Популярность Милочки росла и быстро вышла за пределы отделения. Мужская часть персонала больницы из кожи вон лезла, стараясь попасться ей на глаза и удивить галантностью, остроумием, эрудицией. Женская часть персонала обсуждала её наряды и поведение. Алексей Алексеевич тщательно проверял истории болезней и листы назначений, написанные ею, в надежде найти сначала стратегическую ошибку, затем, хоть какую-нибудь оплошность. Ошибок не обнаруживалось, больные выздоравливали. Милочка была с ним вежлива и немногословна. В конце месяца на общем собрании она была названа лучшим врачом отделения. Для Милочки это явилось полной неожиданностью. Первым сообщил ей новость Алексей Алексеевич, который ждал её, чтобы сдать смену.
– Прошу простить за сомнение в ваших способностях, Людмила Сергеевна, – сказал он.
– Для сомнений нужны факты, – ответила Милочка, – у вас же было тупое предубеждение.
– Называть человека тупым некрасиво, – миролюбиво заметил Алексей Алексеевич. – За предубеждение прошу прощения. Я вам конфеты принёс в знак примирения. Чайку выпьем?
Он достал из ящика стола большую яркую коробку и придвинул Милочке:
– Открывайте. Не пробовал даже. Вас ждал.
– Здорово. Я больных лечу, а вы взятки конфетами берёте, – Милочке вдруг стало весело.
– И не только конфетами. Разливайте. За номинацию «Лучший доктор отделения».
Бутылка коньяка была извлечена из другого ящика и заняла своё место на столе.
Дверь ординаторской открылась.
– Разрешите?
Не дожидаясь ответа Галина Николаевна, а следом за ней ещё человек семь медперсонала вошли в комнату.
– Людмилочка Сергеевна, – торжественно провозгласила Галина Николаевна, – мы вас поздравляем, желаем позиции не сдавать, быстро дорасти до заведующей отделением…
– До главврача, – вставил кто-то.
– Чего там, сразу до министра здравоохранения. А мы будем вами гордиться, – перебил Алексей Алексеевич.
– Не завидуйте, Захаров, – остановила его Галина Николаевна, – бутылку лучше откройте. Тая, принеси чашки.
– Чего командуете, Галина Николаевна. Вы все равно не пьёте. Трезвенница вы наша, – возмутился Захаров. Но бутылку открыл, разлил в принесённые чашки. – За вас, Людмила Сергеевна! Мир? Будете со мной разговаривать?
– Мир, – сказала Милочка и рассмеялась.
Анатолий Семёнович, прийдя утром на работу, тоже поздравил Милочку и пригласил к себе домой на ужин.
– Спасибо, – кокетливо улыбнулась Милочка, – а жена ваша будет?
– Жена с детьми у бабушки в деревне.
– Жаль, хотелось бы с ними познакомиться.
– Конечно, познакомитесь. В следующий раз, – засмеялся Анатолий Семёнович.
– В следующий раз и поужинаем, – ответила Милочка.
Она пошла домой спать, а Анатолий Семёнович походил по отделению, поразмышлял и сел писать на неё докладную. Сочинял долго, затем написал что-то о несоблюдении протоколов лечения и необоснованном поощрения молодых врачей, рассчитывая одновременно подставить и Милочку, и заведующего отделением и отнёс своё сочинение главному врачу больницы. Комментариев по поводу докладной не дождался. Главный пробежал её глазами, отложил в сторону на стопку бумаг.
– Иди работай, Семёныч, – сказал он. – Разберёмся.
Кто-то окликнул Милочку, когда она выходила из больничного двора. Обернувшись, она увидела Вадима и вспомнила, что неделю назад они договорились встретиться. «Ой, как неудобно, если он действительно меня ждал тогда», – подумала она, а вслух сказала:
– Бабушку ещё не выписали?
Бабушку давно выписали, в этот раз Вадим заходил забрать рецепт на её лекарства.
– Я вас тогда часа два прождал, – объявил он.
– Простите, – сказала Милочка. – Мы можем это исправить?
«Зачем я про исправление добавила. Вот бестолочь. Подумает ещё, что нарываюсь на свидание».
– Идёт, – сказал Вадим, – вторая попытка.
На этот раз всё прошло удачно. Они встретились раз, другой, а затем стали встречаться каждый день. Через пару недель об из отношениях уже знала вся больница.
– Сорвалась рыбка. Стареешь Семёныч: то ли крючок заржавел, то ли наживка не по сезону, – выдыхая сигаретный дым, смеялась Тамара.
– Не очень-то и хотелось, – отвечал он, – мне лишняя головная боль ни к чему.
В ординаторскую зашла медсестра Лена.
– У вас назначено полтора грамма пенициллина, а Людмила Сергеевна вчера два назначала. Так что делать? – обратилась она к Анатолию Семёновичу.
– Что написано, то и делай. Она вчера назначала, а я сегодня. Состояние больного изменилось. Поняла? – заорал он.
– Пойду, поработаю, – сказала Тамара. – Держись, Семёныч.
Милочка осторожно поставила на стол чашку, полную только что заваренным чаем. В то же мгновение от лимонного дерева, нависающего над столом, отделился листок и плавно опустился в кипяток.
«Точное попадание, – подумала она, – никогда не видела, чтобы с этого дерева листья падали. Они, конечно, опадают, вот и в кадке лежат, но в процессе опадания никогда не видела. Может, у дерева осенняя линька, и скоро все листья опадут? Надо спросить у старожилов».
Продолжая размышлять о сезонных процессах в природе и в условиях отдельно взятой ординаторской, она поднесла чашку к губам и отхлебнула, позабыв вытащить залетевший туда листок. Что-то неясное промелькнуло перед ней. Милочка на секунду зажмурилась, покрутила головой, а когда открыла глаза, её взору предстала четкая картина. Прямо перед ней, за столом напротив, что-то писала в журнале медсестра. На месте правого виска медсестры часто пульсировало алое пятно, окружённое огненно-жёлтым нимбом. Медсестра перестала писать, поднесла руку к голове и прижала ладонь к виску. Алый пульсирующий свет теперь подсвечивал ладонь, как если бы она лежала на выпуклой поверхности яркой лампы.
«Что за фигня?», – подумала Милочка, отхлебнув ещё глоток.
Медсестра вздохнула и осторожно опустила голову на стол. И тут Милочка увидела другое пятно прямо на месте её шейных позвонков. Это пятно было неонового синего цвета и, в отличие от алого собрата, не пульсировало. У Милочки в мозгу вызревала догадка.
– Тая, у тебя голова болит? – спросила она.
– Мигрень, – ответила медсестра.
– Может, у тебя с шеей проблемы, и от этого голова болит.
– С шеей – остеохондроз, ерунда. Мигрень замучила, – тихо сказала Тая.
Догадка в мозгу Милочки принимала более явные очертания. Держа в руке чашку, Она встала, обошла Таисию сзади, отхлебнула из чашки остывший чай и уставилась на спину Таисии. Мягкая широкая спина обтянута крахмальным белым халатом, ничего необычного. Мало того, исчезли цветные пятна на виске и на шее.
«Не сошла ли я с ума? – подумала Милочка. – Или чай неправильный, или, наоборот, правильный? Плесну-ка я себе ещё чайку».
Милочка направилась на кухню и через минуту вернулась с кружкой дымящейся жидкости в руках. Осторожно отхлебнула глоток и взглянула на Таисию, которая продолжала что-то писать в журнале, морщась от боли. Ничего. Отхлебнула ещё глоток. Ничего не изменилось. Она неуверенно взглянула на дерево лимона, торчащее в кадке, быстро подошла и сорвала ближайший к ней лист, покрутила в руке и опустила в чашку, придавив пальцем для большего погружения. Вода под пальцем уже не была такой горячей, ещё пару секунд и будет совсем тёплая. Отпила большой глоток и снова взглянула на Таисию, на виске которой виднелось бледно-розовое с размытыми границами пятно. Пятно постепенно бледнело и через пару секунд исчезло окончательно.
О проекте
О подписке
Другие проекты