Глава 2

Я глубоко вздохнула и застонала. Было очень больно, словно по мне проехался каток. Или прошёл слон, специально потоптавшись по грудной клетке.

Что же такое произошло, раз я чувствую себя так паршиво?

Вздохнула ещё раз, теперь уже осторожнее. Сознание постепенно прояснялось, я уже начинала понимать, что не просто лежу у себя в комнате… Нет, я была в больнице, нос улавливал едкие запахи хлорки и лекарств. Тихий писк, наверное, был сигналом каких-то приборов. Вот только в остальном здесь царила тишина.

Приоткрыла глаза.

Это точно была больничная палата. Оборудование, белые стены, высокая кровать – да, это не простая поликлиника, частная палата со всеми удобствами.

Вздохнула и закашлялась, но почти сразу же пришлось замолчать, задержать дыхание и не двигаться. Рёбра нещадно саднили, болели так, словно они были сломаны, каждое в нескольких местах. Конечно, скорее всего, всё было не так, но адская боль не хотела успокаиваться. Какое-то наказание! Прикрыла глаза, вспоминая, что было со мной, и поняла, всё правильно.

Огромный белый джип, летевший на меня, мог оставить травмы посильнее, чем те, которые наверняка были сейчас на моём теле. Что там сломанные рёбра, я вообще могла не выжить!

Но стоило этой мысли родиться в голове, как я подумала еще об одном. Ведь там где-то остался Вадик. Если остался… Почему-то я почти уверена, что брат должен был меня преследовать. А если так, то вся эта дорогая палата встанет мне в очень большую сумму! И тогда я уже не смогу сказать, что против его «хотелок», как он говорил, что ему ничем не обязана. Он заберёт у меня всё, не только жизнь, тело, но и душу, заставит делать всё так, как хочется ему. Я не несчастная жертва и никогда себе такой не считала, но сейчас мне хотелось плакать не только от боли, но и от сожаления, от чувства, что мои беды только начинаются. Дальше будет только хуже.

Дверь открылась, и в палату вошла женщина в белом халате. Она почти радостно улыбнулась мне, подошла к монитору, надавила на кнопку, выключая его, подмигнула мне и сказала:

– Ну, вот, а они боялись, что ты не очнешься. Ох, у тебя были такие хорошие показатели. Чего боятся? Но нет, все переживали, ждали, когда же ты откроешь глазки. Как чувствуешь себя?

– Чувствую? – повторила вслед за ней. – Чувствую… всё болит, голова кружится, – вдохнула, втянула воздух, наполненный запахами лекарств, снова закашлялась. – Не знаю, что происходит, что думать…

Женщина подошла ко мне, взяла за руку, сжала запястье, считая пульс.

– Да не переживай ты так, Константин Григорьевич – очень добрый оборотень, справедливый, раз уж он решил тебе помочь, то поможет.

– Но я не знаю его….

Я замолчала, потому что не знала, кого она имеет в виду. В моём окружении практически не было оборотней, за редким исключением, которое даже не стоило брать в расчет. Конечно, папа говорил, что у нас в роду просто не любят волков, но так уж повелось, что я жила, училась в обычной школе с людьми и не пересекалась никогда с оборотнями. Еще был лучший друг отца, старый волк-одиночка, но он всегда смеялся, что из-за болезни потерял способность оборачиваться и теперь не может называться полноценным оборотнем. Да и кто такой этот Константин? Может быть, какой-нибудь подручный выбранного братом моего будущего супруга?

– Тише-тише, не переживай, всё у тебя хорошо будет, – успокоила меня врач. – Парочка ушибов, синяки рассосутся, пара маленьких швов даже дискомфорта не доставят. Чего переживаешь?

– Но как так? – я вспомнила то ощущение полета, боли и страха, когда на меня наехал автомобиль. Это просто не могло оставить на мне всего лишь парочку ушибов, как говорит она. – Я попала под машину? Я ведь не…

– Ой, я же говорю, не переживай. Ну, попала, и что? Ничего страшного. И не таких вылечивали.

Я видела, что она хотела сказать ещё что-то, может быть, даже объяснить все-таки, почему я здесь оказалась и, главное, как. Но в этот момент дверь вдруг распахнулась, с силой ударилась о стену, так, что вздрогнула, кажется, вся палата.

– Очнулась? – рявкнул мужчина, влетевший внутрь словно неуправляемый снаряд.

Он был высоким, крепко сложенным, с широкими плечами, на которых грозил вот-вот треснуть пиджак. Он напомнил мне зверя, засунутого в тесную клетку, из которой теперь не выбраться, которая будет теперь ему домом на всю оставшуюся жизнь. Поэтому нужно соответствовать, приспосабливаться, делать всё, как нужно. У мужчины были тёмные волосы, не неряшливые, нет, уложенные профессионально. Я бы изменила в его внешности только одно – заставила побриться, хотя легкая щетина совершенно не портила образ, но делала его более гнетущим и устрашающим.

– Константин Григорьевич! – воскликнула врач, радушно ему улыбаясь. – Мы не ждали вас сегодня, думали, что вы приедете только завтра. И детишки…

– Я ненадолго, – заткнул он ее довольно грубо. – Очнулась? – это он уже обратился ко мне. Я могла только кивнуть, потому что испугалась, потеряла дар речи, боясь, что сейчас он накинется на меня. – Отлично, а теперь ты мне объяснишь. Так какого хрена ты бросилась под мою машину?

Ох, значит, он тот, кто сидел за рулем джипа. И что мне ему сказать? Что убегала от брата, что совершенно не думала, что на широкой дороге меня может подстерегать опасность? Конечно же, это глупо, пусть и правда.

– Я не специально, – прошептала едва слышно. Я сожалела, что не могу вцепиться в руку врача, которая уже отошла от меня. – Всё вышло очень быстро… и случайно.

– Случайно? Девочка, меня из-за тебя могут посадить! – мне показалось, что в этом оскале я вижу клыки, которыми он жаждет разорвать меня на части. – Тебе вообще невероятно повезло, что ты жива осталась!

С этим можно поспорить. Как только брат узнает, что со мной, где я, он тут же примчится, чтобы забрать меня, чтобы я отработала полученные им деньги. Хотя, я ведь могу придумать что-нибудь, сбежать из больницы, и тогда никто и никогда не сможет меня найти.

Всё, что я смогла сделать, это выдавить в ответ на его слова жалкую улыбку, которая вдруг взбесила оборотня. Он сделал еще несколько шагов и подошёл к койке, опустил руку на моё колено и больно сжал. Я вскрикнула, врач охнула.

– Мне больно, – простонала я, закрывая глаза.

Рука сжимала мою ногу, словно тиски, беспощадно, и я ждала, что сейчас захрустят кости, ломаясь под такой чудовищной силой. Но всё вдруг закончилось. Приоткрыла глаза и поняла, что мужчина просто стоит и смотрит на меня, не отрываясь, разглядывая, словно не веря, что я – это я. На миг даже показалось, что в его глазах промелькнуло узнавание, хотя я могла поклясться, что никогда раньше его не видела.

Он несколько раз хлопнул рукой по коленке, на этот раз не больно, словно в задумчивости, решая, что делать со мной дальше, а потом повернулся к врачу:

– Состояние?

Женщина неодобрительно поджала губы, но ответила:

– Как видите, её жизни больше ничто не угрожает. Есть синяки и ушибы, даже удивительно, что их так мало. Но жить будет. Я бы порекомендовала ещё неделю постельного режима. А потом можете забирать её домой. Никаких стрессов и тяжелых физических нагрузок.

– Ясно, – буркнул он, резко развернулся и покинул мою палату.

– Ох, – врач качнула головой. – Какой же он тяжелый мужчина! Сочувствую его жене.

– Я тоже, согласилась с ней.

Такой мужчина мог быть опасен не только для чужих людей, но для своей собственной семьи. Правильно делал отец, что запрещал мне пересекаться с оборотнями. Они жестокие, отвратительные создания, от которых не знаешь, чего ожидать.

– Так, моё дело закончено. Если что-то потребуется, вон там звонок – позвони.

– А кто за это платит? – спросила я о том, что волновало больше всего.

– Как это кто? – удивилась женщина. – Конечно же, Константин Григорьевич!

Глава 3

Очень скоро надоело валяться. По телевизору шёл какой-то слезливый сериал, а пульта переключить канал, у меня не было. Звать кого-то, чтобы мне помогли, я не хотела, решив, что вполне могу справиться со всем сама.

Немного поплевала в потолок, размышляя, не сделаю ли себе хуже, если поднимусь, но к соплям с экрана начало примешиваться желание посетить туалет, и вот с ним было трудно бороться. Так что я собралась с духом и откинула одеяло.

– Мамочки…

На мне была короткая сорочка, открывающая ноги, и то, что я увидела, испугало. Понимаю, что чувствую боль, но не думала, что все так страшно. Ноги покрывали многочисленные багровые синяки, пугавшие до чертиков. Я даже представить не могу, где бы еще я могла так покалечиться. Но как бы то ни было, сейчас этот кошмар был более чем реальным.

Тянуть больше сил не было, я решила встать, надеясь, что не сделаю тебе этим хуже. Всё-таки я же попала в аварию, точнее, спровоцировала ее, это надо учитывать. Стиснув зубы, свесила ноги с кровати, чувствуя боль, которая извивалась под ребрами. Отдохнула, задержала дыхание и резко спустилась вниз, надеясь, что одно быстрое движение принесёт меньше болезненных ощущений, чем такое же, но растянутое во времени. От крика спасли только стиснутые зубы.

– Я сильная, я смелая, я храбрая… У меня всё получится!

Болело всё, причём болело настолько сильно, что я думала, а не лучше ли вернуться обратно? Заветная дверь манила, и я решила, что буду идти вперёд несмотря ни на что.

Понятия не имею, сколько у меня занял этот путь. Мне он казался бесконечным. Я дошла до ванной комнаты, опустилась на унитаз и уже там и разревелась. С одной стороны, я сделала то, что должна была, в этом даже сомнений нет. И вся эта боль – она оправдана.

Я сделала всё, что хотела, а потом поняла, что просто не смогу вернуться обратно. Интересно, когда врачи заметят, что меня нет на месте? Ведь они должны заметить?

Время, появившиеся из-за собственной гордости и почти детского «я сама», решила потратить с пользой, поразмышлять о будущем.

Когда выйду из больницы, сделаю всё, чтобы стать независимой. Пусть называют это как хотят, детством, играющим в одном месте, глупой гордыней, сумасбродством, но я всё равно хочу жить так, как запланировала. Брат может катиться куда подальше с его желанием выдать меня замуж. Я не Настенька, чтобы молча сносить его паршивый характер.

К обычной боли добавилась боль в спине, потому что я сидела, стараясь не двигаться, в очень неудобной позе. Конечно, я попыталась встать, но это не удалось сделать с первого раза, и на вторую попытку я не решилась. Оставалось лишь ждать, когда за мной кто-нибудь придёт. Должны же врачи давать мне лекарство или проверять самочувствие?

– Елизавета!

Я услышала, как хлопнула дверь, и поняла, что за мной пришли.

– Я здесь, – постаралась говорить как можно громче. – Встать не могу…

Врач двинулась ко мне и облегченно выдохнула:

– Вот ты где, а я уже испугалась.

– Я знала, что вы за мной придёте, – улыбнулась ей. – Так что я не особо переживала.

– Обход только через час, – нахмурилась врачиха. – Если бы Константин Григорьевич не позвонил и не спросил, где ты, так бы и сидела тут, дожидаясь помощи.

– Он позвонил? – очень удивилась я. – Но зачем?

– Хотел проверить, всё ли с тобой в порядке. Вот же оборотни! Какое у них чутье, оказывается! Наверное, он понял, что от тебя надо всякого ожидать, вот и беспокоился.

Я кивнула, хотя понятия не имела, почему он должен обо мне беспокоиться. Совершенно посторонний мужчина… Вероятно, его волновали судебные иски больше, чем моя жизнь.

– А кто он? – спросила я.

Во мне вдруг проснулся интерес.

– Константин Григорьевич? Ну, как же, – развела она руками. – Вы не знаете? Он очень влиятельный оборотень. Эта больница ему принадлежит. Так что он имеет право интересоваться всем, что здесь происходит, и никто из нас не будет задавать лишних вопросов. Если Константин Григорьевич захотел выяснить, узнать, как вы себя чувствуете, то ему об этом расскажут.

Я нахмурилась, но врач помогла мне подняться, довела до кровати, уложила.

– Ты хоть представляешь, как он может рассердиться, если узнает, что ты решила самостоятельно гулять по палате?

– И что в этом такого? – я категорически не понимала, почему должна отчитываться перед кем-то за то, что делаю.

– Повезло тебе жить в мире, где не знают Константина Григорьевича, – женщина подхватила со стола два стаканчика и протянула мне тот, что был поменьше. – Пей. Это лекарства, станет полегче.

Обезболивающее мне бы не помешало, так что я послушно проглотила таблетки и запила прохладной водой. Поймала облегченную улыбку женщины и подумала, что нужно бы поблагодарить. Конечно, это её работа, но все равно, она могла быть со мной грубой. Встречала я уже такое отношение.

– Спасибо вам за все.

– Не за что. И в следующий раз позови, когда понадобится помощь, и не геройствуй. Ясно?

– Да, – она то назвала меня на «ты», словно несмысленыша, то уважительно на «вы», отчего мне казалось, будто все не настоящее, игрушечное…

Палата чуть поплыла, голоса в телевизоре начали таять, становясь белым шумом. Я моргнула раз, другой, пытаясь сфокусировать взгляд на добром лице, но не смогла.

– Что?

– Тебе нужно поспать.

Я зевнула, опустила голову на подушку, не понимая, почему снотворное подействовало так быстро. А важно ли это? Вряд ли мне бы пытались навредить. А сон… Сон лечит. Тело, душу и нервы.

* * *

Проснулась резко, будто меня кто-то разбудил. Сперва я не поняла, что происходит, но потом вспомнила, что я в больнице, в палате, за которую еще предстоит расплачиваться. Спать хотелось очень сильно, но что-то, какое-то неясное пугающее чувство не давало мне расслабиться. Я вглядывалась в темноту, ища все то, что так меня перепугало, но не находила. Мне казалось, что я слышу чьё-то дыхание, но ведь этого не могло быть. В палате я одна.

Уже почти убедила себя, что мне все это привиделось, когда неожиданно услышала скрип кресла, а потом голос, в котором не было ничего доброго:

– Проснулась?

Сглотнула, всё также пытаясь рассмотреть того, кто меня испугал, но никак не могла этого сделать.

– Кто здесь? – спросила тихо, надеясь, что это всё – плод моего воображения.

Загорелся свет, на миг я зажмурилась, а когда открыла глаза, то увидела Константина Григорьевича, который расположился в кресле и недовольно смотрел на меня, не отрывая взгляда.

– Я задал вопрос, – даже не удивительно, что он не собирался отвечать на мой.

– Проснулась, – едва удержалась от сарказма.

Хотелось сказать, что я всё ещё сплю, а он мне снится. Но почему-то перехотела, решив, что это будет слишком. Нельзя раздражать его, бесить, иначе, кто его знает, чем может закончиться моё пребывание в больнице. Тем более, если она принадлежит ему, а я здесь пациент без имени и документов.

– Вот и умница, – ответил он мне и замолчал.

Это походило на фарс. Комедию, в которой не было ни одной смешной шутки. Я следила за ним, но Константин не двигался, и мне все больше казалось, что я – жертва, которую он выбрал. Мне было не по себе от его взгляда, сердце гулко стучало, и это звук отдавался в ушах, заглушая неспокойные мысли.

– Что вы хотите? – я больше не могла молчать, мне нужно было узнать, что он здесь делает.

– А ты?

– Простите?

– Что ты хочешь?

Вариант «выбраться отсюда живой» так и вертелся на языке, но произнести его вслух я не осмелилась.

– Мира во всем мире.

Он дёрнул уголком губы.

– Тебя кто-то будет искать?

Сглотнула, облизнула губу, осознав, что теперь от моего ответа зависит слишком многое. Нужно сказать правду, и тогда оборотень от меня отстанет. Я уверена, что должна это сделать… Хотя возвращение к брату – это худшее, что можно представить.

– Да.

– Кто?

– Какая вам разница? – возмутилась его настойчивостью.