Глава 2. Мокрые цыпочки

– А где гарантия, что мы с ним один на один будем драться? А то их старший, кудрявый такой, мне уже слово пацана давал… – ответил я вопросом на вопрос, да и сама по себе дуэль в воровском стиле казалась мне, мягко говоря, странной затеей.

– Гарантии я дам. Ты готов или нет? – спросил меня Григо, внимательно следя за моей реакцией.

– За правду – хоть на ножах, хоть в русскую рулетку, – произнёс я.

– Кто мы, по-твоему, царские офицеры? – усмехнулся смотрящий за городом. – Ладно, я дам тебе знать, как с ними перетрусь.

На этих словах я попрощался и вышел из боксёрского зала.

Погода, конечно, на улице шептала – было тепло и хорошо. Я остановился на пороге Дворца спорта, чтобы ещё раз взглянуть на парк с играющими там детьми и сидящими на лавочках взрослыми.

Идти на тренировку к Кузьмичу совсем не хотелось, но я знал, откуда идут корни нежелания: кружка выпитого в Воронеже пива меня расхолаживала, и я направился обратно к общаге. Надо было взять халат и готовиться к походу в цеха на птицефабрику. Вот так люди и прокрастинируют: захотелось слегка расслабиться, позволил себе «стакашку» – и всё, ни на что нет сил и, главное, желания.

Алкоголь, конечно, зло. Но в Союзе ещё нет этих сладких газированных алкогольных напитков. Настанет время – дети прямо по ним с ума будут сходить. А потом появится легальная дешёвая наркота – столько людей погибнет от солей и спайсов… Но ничто не сравнится со статистикой смертности по вине пьяных водителей – вот где настоящий геноцид. Надо будет, кстати, на права сдать, к примеру, отучиться от военкомата. Хех, ещё год, Саша Медведев, ты свободен, как птица в полёте – год и один месяц, ты же августовский. А дальше что? А дальше надо выбрать себе будущее. Вот те же «чекисты» советовали в погранцы. Интересно, что предложили бы менты? Вот так взять свои грамоты и прийти к ним, спросив: «Куда лучше мне пойти служить?» А куда ни просись – спортсмена в любом случае поведут по афганскому сценарию. Почему? Потому что из спортсменов хорошо получаются любые солдаты, особенно из единоборцев, которые даже в бою адаптируются быстрее, чем все остальные.

– Пу-пу-пу, – выдохнул я, не спеша гуляя вдоль парка. Ночью можно Аню позвать на третье свидание. В голове понеслись не очень пристойные мысли, связанные с услугой Армена по сдаче комнат. Да, два рубля – это много. Тут не знаешь, как до зарплаты дожить, потому что неделю назад шальная компания решила скататься на аттракционы…

Итак, подумаем о будущем: год на подготовку к армии, потом два года по горам с автоматом. У меня ведь спросят, а я ведь не откажусь. Как раз восемьдесят шестой настанет, а там – авария на Чернобыльской АЭС, развал страны, лихие годы с последующей оттепелью в году две тысячи десятом…

Далеко смотреть не буду. Надо жить, а не ждать, особенно чего-то плохого.

Прибыв в общагу, снова пройдя мимо афиш и досок почёта, я поднялся на третий этаж и принялся собираться на работу, поглядывая на часы. Вскоре появился и Генка.

Вороновская птицефабрика «Красное крыло» находилась на окраине города, но одной своей стороной выходила на озеро. Вокруг стоял двухметровый железобетонный забор с колючей проволокой наверху. Ночью над этим забором зажигались фонари, помогающие сторожам контролировать периметр внутри. Вокруг забора зеленел кустарник. Вечером, после основной смены, из ворот фабрики выезжал автобус, развозя людей по городу.

Внутри же расположилось четыре основных цеха, словно линия человеческой жизни – их названия отражали полный цикл жизни куриной. Начиналось всё с цеха выращивания молодняка – это было душное помещение с резким запахом аммиака и пуха.

Длинные ряды клеточных батарей под лампами накаливания, создающими жёлтое искусственное освещение. Под ногами – слой опилок, перемешанных с помётом, шелухой от корма. Тут стоял дикий гул вентиляторов вытяжки, и только он мог перешуметь писк тысяч цыплят.

В основной птичник цыплята переводились по схеме их назначения: несушки – раньше, бройлеры – позже.

Тут через многоярусные клеточные батареи из металла пролегали автоматические поилки с протекающими ниппелями. Под клетками с несушками медленно и скрипя двигалась прорезиненная конвейерная лента для сбора яиц. В углу располагался бункер с комбикормом – пахло он зерном и почему-то рыбой.

И, наконец, убойный цех, где из позитивного был только лозунг: «Выполним план по мясу!» Да, особо чувствительные на фабрике не задерживались. Я даже слышал, что те, кто на мясных фабриках, к примеру, готовит колбасу, не могут потом её есть.

Но наше дело простое – и по сути, и по содержанию: упаковывать.

Пройдя вахту, мимо досок почёта с лучшими сотрудниками и разминувшись с коллективом дневных смен, мы с Геной и ещё рядом товарищей (многих из которых я видел на коврах) зашли в раздевалку рабочих, где переодевались в белые халаты и белые же колпаки, словно нам нужно было что-то готовить. Помимо халатов были и тканевые перчатки у тех, кто работал с яйцами, в отличие от верхонок у тех, кто грузил кур. Каждый из нас должен был содержать свою форму в чистоте, что проверял сам Кузьмич, которого недавно повысили до начальника упаковочного цеха.

И вот мы, вдесятером, построились для осмотра в одну шеренгу.

– Так, сегодня у нас много работы, парни. О, Саша, Гена, а вас почему на вечерней тренировке не было? – спросил тренер.

– Я в Воронеж ездил, смотрел, как Дружинин по самбо борется.

– А… И что, как он? За кого теперь выступает?

– Он от экскаваторного завода выступал и в первом кругу на Серёгу Сидорова налетел, – проговорил я.

– И что, как?

– Вырванный плечевой сустав, – продолжил я. – Полгода реабилитация, но врачи сказали, что ему повезло.

– Повезло… вот что я вам, ребята, скажу: у тренера опыта больше, он многое видел. Тренера надо слушать! Если он вам говорит не выступать – значит, не надо соваться, куда не следует! – прочитал он лекцию. Было видно, что он знает о том, что Дружинин ушёл из «Динамо».

– Тренер, да он уже всё понял. Можете с Сергеичем поговорить, чтоб его обратно взяли? – спросил я.

– Я-то могу. Но Сергеич в вес до семидесяти тебя просит себе.

– Если вы не против, я могу за них иногда выступать, – пожал я плечами.

– Он может тебя в воронежский пед устроить с формальной сдачей экзаменов. Только надо отборку пройти.

– Какую? – не понял я.

– В сборную «Динамо». На следующей неделе открытый ковёр будет для всех желающих в этом весе.

– Паша через полгода вернётся и снова будет лидировать. А я, тренер, простите, но его место я занимать не буду.

– Ну, смотри сам. Значит, задачи. Как всегда: упаковка яиц, упаковка курицы, подсчёт курицы после ощипывания. Теперь плохие новости: барабанная перосъёмная машина сломана, и девушки за день все руки стёрли, их ощипывая. Соответственно, сегодня надо им помочь и ощипать. Из-за коллапса их даже не посчитали – потом ощипанных буду я вносить в ведомость.

Желающие потренировать пальцы? О, отлынивающие от тренировок Медведев и Губанов – на ощипку! Остальные…

Дальше я уже не слушал. Что получается – куры неучтённые никем и ничем? Серьёзно? Свежие куры – не замороженные в лёд тела для пущего веса на весах, а мягкие, только надо ощипать?

Гена нахмурился – ему идея явно не нравилась.

– Чего загрустил? – ткнул я его локтем.

– Заколебали, чего они её никак починить не могут?

– А скажи-ка мне, друг, а она часто так ломается? – спросил я, предвкушая отличный план.

– По несколько раз в месяц.

– А Кузьмич всегда халявщиков назначает на ощипку неучтёнки?

– Всегда, – также хмуро сообщил мне он.

– Ну тогда я, похоже, по выходным теперь секцию не посещаю.

– Ты же фанатом борьбы стал после Тамбова?

– Я ещё и фанат еды, а в гастрономе всё раскупают со скоростью света. Я эти ритуалы с мерзлой курятиной видал в деревянном ящике.

– Что-то я тебя не понимаю.

– Чуть позже поймёшь! – улыбнулся я, а настроение начало повышаться.

Зайдя в цехи, мы обалдели: длинные транспортерные ленты с механизированной подачей тушек были забиты неощипанной курятиной. Лента вела в огромный чан на полкомнаты – чан был полон тёплой воды и мокрых цыпочек.

В соседней комнате уже приступили к работе ребята, которые складывали в ячеистые подносы яйца, сортируя их по размерам с помощью лекал. Далее нашей комнаты находилась комната со столами для упаковки мяса с весами и целлофановыми пакетами.

Запах тут стоял, конечно, лютый – смесь хлорки, крови и мокрого картона. В углу скопилась целая куча пера.

– Я не знаю, чего ты радуешься, – руки после такой процедуры, словно после суток в бассейне с хлоркой, – произнёс Гена, беря огромный, словно лопата, металлический сачок.

– Расскажи, как вы обычно тут справлялись?

– Сначала распаренных куриц вытаскиваем и загружаем в чан новых, пока эти обтекают на стеллажах. Мы ощипываем и складываем на столы для упаковки – там их взвешивают, ставят печать, пакуют, считают, декларируют.

– Давай допирай, – улыбнулся я ему. – До соседней комнаты – это неучтённый товар, со слов Кузьмича.

– Ну да, так.

– За пропажу которого никто не несёт ответственности.

– Стыбрить предлагаешь? Бесполезно – на проходной досмотр личных вещей. Поймают – по шее дадут и с работы выгонят, – покачал головой Гена, доставая первую курицу на лотки для обтекания.

– Мы тут на всю ночь, да?

– Похоже на то, – выдал Гена.

– Ну, считай, полнедели будем сытыми, – убедил я его.

Далее пошла рутина: вымачивание, загружающие новых в чан, ощипывание, вымачивание – и снова по кругу. Сюда бы чайник или термос, – подумалось мне, когда я подавал очередную ощипанную курицу. В соседней комнате перед упаковкой стоял Снегирёв с паяльной лампой и обжигал мелкие перья, которые остались на курице, – и теперь в цехах пахло ещё и палёным пером.

Однако каждый час мы прерывались на «перекур» – естественно, никто не курил, а выходили из цеха к забору подышать свежим воздухом. В первый раз я вернулся в цеха раньше и, подойдя к столу упаковки, отрезал ножом себе два широких куска целлофана и, быстро положив туда тушек, свернул их в коконы и спрятал в пуховую кучу.

На улице за нами тоже следил Кузьмич – он же отсчитывал нам время для отдыха. Хочешь – вообще не отдыхай. Он же невольно контролировал – не захотим ли мы сделать чего-нибудь эдакого. А я этого очень хотел.

– Ген, на следующей передышке отвлеки тренера – поборись с кем-нибудь, попроси пояснить какую-нибудь технику. Не долго – на полминутки, – попросил я товарища по опасной операции.

И под утро, когда все собрались на последний перекур, я достал упакованных неощипанных куриц и выбросил их из цеха через окно.

– Снегирь, – позвал парня Гена. – Каково за ночь отжарить столько цыпочек?

И все дружно принялись ржать. Смеялся и тренер, а я, удивляясь находчивости Гены, аккуратно по стеночке вышел, зайдя за угол цеховых зданий, где под окном лежали мои свертки.

Я поднял один, а когда раздалась новая, громкая волна смеха, с силой вышвырнул их за периметр, перебросив через забор в сторону пляжа. Первую, а затем вторую.

И вот, просмеявшись над тем, как Генка дурачится, тренер снова вернул нас к работе, а я, улыбнувшись, кивнул – мол, всё в ажуре.

Смена закончилась утром. На проходной проверили наши сумки на предмет яиц и куриц, и мы, видя, как подъезжает автобус с трудящимися, залезли в него, чтобы тот увез нас в город.

Однако, выйдя на первой же остановке, я кивнул Гене – мол, так надо, – и лёгким бегом двинулся к озеру.

«Сука», – выдохнул я, видя, какой меня ждёт трындец. Первую курицу я нашёл сразу же – она повисла на ветке куста, а вот вторую пришлось поискать – я нашёл её в луже грязи и тины. Благо, упаковал хорошо.

Положив этих двух в сумку, я также лёгким бегом направился вдоль берега озера, пока фабрика не скрылась за постройками появившихся домов.

– Эй, парень! – позвали меня вдруг.

Да ё-маё… Обернулся я и увидел, как ко мне приближаются двое в форме советской милиции – старшина и сержант.

– Здравия желаю, товарищи милиционеры! – бодро отрапортовал я, подходя к ним, накрыв левой ладонью голову, а правую прислонив ко лбу.

– Ваши документы? – спросил у меня сержант, и я, пожав плечами, достал из кармана паспорт, давая ему в руку.

– Почему не на работе? – спросили меня.

– Да я с ночной смены, решил перед парами пробежаться по набережной.

– С какой ночной смены? – спросил меня старшина.

– С «Красного крыла», цех упаковки.

– Пары-то начались уже – девять почти! А в сумке что?

– Халат, обувь, – проговорил я, понимая, что сейчас приплыву.

– Покажите, – потребовал старшина.

Эпик фейл – провал по-нашему.

– Погоди-ка, а ты не родственник тому Медведеву, о котором пару недель назад газеты писали?

– Что за Медведев? – спросил старшина у сержанта.

– Пока ты в отпуске был, помнишь, участковый с браконьерами закусился? С ним свидетель по делу был Медведев. Так вот, этот Медведев его от пули сумкой закрыл! – бодро поведал сержант.

– От дроби только, приврали газеты, – выдохнул я, кладя сумку на асфальт набережной.

– Погоди-ка… – сержант поднял паспорт на меня и сверил моё фото с моим лицом.

– Да ладно?! – удивился старшина.

– Ну да. Там ИЖ был – двустволка, а у меня как раз сумка была такая же, только вместо обуви там куртка для борьбы была и трансформатор. Куртку я заштопал, трансформатор пришлось выкинуть, а сумку мне новую подарил участковый, когда из больницы выписался.

– Ну ты молодец, конечно! После учёбы куда – в армию, а потом, может, к нам в оперативную часть? – спросил меня старшина.

– Я не думал об этом, – не совсем честно выдал я.

«Скажите, а вакансии для куриных воров у вас есть?» – промелькнуло у меня.

– А там же заложник был ещё? – спросил сержант.

– Он не заложник был, а соучастник. Просто в последний момент сдаться хотел, и его второй застрелил, – начал я рассказывать.

– Ужас, конечно. Не страшно было против вооружённых преступников идти? – спросил сержант.

– Да там же участковый был, – обесценил моё участие в том бою старшина.

– Ну да, его и ранило. Но он встречным огнём успел положить урку, – поделился сержант и добавил: – Слушай, там говорят, что предупредительного не было, и тот младший лейтенант потом отписывался по этому поводу?

– Он многократно предлагал противнику сдаться. И выстрелил, когда уже был ранен, – произнёс я, вспоминая, как уже рассказывал эту историю на магнитофон в «Волге».

– Обалдеть, – удивился сержант.

– Тебе что-нибудь за участие дали? Ну, медаль там? – спросил меня старшина.

– Грамота от генерала и от ВЛКСМ.

– Вот к чему надо стремиться, товарищ сержант! – с долей сарказма произнёс старшина.

– К чему? – удивился сержант.

– К одобрению товарищей и спасению в сложных ситуациях старших по званию.

– Я тебе говорил же, что не мог тогда, – возмутился сержант.

Видимо, какие-то внутренние договорённости у этих ребят – возможно, дружат семьями.

– Товарищи, ну так я в техникум могу пойти, или вы мне выпишите справку, что я был с вами занят? – спросил я.

– Да, конечно, иди и учись хорошо! – пожелал мне удачи старшина, а сержант отдал мои документы.

Так, вроде пронесло. Надо будет либо отказаться от хищения ничейного социмущества, либо придумать другой способ транспортировки.

Сейчас ещё и в общаге мозг комендант выпьет.

Двадцатью минутами позже

– Вот, Саша, не зря тебя кто-то из товарищей со стены снимает! – пилила меня Надежда Юрьевна на входе в общежитие. – Несмотря на то, что ты милиции помогаешь и оценки выправил почти по всем предметам, дисциплина у тебя та ещё. Не доверяет тебе коллектив, получается – считает, что ты недостоин чести висеть на доске.

– Надежда Юрьевна, мне что сделать, если у меня две работы и учёба? Как в фильме «Приключения Электроника» – мне робот не помогает.

– А ты похож. До той поездки был один в один как Сыроежкин – лоботряс лоботрясом.

«И киборги восстали из пепла ядерного огня», – мелькнула у меня в голове гнусавая фраза из «Терминатора».

– Надежда Юрьевна, я везде успевал, если бы не сотрудники. Теперь вот вы – они мне отказались справку о занятости выписывать, вы, надо полагать, тоже не будете? – пошёл я в атаку.

– Что же ты сразу не сказал, что был задействован? – спросила она у меня на серьёзных щах.

– Вы не спрашивали, – выдохнул я и пошёл наверх.

А в комнате я застал Гену спящего.

Капец ты… и, вытащив из сумки кур, я снял с них упаковку и нежно положил их обеих ему в постель, а сам взял сумку с конспектами и пошёл на пары.

Вот как проснётся Генка с двумя цыпочками – так вспомнит шутку над Снегирёвым, улыбнётся…