42

Одиннадцать часов. Алик стоял у окна, всматриваясь в темноту. Наверху лежали два охранника. Мертвые.

Зина со сломанной спиной лежала во дворе под окном. Надя еле дышала с обгоревшей в клочья грудью.

Итак… Сак и Вадик скорее всего на пути в аэропорт. Чем дальше они будут, тем спокойнее. Он найдет их, когда будет нужно.

Труп Липши увез охранник Ромка. Никто не должен знать, что он был здесь. Таксист вряд ли проболтается. Ведь если труп Липши не найдут, то и спрашивать о нем никто не будет.

А труп не найдут. Теперь они стали умнее. Липшу закопают на кладбище, в свежую могилу. Никто ведь не будет проверять, сколько усопших лежит под холмиком. Алик усмехнулся.

А если будет интерес со стороны пославших его людей, то всегда можно сказать, что он сбежал, прихватив несколько камешков. Пусть доказывают, что это не так.

Итак.

Лёня, Николай, Зина и Надя отдыхали у них на даче, пили.

Упились и случилось несчастье. Да, именно так все и было.

Алик поздравил себя с отличной задумкой.

Послышался шум подъехавшей машины. Вошел Роман. Полное лицо его округлилось в улыбке.

– С трупом уладили? – повернулся Алик.

– Да. Все получилось отлично. Могилка свежая, два дня, как похоронили бухгалтершу. Никто не догадается. Приведут потом родственники могилку в порядок, и наш покойничек в обиде не будет.

Роман мелко заржал.

– А куда ребята делись?

– Я на заправку их подбросил. Оттуда уедут без проблем.

Алик кивнул.

Охранник спросил переминаясь:

– А как с этими быть?

Алик опустился в кресло. Он давно все продумал.

– Оставь Николая здесь. И ту, что выпала из окна не трогай. Забери Лёню и усади в служебную машину с этой.

Алик кивает на лежащую без сознания Надю.

– Сбросишь их в реку вместе с машиной.

Роман с готовностью кивнул.

Алик набрал номер телефона отца.

43

Звонок раздался, когда Керч почти задремал, проглотив немалое количество снотворного. Голова с трудом соображала, пытаясь выслушать то, что ему говорят. Наконец понял.

– Ты с ума сошел! Я же сказал, чтобы вы увезли девчонок оттуда!

– Не все так просто. Они все узнали, пришлось заткнуть им рты.

– Это очень опасно. Они все наши служащие.

– Именно поэтому нас никто и не заподозрит. Не могли же мы сами убить своих работников?

– Как ты собираешься решить проблему?

– Я все придумал. Позвони полковнику, переговори с ним. Возможно, мне понадобится его помощь.

– Я понял, хорошо.

Керч набрал номер Гуга и отдал короткий приказ.

Раздражение не уходило. Алик ничего не может просчитать до конца. Везде приходиться ввязываться самому и все за ним подтирать. Даже не может как следует избавиться от свидетелей. Керч выпил еще одну таблетку снотворного, и только тогда смог, наконец, уснуть.

44

Охранник снес Лёню вниз и посадил сзади в служебную машину. Вернулся за Надей.

Алик вышел за ворота и завел свою машину. Роман вынес потерявшую сознание Надю и стал сажать ее рядом с водительским креслом.

Но Алик, повинуясь внезапному порыву, остановил его.

Из памяти невозможно было вытравить плевок Нади. Выпитая водка будоражила разум. Последнее слово должно остаться за ним.

– Положи девушку ко мне в машину, – приказал он охраннику.

Развернув машину, Алик коротко бросил.

– Дачу сжечь, машину утопить.

Дача вспыхнула в считанные минуты, и зарево взметнулось до самых небес, когда Алик был уже далеко от населенного пункта.

45

Машина неслась по пустынной дороге неспешно. Тихо играла музыка, покачивался брелок с забавным ушастым кроликом.

Все выглядело спокойно, умиротворенно. И если бы не истекающая кровью девушка на заднем сидении, можно было бы подумать, что Алик просто едет с приятной вечеринки.

Но напряженное лицо выдавало его. Глаза мрачно горели.

Временами он бросал взгляд в зеркало, на лежавшую без сознания Надю, и сжимал сильнее руль.

Да что она о себе вообразила? Кто она такая? Она ничто, пыль, грязь на ботинке. И она посмела плюнуть ему в лицо?! Алик в бешенстве сомкнул зубы. Нет, он не опустится до того, чтобы дать ярости выход. Это унизительно для него. Эта девчонка того не стоит! Он сделает кое-что другое! Она должна ответить за то унижение, которое он перенес. Должна!

У полицейского поста при въезде в город, Алик остановился. Его уже ждали. Полицейский подошел и склонился к окошку. Несколько слов и через минуту к машине подошел начальник отдела полиции Петрушев Максим.

Алик вышел из машины. Они закурили.

– Твой папаша волнуется, – проговорил полковник.

– Зря. Все продуманно. Дача, я думаю, уже сгорела. Мой охранник Ромка обо все позаботится. Что дальше делать знаете сами.

Петрушев, крупный высокий мужчина, присвистнул.

– Ладно, тогда все.

Алик сглотнул и отшвырнул недокуренную сигарету.

– У меня в машине свидетель. Девушка.

Петрушев удивленно поднял брови.

– Зачем взял с собой?

– Не знаю. Малодушие.

– Так мне позаботиться?

– Да, заберите. И сами все сделайте.

Полицейский кивнул.

– Машину можете оставить себе, – продолжил Алик. – Завтра оформлю документы.

Петрушев снова кивнул. В глазах мелькнуло удовлетворение.

– Тебя подвезти?

– Я сам дойду. Город рядом.

– Ладно, тогда все.

Стремительно повернувшись, Алик направился к жилым кварталам, словно искал спасение в огнях ночного города, подальше от всей этой кутерьмы.

Он шел быстро, не решаясь замедлить ход, боясь передумать и вернуться.

Это ему удалось.

46

Утром, в воскресенье, по городу поползли слухи. Ночью сгорела дача Керча, владельца ювелирного магазина. Там случайно произошло возгорание. В пожаре погиб охранник магазина Николай Симаков.

А его девушка, Зинаида Морозова, пытаясь спастись, выпрыгнула из окна и сломала позвоночник. Подробностей никто не знал. Передавали, что была еще одна пара молодых людей, тоже из этого магазина. Но пару эту не нашли.

Историю пересказывали со слов охранника, Романа Малютина.

Сотрудники магазина отдыхали на даче Керча с разрешения сына хозяина, Александра Керча. У них с собой было много спиртного, они сильно напились.

Охраннику позвонили из дому, и он отлучился на пару часов. Вернувшись, застал дачу в огне и вызвал пожарников и скорую помощь. Зину нашли лежащей на земле со сломанным позвоночником. Николай сгорел в огне. Второй пары в доме не оказалось.

Зину в тяжелом состоянии доставили в реанимацию. Николая увезли в морг.

Лёня и Надя исчезли. Полиция занялась поисками.

Город гудел как улей. Многие добровольцы вызвались искать пропавших, и кинулись прочесывать лес.

Родные пострадавших метались в панике.

Глава 3

47

Сначала была боль. Резкая, колющая боль в груди, будто кто-то впился когтями вглубь и скребет с дикой скоростью. Да, именно когтями, острыми и жгучими.

Потом постепенно стали возвращаться другие чувства. Заломило шею от неудобной позы и невозможности повернуться. Рот наполнился солоноватой жидкостью. Ужасно хотелось её выплюнуть, но открыть рот Надя не решалась. Что-то такое лежало сверху у неё на лице, что-то сыпучее. Глаза она тоже по этой причине боялась открыть. Она зажмурила их ещё сильнее, опасаясь, что в них что-нибудь попадет.

А тут ещё прорезалось чувство обоняния. Невыносимая вонь вдруг словно неоткуда, обрушилась на неё, заполнив все поры. Запах разложившейся плоти и гнили.

Где это она?

Голова тяжело приподнялась и снова упала. Больно! Осторожно подняв руку, она провела ею по лицу, сняла какую-то ветошь и вдруг поняла, где находится!

Вспомнила, что случилось с ней, и что запомнила она, падая с огромной высоты в податливое месиво.

Она на свалке!

На самой настоящей мусорной свалке! И в любой момент её может всосать эта жижа из разлагающихся отбросов и падали!

Ужас охватил Надю. Стараясь не делать резких движений, она попыталась опереться на что-нибудь прочное и твердое. Левая рука нащупала что-то, за что удалось зацепиться, и Надя осторожно стала подтягиваться в сторону опоры. Глаза её все еще были закрыты. Надя не могла заставить себя открыть их, в страхе увидеть своих мучителей, но прислушавшись к мертвой тишине, поняла, что одна и осторожно разлепила один глаз. Второй открыться не смог из-за заплывшей скулы.

Так и есть. Она на свалке, глубоко в пропасти и левой рукой держится за выступ скалы. Господи!

Если сорваться, то внизу просто болотная жижа. Ведь это овраг. Её засосёт в одно мгновение!

От ужаса Надя снова закрыла глаза. В нос била отвратительная вонь от разложившихся отбросов, и ещё запах крови. Её крови. Она чувствовала, как сочится она из ран на груди, как собирается во рту, от раны на внутренней стороны щеки. Кровоточили разбитые губы, выбитые зубы.

Надя сплюнула. Немного полегчало, и Надя постаралась по возможности спокойно оценить положение.

Сколько она тут лежит?

Если горизонт темнеет и скоро наступит ночь, то значит, она пролежала тут без сознания весь день?! Ведь когда её бросили умирать, на небе светало.

А что было до этого?

Надя вспомнила, как несли ее, перекинув через плечо к воротам. Мелькнула в воспоминаниях Зина, лежащая на земле в неестественной позе, как сломанная кукла. Вспомнила, как захлопнулась за ней дверца отъезжающей машины и зарево горящего дома.

В этом страшном доме исчезли Лёня и Николай.

Потом тьма поглотила на время рассудок, и беспорядочные обрывки сознания только наполнили страхом.

Мелькали жуткие уроды с ножами в руках, полицейская форма в капельках росы. Глаза черные, как уголь, на бледном красивом лице. Лицо ухмыляется. «Как видно драгоценности не стоят её груди», слышит она голос и все тонет в издевательском хохоте. А боль в груди лишает разума. Языки пламени не дают рассмотреть похотливые лица. Огонь всюду! Он близко, он обжигает!

Надя вскрикнула и очнулась.

Сумерки тяжело опустились и словно придавили к земле.

Надя глубоко вздохнула и выплюнула противную горечь во рту. Глаза ее сузились, и словно остекленели. Она крепче ухватилась за выступ обеими руками и осторожно подтянулась ближе к скале. Получилось.

Через минуту она уже карабкалась по склону оврага, цепляясь за ветви кустарников, не обращая внимания ни на запахи, ни на боль.

48

Ползти было трудно. Все было пропитано скользкими, гниющими отбросами, и растекалось вонючей жижей под ее ногами.

Но Надя не останавливалась. Несколько раз она натыкалась на острые обломки камней, и боль вонзалась в тело сверлящими иглами лишая последних сил, но жалеть себя времени не было.

Скорее, скорее наверх. Пока не стемнело, надо определиться в какой стороне она находится и куда идти.

Бог мой! Как трудно, как больно…

Надя замерла. Рот снова наполнился противной слюной вперемежку с кровью. Осторожно языком она нащупала осколки выбитых зубов.

Память выхватила представительного мужчину в полицейской форме с силой ударившего ее по зубам! Что он тогда сказал ей?

Ах, да! Он сказал, «папа не воспитал тебя». А рядом стояли полицейские и хохотали! Бог мой, полицейские! Казалось, что она попала на маскарад! Не может быть, чтобы это были полицейские! Не может быть такого, ведь они обязаны защищать! Или это ряженые?

Ах, как они смеялись! Тот ужас, что она испытала тогда не объяснить. Она помнила, как кричала, что пойдет в полицию. И как, задыхаясь от смеха, ее уверяли, что они и есть полиция. Они ей окажут помощь, она может не сомневаться! Только пусть она немного скрасит им ночь.

Надя кусалась, отбивалась, кричала, что все расскажет настоящим полицейским! Только после этих слов смех прекратился и начался ад.

Их было много.

Сколько это длилось, Надя не могла определить. Темная каморка, куда ее затащили и бросили прямо на голые доски, напоминала склеп. Она видела окошко вверху, у самого потолка. За окошком была ночь. Она смотрела и ждала, когда синева зальет маленький квадрат окна и все закончится…

Все закончилось быстрее. Надя вспомнила, как волокли ее по стертому дощатому полу, заплеванному и грязному. Как ходили по комнате полицейские, приводя в порядок одежду, и брезгливо перешагивая через нее, как через кучу мусора. Помнила ногу их начальника, вытершего носок туфли об ее тело и содрогнулась. Боже, какое унижение…

Надя остановилась, и перевела дух. Осмотрелась. Вокруг виднелись разодранные пакеты со смердящей начинкой, разложившиеся трупы животных, битый строительный мусор.

Ее тоже посчитали за кучу мусора и выкинули здесь.

Они решили, что именно здесь ей и место. Только они ошиблись…

Лицо Нади исказилось. Она вновь сплюнула противную кровавую смесь и поползла дальше.

Наконец она добралась до вершины оврага и, с усилием поднявшись на четвереньки, огляделась, насколько это было возможно одним глазом. Вся заляпанная грязью, в оборванных вещах с сочащимися ранами на груди, Надя тихо выла от бессилия и боли во всем теле. Ничего не видно. Только кучи мусора и отходов. Невозможно понять, куда идти, в какую сторону…

И ни одной души вокруг нет…

Что делать?

Протащившись на четвереньках вперед, и завернув за огромную кучу металлической стружки, Надя разглядела вдалеке макушки нескольких деревьев. Темнота наступала, и Надя решила идти в направлении этих деревьев. Хоть какой-то ориентир.

С трудом Надя поднялась на ноги. Осторожно наступая босыми ногами на битое стекло и ржавые куски арматуры, Надя медленно пошла вперед, прижимая ободранные руки к груди. Кровь местами запеклась, но кое-где раны кровоточили. Обрывки платья присохли к коже, но обращать на это внимание, у Нади не было времени. Да и смысла никакого не было. Ведь ни умыться, ни перевязать раны она сейчас не могла.

Сейчас надо спешить, надо покинуть это место. Вдруг кто-нибудь подъедет и увидит её? И вместо помощи будет только хуже? Надо скорее выбираться отсюда.

Идти пришлось долго. Мусорные кучи высились на огромной площади. Их приходилось обходить. Несколько раз Наде казалось, что она теряет сознание, но немного отдышавшись, она продолжала путь.

Наконец она выбралась на подъездную дорогу. Видно было, что сюда съезжаются машины, сгружают мусор, разворачиваются.

Сейчас поблизости никаких машин не было видно.

Вокруг свалки было открытое пространство. Верхушки деревьев чернели вдалеке, и Надя направилась туда напрямик, сойдя с дороги. Никто не должен её увидеть.

У дороги валялось старое детское одеяло. Надя подобрала его и накинула на плечи. Становилось холодно.