Следующие полчаса я мирно обалдевала. Впадала в состояние шокированного блаженства от мягких, словно бы случайных касаний. Обмирала всякий раз, как некромант хрипло смеялся. Шалела под взглядом опасно-серых глаз.
Можно подобрать еще два воза и маленькие сани эпитетов, но едва ли все они смогут отразить хоть часть того, что творили со мной на протяжении осмотра и медицинской помощи.
«Наркотики, пожалуйста, пусть это будут наркотики, а не гормоны», – отчаянно молился где-то на задворках реальности Азра, а мы продолжали играть в перевязку, разговоры и «невинные» касания.
– «Некромант-на-стене» – это что-то похожее на статус или должность, которую король и аристократия предпочитают игнорировать. Тесса, ты любишь клубнику?
За эти полчаса разговора я выложила почти всю свою подноготную. Узнала, что Север нереально сексуально смеется, его серые глаза очень быстро меняют цвет, и это связано с настроением, а еще – в детстве он боялся орлов.
Короче, разведчик из меня получился бы хреновый.
– Север, ты голоден? – подняло во мне голову желание накормить мужчину, когда перевязка завершилась.
Очень внезапно подняло, сама от себя такого не ждала. Вероятно, очухалась генетическая память поколений, где мужчины добывали мамонтов, а женщины сидели у очага и ломали извилины, как из куска меха, мяса и бивней сделать теплое одеяло, сварить восхитительное рагу, соорудить костыль для бабки и спровоцировать мотивационный скандал.
– Очень, – хрипло выдавил Север, гипнотизируя потемневшим взглядом мои губы.
Еще секунду мне жутко хотелось, чтобы он попрал все приличия, опрокинул меня на диван и с жадностью изголодавшегося по ласке человека завладел моим ртом. Но Север отвел взгляд, быстро собрал лекарства в веселенькую черную аптечку с черепком на крышке и встал.
– Как знал, что братья не позаботятся о пропитании, поэтому зашел в пару лавок и купил продуктов. Пакеты стоят в коридоре.
– Хорошо, – кивнула я, вместе с казаном отправляясь в святая святых домашнего хозяйства. – Неси все на кухню.
«Правильно. Просто чумовая идея, – поддержал мою инициативу артефакт. – Сперва мы заманим его на кухню, а уже там вышибем ему мозги сковородой».
– Что?! Азра, да ты спятил?
«Не нравится сковорода? Можно взять старую добрую форму для леденцов. Один смачный удар по темечку, и… петушок на палочке готов!»
– Нет.
«Ладно. В таком случае у меня для тебя три слова: венчик для яиц!»
– Им нельзя никого убить.
«Тесса, моя маленькая несмышленая Тесса, поверь, прикончить врага можно чем угодно».
– Все. Закрыли тему. Я не буду никого убивать.
«Ой, ты б не зарекалась, мать!»
– Сказала, что не буду, значит, не буду, – заявила я, с грохотом водружая казан на кухонный уголок. Обвела разгромленную Спайком кухню придирчивым взглядом, покосилась на разграбленный холодильник, в глубокой задумчивости почесала затылок и уже чуть громче:
– Север, что ты хочешь на ужин?
– Тебя.
И сказано это было совершенно серьезно, без насмешки, без тени улыбки, без даже намека на то, что я могу обратить все сказанное в шутку. Наоборот, это были те слова, которые мое альтер эго вознамерилось использовать против некроманта, переведя намек в горизонтальную плоскость. Оно – да.
Я же запаниковала. Так сильно и очевидно, что Север сжалился.
– Тебя нужно усадить вот сюда. – Меня бережно подтолкнули к кухонной столешнице, обняли за талию, подняли и водрузили. – Как лечащий врач я советую воздержаться от физической работы.
– Но ужин…
– Ужином займусь я. Однако сперва… – Север нагнулся к одному из пакетов, что принес из коридора, и достал круглую черную коробку. Ее-то он и протянул мне. – Тесса, я приношу свои извинения за вчерашнее происшествие. Поверь, ты последний человек в этом безумном мире, кому я бы хотел сделать больно.
«Щас блевану», – попытался все испортить Азра, но не смог.
Просто жгучее любопытство уже подтолкнуло меня к тому, чтобы приподнять крышку, заглянуть внутрь и замереть от тихой радости, вспыхнувшей в груди.
Внутри коробка была поделена на две части. Левая сторона – нежно-белые бутоны роз с вишневой окантовкой, правая – крупные ягоды клубники, пересыпанные голубикой. Удивительный контраст только подчеркивался черными высокими краями коробки. Но и это не главное.
Главное заключалось в том, что мне еще никогда не дарили подобной красоты.
– Нравится?
Я оторвала зачарованный взгляд и уставилась на некроманта. Север выглядел неуверенным. Так, словно сомневался, что я вот так запросто приму его подарок, вкупе с извинениями, а не устрою показательную истерику с швырянием клубникой и надеванием коробки на светлую макушку дарителя.
– Очень, – тихий шепот.
И теперь уже Север стоит, смотрит на меня и улыбается. Счастливый такой. И я тоже улыбаюсь. А в животе окукливаются готовые затрепетать от любовной горячки бабочки. И так хорошо…
«И пока ты не отдалась ему прям тут же, на кухонном гарнитуре, я прошу напрячь твой поплывший от любовного томления мозг следующими нестыковками, – ворвался в наш романтический междусобойчик Азра. – Аргумент первый: ты не писаная красавица, Тесса. Количество мужиков, потерявших из-за тебя голову, стремится к приполярному нулю. Ну и почему, скажи мне, Север так настойчиво оказывает тебе знаки внимания с пометкой „хочу тебя, детка“?
Аргумент второй: я знаю тебя больше десяти лет, Тесса. Пережил твой пубертат, прыщи и слезы разбитого сердца. Ты никогда не дурела при разговоре с парнями. Даже если тот тебя как-то особенно полапал на первом свидании. Поправочка,особенно если он тебя полапал. В таких случаях ты метко била по шарам или ломала пальцы. И вот вопрос – почему ты так странно реагируешь на существо с Y-хромосомой теперь?
А теперь третий аргумент: тебе не показалось странным, что Кельвин попросил скрыть от брата болезнь нашего нанимателя? И еще…»
– Кельвин сказал тебе, что я невеста Данте, – вдруг осознала я. – Ты поэтому заботишься обо мне, так?
– Да.
Одно короткое слово, но как удар под дых.
Стало больно.
Так больно, что я опустила голову и провела пальцами по лепесткам роз. Но даже подарок, от которого всего миг назад бедной наивной Тессе Грей хотелось смеяться и плакать от накативших чувств, больше не радовал.
Мне было больно.
Очень больно.
И Север это моментально уловил.
– Тесса.
Он подошел, взял мое лицо в свои большие, чуть шершавые от постоянных упражнений с мечом ладони и заставил посмотреть прямо в его опасно-прекрасные глаза цвета раскаленного металла.
– Тесса, я пообещал Кельвину не нападать на тебя. Я пообещал моей призрачной и самую малость двинутой родне, что ты вернешься в замок в целости и сохранности. Да что там, я даже дал слово Уинслоу, что позабочусь о тебе в Выселках.
Его большой палец мягко погладил мою щеку, скользнул к подбородку, осторожно коснулся нижней губы. Взгляд сделался еще темнее и опаснее.
– И все они коллективно оторвут мне голову, если узнают о тех крайне неприличных мыслях, что мелькнули вот только что.
Мне очень хотелось поверить. Вот прям безумно. Закрыть глаза, податься вперед и просто ждать, когда Север меня поцелует.
Это как в детстве. Ты закрывал глаза и думал: теперь подкроватный монстр до меня не доберется. Родители ссорились на кухне, а ты лежал с закрытыми глазами и представлял праздничный ужин, где все такие нарядные, счастливые и нет забот. Потому что очень легко закрыть глаза и притвориться.
Гораздо сложнее жить без иллюзий. Без надежды.
– Возможно, это правда. – Я резко и непреклонно отвела его руки. – А возможно, проверка будущей миссис Праймус на верность жениху. В любом случае я не собираюсь в этом участвовать.
Да, господа и дамы. Розовое наваждение встретилось с суровой действительностью, не выдержало жестокости и разлетелось на осколки.
«Молодец, Тесса, я почти тобой горжусь, – заорал Азра. – А теперь хватай нож – и сорок точечных ударов в живот!»
Какой там нож. Мне бы просто свалить с кухни и не встретиться взглядом с Севером.
– Тесса.
И найти в себе силы не поворачиваться.
И не переставлять ноги так быстро, а то мой гордый демарш с кухни сочтут позорным бегством.
И не хлюпать носом!
И вообще. С чего это я вдруг расстраиваюсь?
Вон какой шикарный день: солнышко слепит, птички поют, драконы радостно жрут… Что за хрень он там жрет!
Я обежала диван в гостиной, выскочила на крыльцо и заорала:
– А ну стоять, Зорька!
Воришка, пробравшийся к соседям, был обнаружен, сконфужен и контужен брошенным мной ботинком. Я же говорила, что меткая!
Спайк, не ждавший подставы, поперхнулся консервной банкой, затравленно прижал упитанное пузо к идеальной соседской лужайке и сделал вид, что не имеет ни малейшего отношения к разоренным мусорным бакам. Он даже попытался незаметно вернуть крышку на место, но хвост – это не лапа. Точности там никакой.
Под тихий вздох ужаса драколича мусорный бак перевернулся, задел собрата по несчастью, тот соседа, и все дружно покатились по дорожке, оставив содержимое на лужайке.
Выскочивший на улицу сосед увидел бардак, воцарившийся на некогда идеальном газоне, и в отчаянии заголосил.
У мертвого дракона включился инстинкт самосохранения, который настойчиво подсказывал, что его сейчас укокошат повторно. У меня дернулся глаз.
– Ну все, клыкастик. Ты доигрался!
Я подняла топор войны, точнее поливальный шланг, крутанула вентиль и пошла в наступление.
И не дошла – кто-то очень ловко перехватил меня за талию.
– Пожалуйста, не надо, Тесса. Спайк плохо переносит холодную воду.
Двор накрыла волна черного света, и сосед замер на месте. Птицы, кумушки в домах напротив тоже. Даже ветер, еще секунду назад щекотавший волосами шею, казалось, призадумался о вечном.
Я тоже стояла как громом пораженная, но магия к этому не имела никакого отношения.
А кто имел? Так Данте Праймус, собственной некромантской персоной.
Небритый. Усталый. Свободный.
– Спайк. – Некромант посмотрел на своего питомца – клянусь, просто посмотрел! – и виновник морально скончался на месте.
По тому, как и что кто-то ест, можно очень многое сказать о человеке.
К примеру, Кельвин – прирожденный глотатель огня.
Это стало понятно, едва красавец-некромант придвинул тарелку с жареной картошкой, сыпанул сверху ложку перца, облил все жгучим соусом и намазал хлеб горчицей с хреном.
У простого смертного кушанье прожгло бы дыру в желудке, но Палачу хоть бы хны. Ел и даже к водичке не тянулся.
– …дал ребятам задания, а сам иду и думаю: что-то в этой истории не сходится, – вещал Кельвин, закусывая ядреной картошечкой в самых драматических паузах, так что вместо любителя острых соусов невольно наворачивались слезы у слушателей.
Эдвард был удостоен почетной наградной ленты «Подозревака года».
Ему постоянно что-то мерещилось в собственной тарелке. Он всматривался в каждый кусочек картошки, как орел всматривается в проносящиеся снизу просторы. Подозрительно принюхивался и четко следил за тем, с какой скоростью пустеют соседние тарелки.
Такому хочется нарочно подсунуть крошечный волосок. Просто чтобы увидеть торжественно выхваченный из тарелки мелкий мусор.
– А я, главное, пришел в библиотеку, – вставил свои пять копеек в рассказ Эд, – и меня точно интуиция к этому шкафу потянула. А он еще такой неприметный, в самом углу читального зала, верхняя полка в пыли, паутине, и только один корешок выбивается…
Рычаю был присужден значок «Поросенок года».
Парень мел с тарелки с аппетитом и безразличием изголодавшегося молодого организма, макая хлеб в подливку, выгребая даже остатки салата и шумно слизывая еду с тарелки.
Салфетка? Не говорите глупостей!
– …отхожу, значит, от дома престарелых, а мне навстречу медбрат, – вещал громила о своей части расследования. – Столкнулись, слово за слово, о девчонке он ничего не слышал, потому что был вынужден ехать на частный вызов к одному из богатеньких придурков. Те напились, пристали к двум подружкам на улице и были безжалостно поставлены на место нашим Мастером…
Данте я отнесла к вымирающему виду едоков – «отстань, я медитирую».
Незаметно массируя виски пальцами, глава отделения некромантии уперся локтями в столешницу и просто сидел над тарелкой с закрытыми глазами.
Запах ароматной картошки с золотой корочкой мог вызвать слюноотделение у кого угодно, но бывший узник выглядел так, будто пытался набраться храбрости перед тем, как отведать походной каши, сваренной в чьем-то не очень чистом носке.
– Вы очень вовремя нашли тех ребят, – вяло улыбнулся Данте. – Еще одна бессонная ночь на той жуткой подстилке, и я бы всерьез взялся за план побега из этой дыры.
Внимающий рассказу Север пытался показать с помощью пантомимы карточку со словом «громовержец».
Но не факт. Может, его приступ зубной боли скрутил. Или старая рана дала себя знать. Или чем там еще страдают такие невсебенные воины, как тот, что сидел во главе стола?
В рыцарях с сияющими доспехами я не разбиралась.
Чего нельзя сказать об артефактах. Их я чувствовала с детства. Вот почему резкие скачки магии, которые исходили от тела Данте, сбивали меня с толку и заставляли кидать в его сторону встревоженные взгляды.
– Я в порядке, – шепнул Данте, адресуя мне успокаивающую улыбку.
Но никакого «в порядке» там и в помине не было.
Я силилась понять что да как весь ужин, заботливо приготовленный Севером, но потерпела оглушительное фиаско. Для лучшей диагностики мне требовалось раздеть и осмотреть своего работодателя. Желательно поскорее!
– Тесса, наверху осталась только одна свободная комната. Могу показать, – неожиданно вызвался Север.
– Эм-м… Не стоит. Сегодня я переночую в комнате Данте. Милый, ты ведь уже поел? – с надеждой уточнила у хмурого некроманта, который миновал стадию медитации над тарелкой и перешел к вялому ковырянию пищи богов. – Пошли наверх, а?
И так заботливо-заботливо тарелочку в сторонку – ать! И вилку отобрала. Кому она вообще нужна?
И за рукав так ненавязчиво – хвать! И стулом так злобно-злобно – шварк!!!
Присутствующие молча уставились на вскочившего Севера. Тот выкинул карточку со словом «громовержец» и теперь изображал задание на пять очков «дамоклов меч». Короче, был чем-то крайне недоволен.
– Данте, – прорычал он, и мышцы на его руках исполнили ритуальный танец бешенства. – Давай-ка выйдем и кое-что обсудим, брат.
Эдвард выронил вилку, Рычай как-то весь подобрался, Данте непонимающе моргнул, Кельвин с трудом скрыл мелькнувшую в уголках губ улыбку, Азра гаденько захихикал из своей темницы, Спайк тихонько пукнул и сконфуженно попятился в коридор.
Если бы не долбоящер, то я уверенно заявила бы, что в воздухе попахивает дракой. И не то чтобы я была против мордобоя. Особенно красивого, со зрелищными ударами и минимумом членовредительства, просто не в данной ситуации и не таким составом участников.
– Ладно. – Со спокойствием невиновного человека Данте встал и был перехвачен мной.
– Нет, не ладно! – возмутилась я, цепляясь за его рукав с остервенением бультерьера, теряющего любимую кость. – Я тебя три дня не видела. Соскучилась, жажду общения, внимания… Никаких братских междусобойчиков! Мы с Данте идем в комнату.
Вот тут я смерила грозного Севера не менее грозным (хотелось бы в это верить) взглядом. Он-то промолчал, просто очень красноречиво вздулась венка на виске.
Поняла, что чуток поплыла от его раздевающе-провокационного взгляда, смутилась и как рявкну на перепугавшихся студентов:
– И чтоб никаких «Мастер, у нас тут это… труп сбежал» под нашей дверью!
– Да всего один раз и было, – возмутился Эдвард.
– И то на первом курсе, – уточнил Рычай.
– И чтоб никаких «Братец, есть разговор». – Смотрю в лицо улыбающегося Палача. – Я ясно угрожаюсь?
– Выражаюсь, – тихонько поправил Данте, обессиленно прислоняясь к стене позади своей «храброй невесты».
– И это тоже, – кивнула и непреклонно потащила вялого некроманта к выходу. – Все. Требую тишины в доме. И хоть немного уважения к личному пространству…
– Мне всего-то и нужно пять минут, – попытался взбрыкнуть Кельвин.
– …в конце концов, невеста я или кто?
Королевский некромант сморщил недовольную рожу, но спорить с «невестой» не стал. Ладно, с этим разобралась, осталось последнее:
– Север, спасибо за ужин, все было очень вкусно. Данте, идем.
– Тесса, – внезапно позвал последний, почему-то глядя на своего воинственного брата, – а ведь ты кое-что забыла.
Вот балда!
О проекте
О подписке
Другие проекты