– Это было давно. Но… спасибо.

Они помолчали. Морриган кусала губы, Файоннбарра согревал бутылку в ладонях.

– А почему ноктурнизм?

Он слегка улыбнулся.

– Даже оставив магию хаоса, я понял, что хочу быть не простым жителем Ирландии, а колдуном. Как-то раз, стоя на крыльце своего дома, я вглядывался в звездное небо. И подумал, как несправедливо, что магию ночи относят к полуночной – запрещенной, грязной… Извини. Ночь ведь такая красивая… Я слышал легенды о таинственной и прекрасной Госпоже Ночь. Она не богиня, нет, но нечто особенное. В учебниках ее называют «персонификацией ночи», но это слишком сухо. Академично и оторвано от реальности. Когда принимаешь участие в обрядах, то понимаешь, что никакие колдовские заклинания и чары не сравнятся с ритуалами ноктурнистов. Их цель – единение с ночью. С Госпожой Ночь – сверхъестественной частицей мироздания. Что? Почему ты улыбаешься? – Файоннбарра покраснел. – Тараторю, как дурак, несу всякую чушь, да?

– Нет, нет… Ты говоришь так страстно, так… вдохновенно.

Он смущенно рассмеялся.

– В общем, когда я вернулся в дом, решение было принято.

Морриган кивнула, но ее мысли уже утекли в ином направлении – от прошлого Файоннбарры к ее настоящему.

– Скажи мне… – медленно начала она. – Получается, при должном умении ноктурнизм может посоперничать по силе с полуночной магией?

Файоннбарра нахмурился.

– Я бы сказал, они преследуют разные цели.

– Я имею в виду… На что именно способен опытный, умелый ноктурнист? Управлять тенями?

– Да, но это лишь одна из граней.

– А другие?

– Черпать силу в ночи. Не просто управлять тенями, а становиться ими. Это открывает перед колдуном невероятные возможности.

Чем дольше Морриган слушала, тем больше в ней просыпался интерес. Даже… заинтригованность. Она побарабанила пальцами по столу.

– Я хотела бы обучаться ноктурнизму.

Морриган давно не помнила такого, чтобы ее голос звучал столь неуверенно.

Файоннбарра поставил бутылку на стол, не сводя с нее взгляда, хотя вектор его интереса явно изменился.

– Ты, потомственная полуночная ведьма, дочка легендарной Леди Ворон, хочешь изучать рассветную магию?

Морриган приняла оскорбленный вид.

– Я уже изучала ее раньше. Я была охотницей, помнишь?

– Да, но… – Файоннбарра осекся на полуслове, не желая еще больше ее обидеть.

Похоже, львиная доля людей даже не сомневалась, что, будучи охотницей на колдунов-отступников, эту запрещенную магию она и применяла.

– Но зачем?

– Магия ночи может дать мне некоторые преимущества, – уклончиво ответила Морриган. – А я не против тузов в рукаве.

Файоннбарра покачал головой.

– Морриган, к ноктурнизму нельзя относиться легкомысленно. – В его голосе почудилась нотка упрека.

«А вот и возвращение ворчуна и зануды», – с мысленным вздохом подумала она.

– Ноктурнизм – не просто ветвь белой магии, а образ жизни.

– Который диктует не спать по ночам, а заниматься ритуалами? – фыркнула Морриган, и по лицу ноктурниста поняла, что выбрала неверную тактику.

– Ночными практиками, – поправил Файоннбарра. – И причем делать это постоянно.

– Иначе что? Госпожа Ночь проклянет меня? – скептически спросила Морриган.

Ее вопрос позабавил ноктурниста.

– Магия ночи перестанет тебе подчиняться.

– Значит…

Файоннбарра вскинул палец.

– Говоря «тебе», я имел в виду колдуна-ноктурниста. Прости, Морриган, но я не могу тебя обучать.

– Поняла. Ты из того типа колдунов, что отчаянно защищают школу магии, к которой принадлежат.

– Ты считаешь это странным? А я со своими повадками сторожевого пса кажусь тебе смешным и наивным.

«Какая проницательность».

Поразмыслив, Морриган сказала:

– На самом деле, похвально, что ты так предан магии ночи и с таким рвением готов ее защищать.

– Не могу понять, это комплимент или очередная порция ехидства?

– Давай сойдемся на том, что я не умею делать комплименты, – обезоруживающе улыбнулась Морриган. – Но смею тебя заверить: это мой единственный недостаток.

Файоннбарра рассмеялся. Вежливость, такт и явное желание вызвать ее симпатию не позволяли ему возразить. А ведь в качестве недостатков Морриган он с чистой совестью мог назвать хотя бы непостоянство, которым она, бывшая полуночная ведьма, ставшая охотницей и рассветной ведьмой, а затем вновь полуночной, успела прославиться. Или импульсивность, о которой осведомлены все, кто хоть немного знал Морриган.

А если учесть, что Файоннбарра как-то расспрашивал о ней Дэмьена… Страшно представить, что тот мог ему рассказать.

Неожиданно в памяти всплыли слова берсерка, сказанные у монастыря, казалось, целую вечность назад. Морриган пыталась убедить Сиршу, тогда еще незнакомку в маске обезличенной, разорвать веретническую связь Клио с демоном. Дэмьен говорил о том, что завоевать чужое доверие несложно. Морриган только нужно забыть «об образе дерзкой и независимой охотницы за головами и полуночной ведьмы, готовой в любой момент испепелить весь мир».

Пусть они с Файоннбаррой знакомы совсем недолго, Морриган успела понять, что он ценил искренность и прямоту. Чистые помыслы, ясные мотивы.

И если с прямотой у нее полный порядок, то с искренностью – не совсем. Ведь последняя часто подразумевала согласие впустить кого-то чужого в свою душу.

– Все дело в полуночной силе. – Морриган с усмешкой покачала головой. – Впрочем, как и всегда… С самого моего рождения. Знаешь, иногда я думаю: почему наши с Клио судьбы так не похожи? И нет, я не про то, что происходит сейчас, хоть это показательно. Она стала сноходицей, рассветной ведьмой. Я же как проклятый флюгер…

Морриган резко выдохнула и прикрыла глаза. Лишь на мгновение, но его хватило, чтобы взять себя в руки.

– У нас были одинаковые условия. Обе – потомственные полуночные ведьмы. Обе – дочери легендарной Бадб. Так почему наши пути разошлись еще в детстве? Да, полуночный дар Клио всегда был слабей, но только недавно я задумалась: что, если все это время его подавлял неинициированный, спящий рассветный? Дар сноходчества?

– Тебя беспокоит то, что твоя сестра с рождения была рассветной ведьмой, тогда как ты – полуночной? Она была светом, а ты тьмой?

Файоннбарра улыбнулся, словно говоря: «Да брось».

– Во мне есть эта темнота, – настойчиво сказала Морриган. – Не только пресловутая жажда силы, что-то иное, что-то… темное. Желание, может, не властвовать, но главенствовать, побеждать, навязывать другим то, что я считаю правильным. Желание всегда и во всем быть первой. Быть сильнее – если не собственной матери, которой я проигрываю снова и снова, – то хотя бы всех остальных.

– Тьма есть в каждом из нас. Но мы можем бороться с ней, а можем своими действиями питать ее, давать ей силу.

– Что я и делаю, раз за разом обращаясь к полуночной магии. И каждый раз остановиться все сложней. Каждый раз соблазн прибегнуть к ней снова все больше. – Она вздохнула. – Сила – тот еще наркотик.

– Знаю, Морриган. Очень хорошо это знаю.

Взгляд Файоннбарры посерьезнел, будто обратившись вглубь него самого. Она поняла, что время светской беседы прошло. Так и оказалось.

– Выходит, ты хочешь использовать ноктурнизм как средство ослабить тягу к полуночной магии.

В его устах звучало как-то… мелко. Недостойно.

Морриган могла бы завернуть свои слова в красивую яркую фольгу, в пеструю привлекательную обертку, но что-то во взгляде Файоннбарры – том, что был обращен на нее саму, в ее глаза, а не на обнаженную гладкую кожу – побудило сказать правду. Простую, безыскусную и горькую на вкус.

– Я боюсь бесповоротно измениться. Стать ведьмой, которая, не видя границ, причиняет боль другим во имя своих собственных целей. Стать могущественной, но где-то в глубине души вечно одинокой.

В еще одной причине она не могла признаться даже самой себе, не говоря уже о Файоннбарре. Сказанного достаточно.

– Ты хотела бы иметь семью?

– Не знаю. – Морриган чуть нервно дернула плечом. – Однажды – возможно.

– Я думал, ты не из таких… – Файоннбарра закашлялся под ее взглядом. – Я имею в виду… Я знаю многих ведьм, которые не спешат заводить потомство, чтобы не расплескать свою силу. Среди них есть и немало рассветных.

– В детстве я думала, что буду одной из таких ведьм, – призналась Морриган. – Помню, даже смотрела на Бадб и искренне недоумевала, зачем она нас родила. Не то чтобы я была против…

Однако соблазн Леди Ворон навеки остаться бездетной наверняка был велик. Соблазн не отдавать ни крохи своего дара детям, оставаться вечно молодой, красивой и могущественной. То, что Бадб все же решилась на этот шаг и родила даже не одну, а двух дочерей, разделив с ними свою силу, примиряло Морриган со всеми ее недостатками.

Во всяком случае, с теми, что не касались убийств и невинных жертв.

На губах Файоннбарры заиграла странная улыбка, объяснения которой Морриган не нашла. Колдун ночи помолчал, время от времени рассеянно встряхивая бутылку.

– Та темнота, о которой ты говорила… Иногда мне кажется, что ноктурнизм существует для тех, кто уже расколот. В ком уже есть брешь, а в ней – тьма.

Его слова отчего-то заставили Морриган затаить дыхание.

– Почему?

Файоннбарра улыбнулся, сфокусировав на ней взгляд.

– Думаю, со временем ты сама поймешь это. Но ты должна знать: сила ноктурнизма особая. Ночь служит колдуну источником энергии, но прежде – познания. В ночных ритуалах он черпает в первую очередь не колдовскую силу, а способ постичь самого себя.

Морриган нахмурилась, пытаясь поймать ускользающий от нее смысл.

– Ты говоришь о… м-м-м… духовных практиках? Медитациях, самопознании и прочей… – Она едва не сказала «ерунде», но вовремя прикусила язык. – И всем таком прочем?

– Верно. Ты будешь черпать силу не в ночи, не в темноте за окнами. Прежде всего – в самой себе.

Морриган снова порабанила по столешнице. Медитация никогда ей не давалась – минутами сидеть погруженной в собственный разум было выше ее сил. А все эти разговоры о духовном развитии нагоняли на нее тоску.

Будто уловив перемену в настроении Морриган, Файоннбарра с улыбкой произнес:

– Когда распробуешь силу Госпожи Ночь, поймешь, что многие ведьмы напрасно ее недооценивают. Возможность сливаться с тенями, быть незаметной что для мнимых друзей, что для настоящих врагов, становиться сильнее ночами, когда полуночные колдуны творят самые опасные и могущественные ритуалы…

– Значит, ты берешь меня в ученицы? – осторожно спросила Морриган.

Неужели ее откровенность заставила Файоннбарру передумать?

– Давай попробуем.

– Я тебя не разочарую, – вкрадчивым голоском сказала она.

«Если я кого и способна разочаровать, так только собственную мать».

– Но ты должна помнить: твой дух должен быть силен, а ты сама должна быть готова постоянно, регулярно уделять время тому, чтобы постигать и совершенствовать колдовское искусство, – наставительно произнес Файоннбарра.

«Да уж, постоянство – мой конек», – со смешком подумала Морриган.

Однако в Пропасть она возвращалась повеселевшая и вернувшая себе былую решимость. Перед тем, как уснуть, долго и задумчиво смотрела сквозь окно в ночь. Возможно, глупое желание отомстить обернулось для нее чем-то большим.

Эта возможность управлять тенями упорно ее манила… Быть может, весь соблазн в иллюзии, что она, Морриган Блэр, сможет подчинить себе тьму?