Цитаты из книг автора «Максим Кантор»

Я знал, что рано или поздно они доберутся до Адольфа. Я знал – я видел, как блестят глаза фон Бока, как поджимает губы Вицлебен, как смотрит вкось Хассель, как перешептываются генералы. Маленький барабанщик не хотел понять, что он и его сумасшедшая партия призваны исполнять великий долг не перед Германией – а перед этими людьми, и ошибок ни ему, ни партии не простят. Разве заслужил снисхождение у большевистских аппаратчиков Сталин? Аппаратчики легко отказались от вождя, от большевистской доктрины, от своей пар

Шестеренка пожелала, чтобы ее считали основной деталью механизма, – ну что ж, пусть. Шестеренка восстала против машины, машина забуксовала, стала хрипеть и портиться. Они терпели, ждали, потом терпенье лопнуло – о, это знаменитый заговор июля 1944-го! Подождите, мы дойдем и до этой страницы. Но тогда, в январе сорок второго я еще не мог предположить, что моя Елена примет в нем

К утру (работали до утра) на столе Ежова собиралось изрядное количество документов: «Т. Ежову. Надо арестовать всех еще не арестованных из числа названных в показаниях Березина. И. Ст.», и так далее – десятки приказов, которые надо воплотить в жизнь.

Чаще всего Сталин обводил кружком фамилии тех, кого рекомендовал расстрелять, – и после прочтения бумага была вся расписана кружками. Ежов предлагал арестовать человека, а Сталин резюмировал «арестовать и все вытрясти» – то есть непременно получить искомый результат допроса. Не было случая, чтобы результат не получили. Ежов сообщал, что есть предложение арестовать круг лиц, чьи имена всплыли на дознании, – Сталин соглашался немедленно. Ежов просил увеличить квоту расстрела в населенном пункте, Сталин писал на докладной записке: «Увеличить

Как правило, он писал в конце документа

Политический персимфанс собрали обильный: число шпионов и диверсантов, разоблаченных в те годы, превышало возможности вражеских государств, превосходило вооруженные силы противных стран. Это понимали сами работники НКВД – столько шпионов в природе существовать не может – существовала, однако, опасность пропустить шпиона подлинного. В соответствии с приказом № 00447 от 30 июля 1937-го за неполные два года было арестовано 1.575.259 че

Капитан госбезопасности Голованов в ходе дознания установил, что течение ряда лет Мейерхольд был троцкистом, связь с Троцким держал через Рыкова и работал на японскую разведку. У Голованова было широкое светлое лицо с широко расставленными глазами; следователь глядел на подозреваемого ясно и твердо: смотри на меня, говорил его взгляд, вот я – не изворачиваюсь, не лгу, не трушу; мне скрывать нечего – я крепкий человек и служу Родине безотказно; а теперь – погляди на себя. Стыдно? Голованов сидел на стуле прямо, с твердой прямой спиной – а напротив него горбатился избитый старик. В результате Мейерхольд дал показания и против самого себя, и против Эренбурга, Шостаковича, Эрдмана, Эйзенштейна – назвал их всех вредителями, указал, что именно Эренбург вместе с Адре Мальро ввел его в курс троцкистской работы. То был пример искусного допроса: из одного дела получали еще десять дел. В частности, Мейерхольд показал, что он вовлек в троцкистскую ячейку «и Пастернака, и Олешу, а несколько позже Лидию Сейфуллину. Ей я поручил антисоветскую обработку писательской молодежи, а Юрий Олешу мы хотели использовать для подбора кадров террористов, которые бы занимались физическим уничтожением руководителей партии и правительства». Следователю Голованову трудно было представить, как писатель Юрий Карлович Олеша готовит теракты, он выразил сомнение в истинности данных сведений – однако протокол допроса был заверен и многим делам дали ход.

Режиссер сам мог не подозревать, в какой игре участвует. Допросы Мейерхольда шли бесперебойно.

У фракционеров все расписано: Томский, Рыков, Бухарин уже разобрали портфели – кто же в этом сомневается? А если сомнения есть – следует ширить круг допросов. «Ежову. Надо арестовать всех, еще не арестованных из числа названных в показании Березина. И. Ст.». За любой мелкой диверсией, за каждым саботажем – может открыться нить заговора. И внимательнейшим образом читал всякий протокол допросов; перспективные фамилии брал в кружок: «Кто это?!» «Разобраться. И. Ст.».

Возможно, это выдумка. Но если это здравое соображение – выдумка, чему тогда всех подпольщиков учил Ленин? Что, любимец партии Бухарчик забыл уроки начисто? Допустим, этот факт придумали, и тот факт придумали, и планы придумали, – а конспиративную работу в пятнадцатом и шестнадцатом году – тоже придумали? А указания о создании террористических групп? Он сам принимал участие в создании таких групп – он знал, как это делается.