, с перекошенным седлом. Я успокаивающе хлопнула Горлинку по шее. Снова крики:

– Проклятье! Всё из-за этого недоноска!

– Смотреть надо, куда прёшь!

– Я велел вам заткнуться!

– Я… не могу встать!

– Ну и лежи!

Пальцы почти не слушались. Я с трудом нащупала рукоять и выдернула меч – как раз вовремя. Из-за деревьев выехали двое. Их силуэты расплывались в вечернем тумане, а лица казались карикатурами.

– Эй ты! – сказал один, с хрипотцой. – Ты связалась не с теми.

Что у них в руках? Дубинки? Топоры? Неважно.

«Если дерутся, как тот перепачканный – справлюсь.»

– Справлюсь, – прошептала я, сжимая рукоять ослабевшими пальцами.

Я подняла меч – кажется, до уровня их шеи. Или ниже? Всё плыло, в голове били барабаны. Я занесла оружие, но тут же покачнулась и едва не рухнула с седла. Глаза сами зажмурились, мир будто растворился в воде.

И где-то в той «воде» – только дыхание. Громкое и хриплое.

Я стиснула зубы. Сейчас холодное лезвие коснётся горла…

Мгновение. Ещё одно. Мучительно долгое. Враг… ждал? А может, решил пощадить меня?

Я осторожно приоткрыла глаза. Оба всадника были тут же, но замерли.

Меч, занесённый надо мной, завис в воздухе. Будто кто-то запечатлел на холсте последнюю секунду моей жизни. Будто…

Шорох заставил вздрогнуть.

Кто-то поравнялся со мной – всадник на чёрном коне, в кольчуге и закрытом шлеме. Уж не чудится ли?

Я не знала.

Одной рукой я вцепилась в седло, другой всё ещё пыталась удержать меч, который уже не чувствовала.

Чужой всадник двинулся вперёд. Стал пятном – серым на чёрном. Крики. Ржание. Удары. Всё перепуталось.

Со свистом что-то пролетело прямо у меня над головой. Потом ещё. Лошадь дёрнулась, и я потеряла равновесие. Земля метнулась навстречу.

Удар. Тупая боль.