По венам, активируя весь спектр рефлексов, разлился адреналин. Пусть Кин и не мог припомнить особенностей две тысячи сто сорок второго года или деталей службы в бюро, но у тела, несмотря на кумулятивный эффект возраста и полученных ранений, сохранилась мышечная память.
Слегка присесть. Набычиться. Приподнять руки. Левой. Правой.
Пригнувшись, он осторожно обошел палисадник, ступая почти неслышно. Колени горели от напряжения.
Перед выходом из дома он велел Миранде не волноваться и идти работать над проектом. Он сказал это с полной уверенностью. С учетом разговоров о ПТСР меньше всего Кин хотел, чтобы дочь с женой подумали, будто он превратился в конченого параноика. С каждым шагом осторожность таяла, сменяясь возбуждением. Вернее сказать, взрывалась, будто попкорн.
Чтобы остаться незамеченным, он выскользнул через главный вход. Запер дверь и через боковой двор направился к калитке, чувствуя себя как рыба в воде. Взгляд метался по сторонам в поисках примечательных нюансов. Кин отворил калитку – аккуратно, чтобы не подали голос скрипучие петли. Сделал шаг, другой, третий – и выглянул из-за угла.
Да, и впрямь курьер. Тот самый, с британским акцентом, но без посылки или грузовичка. Стоит у мусорного контейнера и смотрит в планшет.
«Напугай. Подойди. Наблюдай. Подожди. Застань врасплох».
У каждого варианта свои преимущества. За несколько секунд Кин взвесил все за и против. К пяти линиям поведения добавилась шестая: вернись в дом, запри все двери и вызови полицию. Но верх одержала ставка на фактор внезапности. Взять парня на испуг.
Курьер что-то бормотал себе под нос. Кин сделал первый шаг, прикидывая угол сближения. Парень качнул головой и снова неразборчиво произнес какую-то фразу. Вдруг перед ним появилось оранжевое сияние. В воздухе материализовалось нечто яркое и полупрозрачное.
Кин почувствовал, как от головы отливает кровь, а желудок превращается в гнездо бабочек, и все они рвутся наружу. Чтобы устоять на ногах, он потянулся к стене, но из-за дезориентации сумел опереться на нее лишь со второй попытки.
«Что это? Неужели…»
Даже в фиолетовых тонах сумерек Кин четко и ясно разглядел очертания голографического интерфейса. Стоило этому образу впечататься в мозг, как в висок ввинтилась жалящая боль, и Кин упал на колени.
Курьер обернулся. Их взгляды пересеклись.
Волнами морского прибоя накатывало чувство, что еще немного и Кин потеряет сознание. В висках заколотился пульс. Чтобы не рухнуть ничком, Кин оперся ладонью на бетонную дорожку.
Голограмма растворилась в воздухе, и курьер осторожно двинулся вперед, выставив перед собой руку. Кин приказал телу встать, сражаться, защитить семью от незваного гостя. Ноль реакции. Одного взгляда на интерфейс хватило, чтобы Кин окаменел. От головной боли он не то чтобы шевельнуться, даже думать не мог.
Человек остановился. Стоптанные ботинки замерли в нескольких дюймах от Кина. Курьер присел на корточки и заглянул ему в глаза.
– Агент Стюарт?
Агент? Последний раз его называли агентом… Когда? Он не помнил. Вообще не помнил. Эти подробности стерлись из памяти много лет назад.
Кин попробовал ответить, но не сумел вымолвить ни слова.
– Господи, Кин… Что с тобой стало?
Лицо. Голос. Даже поза. Все это казалось до боли знакомым, словно размытый снимок из старого фотоальбома. Чем внимательней присматривался Кин, тем сильнее болела голова. Такое чувство, что в висках безжалостно стучат отбойные молотки.
– БТД? – сумел вымолвить он, а затем все мышцы онемели.
– Похоже, мы слегка припозднились, – сказал курьер.
Все тело Кина, от сведенных судорогой пальцев до немигающих глаз, превратилось в лед. Из заднего кармана парень извлек хромированную трубку. Ее кончик с шипением сдвинулся, обнажив короткую иглу.
– Я должен кое-что сделать.
– Пап? – звенел в ушах голос Миранды.
Кин снова обрел контроль над телом. В отличие от прошлого раза вставать ему не пришлось, ведь он уже стоял во дворе – хотя понятия не имел, как долго.
Последние лучи солнца исчезли за силуэтами домов пригорода Сан-Франциско, оставив после себя фиолетово-розовые завитки в постепенно темневшем оранжевом небе. Каких-то несколько секунд назад было светлее. Или нет?
Он вышел из дома. Увидел курьера. По какой-то причине впал в ступор. Заболела голова. Появился шприц.
А затем целый вихрь образов, будто Кин бахнул крепчайшего кофе и догнался энергетиком.
Но куда делся тот парень? Назвал его «агентом Стюартом». И сообщил что-то, достав шприц. По крайней мере, Кину так показалось.
– Пап? У тебя снова… проблемы?
Кин моргнул и обернулся. Дочь замерла в напряженной позе. За Мирандой стояла Бэмфорд, борзая тигрового окраса. Ее навостренные уши походили на крылья бабочки.
Она не залаяла на чужих. Миранду не напугали, ей не причинили вреда.
Голографический интерфейс, хромированный шприц. Парень из бюро, однозначно. Но зачем он явился?
Кин взвесил варианты и решил сохранять спокойствие. Тревожить Миранду незачем. При желании сотрудники БТД уже причинили бы вред ему или его семье. Он снова обвел задний двор внимательным взглядом. Все в полном порядке. Загадочный гость бесследно исчез.
– Нет. Вовсе нет. Все хорошо, честное слово. Взгляни, – указал он на тающие в небе краски. – Просто наслаждаюсь видом.
Миранда подошла и прижалась к нему всем долговязым телом.
– Красота…
– Иногда мы считаем ее чем-то обыденным.
– Да, – тихо подтвердила Миранда и повернулась к нему, – хотя учитель по естествознанию говорит, что закаты такие красивые из-за загрязнения окружающей среды и концентрации химикалий в воздухе.
– Ну… – сказал Кин, чувствуя, как в руку ткнулся длинный собачий нос; Бэмфорд требовала внимания. – Все равно красота.
– С курьером разобрался?
– Ах да! Курьер.
Кин выудил из памяти яркие подробности. Теперь он четко видел лицо этого парня, соломенные волосы, светлую кожу, крючковатый римский нос, слышал модуляции британского акцента.
– Ему велели оставить посылку на заднем дворе у Слейденсов, но бедняга не сумел открыть калитку, поэтому хотел войти с нашего участка. Только и всего.
Воспоминания не сопровождались головной болью.
Ему бы радоваться, но на языке завертелись новые вопросы, и Кин приказал себе: никакой оторопи на глазах у Миранды, тем более что из дома вышла Хезер.
– Я что-то пропускаю? – игриво спросила жена веселым голосом.
– Ничего, кроме заката.
– Калифорнийские закаты… – протянула Хезер и, встав за спиной у Миранды, положила ладони ей на плечи. – Чтобы вы знали, они такие из-за скверной экологии.
Миранда с ухмылкой покосилась на отца.
– Все, рабочий день окончен, – продолжила Хезер. – Честное слово. Не пора ли отправиться в путешествие во времени?
– Сейчас подойдем. Как насчет приготовить попкорн?
– Микроволновка – это по моей части, – усмехнулась Хезер.
Миранда утвердительно хмыкнула и развернулась. Ее шлепанцы, подтверждая свое название, зашлепали по бетону. Следом отправились Хезер и Бэмми – та цокала по дорожке отросшими когтями.
Кин же пошел в другую сторону – вглубь заднего двора и к мусорному баку, где чуть раньше тихо стоял курьер. Заглянул под крышку…
Маячка как не бывало.
Кин вытаскивал пакет за пакетом, пока вместительный контейнер не опустел. При беглом осмотре двора других следов обыска не обнаружилось. Уличные кресла на местах, растения не потревожены, и даже керамическая черепашка стоит где всегда, в моховом кольце, наросшем вокруг нее за последние полгода. Никаких изменений, кроме исчезнувшего маячка.
В заднем кармане зажужжал телефон. Кин вытащил его прочесть сообщение. Вот только это не была служебная жалоба на очередную попытку взломать сервер компании «Голд фри геймз».
Сообщение пришло с неизвестного номера.
9:30 в кафе «Ноубл Мотт». Надо поговорить.
Значит, не померещилось. Все по-настоящему.
Из две тысячи сто сорок второго года прибыли сотрудники БТД.
– А вот и ты, – протянул ему руку все тот же человек.
Кин едва не отказался от этого рандеву. Прошлой ночью он то пялился в потолок, ожидая, что БТД снова даст о себе знать, то дремал и видел странные, гиперреалистичные сны, где фигурировал загадочный женский силуэт на фоне футуристического города. Образ прямиком из коллекции фильмов, собранной Хезер. Утро Кин провел в размышлениях, стоит ли вообще идти на тайную встречу, и одновременно с тем увиливал от вопросов жены, когда та периодически интересовалась, почему он такой хмурый.
Вместо того чтобы поехать на работу, Кин остановил машину в двух кварталах от кафе «Ноубл Мотт».
Игнорируй сообщение. Иди на предложенную встречу. Вступи в открытую схватку. Подкрадись и выруби противника. Вымани его, а затем допроси. Подыграй и сделай вид, что рад его видеть.
Беги. Хватай в охапку Хезер, Миранду, Бэмфорд и беги, будто за тобой гонятся все черти ада.
Кин выбрал вариант, казавшийся самым логичным. Прийти на встречу, узнать, что от него хотят, и оценить обстановку. Затем действовать. И держать эмоции в узде. А для этого требуется ясная голова.
Он направился в сторону кафе, подошел к столику и, опустив руки по швам, окинул человека внимательным взглядом. Форму курьера – излюбленный камуфляж в жилых районах – сменили серые брюки и повседневный черный пиджак, стандартная одежда для работы в общественных местах. Такой наряд не привлекает внимания почти в любой современной эпохе.
Кин помнил об этом. Но откуда? И почему при этой мысли уже не раскалывается голова?
– Ну что ж… – сказал человек, опуская руку. – Как вижу, доверие надо заслужить. Снова. Прости за вчерашний вечер. Я услышал чьи-то шаги и решил, что пора исчезнуть. Присядешь?
Кин обвел глазами кофейню. Еще четверо. Трое клиентов, поодиночке. Двое в креслах, один на диване. Четвертый за прилавком. Все за пределами слышимости. Пожалуй, это неплохо – по меркам БТД. Случись кому-то подслушать их разговор, черный пиджак, наверное, получит выговор с занесением в личное дело.
– Что, оцениваешь обстановку?
Неужели это так очевидно? Кин считал, что по-прежнему владеет оперативными навыками, но, похоже, умение скрывать намерения не прошло испытания временем.
– Не понимаю, о чем ты.
– Вся эта безмолвная стрельба глазами – твой способ поразмышлять о жизни? – рассмеялся человек. – Вы, оперативники, считаете себя слишком умными. «Оценивай и действуй», – сказал он с жестом, обозначающим кавычки. – Знаешь, что я обожаю в эпохе «двадцать один – А»?..
Он поднял бумажный стаканчик с темно-коричневым потеком на боку.
– Кофе. Здесь он куда вкуснее. Жаль только, на меня как-то странно посмотрели, когда я попросил добавить меда.
Кофе с медом. Кин постоянно добавлял в кофе мед, а Хезер терпеть не могла этот запах. В кафе будущего ей бы не понравилось.
– Значит, ты и впрямь из БТД.
– Бюро опоздало на восемнадцать лет.
Мужчина опустил уголки рта и понурил плечи, словно ему было очень жаль, – и это заметил бы не только действующий спецагент, но и кто угодно.
– Посмотри на меня. Очень внимательно, – указал мужчина на свое лицо. – Оно тебе знакомо. Надо лишь пробудить воспоминания.
Нюансы те же, что и вчера во дворе. А еще кое-что новенькое…
«Маркус».
Маркус… но фамилию Кин не помнил. Специалист по эвакуации, его звали Маркус.
Кин поморщился – можно сказать, машинально, ожидая пульсирующей боли в висках, – но не ощутил ни внезапного напряжения, ни пронзающих череп уколов. Встревоженный легкостью, с которой дались воспоминания, он откинулся на спинку кресла.
– Тебя зовут Маркус. Людей вроде тебя присылают по окончании задания. Вы подтверждаете результат и с помощью ускорителя темпоральных прыжков возвращаете нас домой.
– Молодец. Голова не болит?
– Нет.
– Что отметишь за период с нашей вчерашней встречи? Головная боль – чаще, реже? Приступы головокружения?
– Вчера мне снился сон. Яркий, реалистичный, но очень далекий.
Перед мысленным взором зажглись подробности сновидения. Женщина, которую Кин не узнал, и обрывки ее слов с каким-то акцентом… английским, что ли? Внутреннее око сфокусировалось на ее лице: выразительные глаза, округлые щеки, темно-каштановые волосы. Вокруг аплодисменты, но кто аплодирует? Женщина смотрела на него с явной уверенностью – но почему?
И чувство. Какое именно, не сказать. Нечто ощутимое.
– Яркие сновидения во время быстрого сна. Следствие гиперфункции головного мозга. Побочный эффект вот этой штуки, – пояснил Маркус и потянулся к сумке на полу. – Можешь вспомнить, что это такое?
Он показал Кину тонкую хромированную трубку, зажатую между большим и указательным пальцем. Ту же, что и вчера вечером.
Шприц с метаболизатором.
– Метаболизатор, – ответил Кин. – Снижая скорость метаболизма и разрушения клеток, укол продлевает человеческую жизнь до…
В памяти всплыли цифры и неуловимые подробности.
– …до двухсот лет? Что-то вроде того. Ежегодные процедуры начинаются в восемнадцать лет. Сотрудники БТД получают дополнительные дозы для защиты от физиологических реакций на путешествия во времени, поскольку без этих уколов темпоральные прыжки дестабилизируют организм на клеточном уровне.
Слова лились сами собой, будто сплошной поток данных из говорящей энциклопедии. Тотчас вспыхнуло еще одно воспоминание – не об уколах, но о странице дневника, испещренной почерком Кина.
– Вот почему, Маркус, ты так молодо выглядишь. В отличие от меня.
При этом замечании мужчина кивнул.
– …Были еще какие-то технические тонкости, однако их я не запомнил.
– Великолепно, – сказал Маркус. – Да, яркие сновидения – характерная черта адаптации к метаболизатору. Организм начинает новую жизнь. К тебе постепенно вернутся воспоминания. Не могу сказать, когда и какие именно или даже почему одни стерлись, а другие нет. На этот счет есть теория – к примеру, почему ты забыл некоторые подробности личной жизни.
– Некоторые? – заломил бровь Кин. – Точнее сказать, все до единой.
– Все? – изменившись в лице, переспросил Маркус. – Да ну?
Он поерзал в кресле. Поджал губы. Казалось, он готов смотреть куда угодно, лишь бы не на сидевшего перед ним Кина.
– Что ж, знай я, что творится у тебя в черепушке, был бы зажиточным терапевтом, а не парнем, который заберет тебя назад в будущее.
– Ты же сам сделал мне укол. Вчера вечером.
– Это так. Сожалею об этом твоем естественном старении. У тебя оно, наверное, началось примерно через год после прибытия. Ах да, – снова потянулся к сумке Маркус, – еще я сделал свою работу.
Он показал Кину пропавший маячок:
– Обычно я забираю эту штуковину вместе с ее носителем. Наверное, можно назвать это парапсихологическим ОВТ, опытом вне тела.
Маркус рассмеялся над собственной шуткой, но тут же посерьезнел, увидев, что Кину совсем не смешно.
– Так или иначе, начало положено. Поздравляю, Кин. Теперь твой пример включат в стандартный курс подготовки.
В памяти постепенно всплывали мелкие нюансы, факты, профессиональные особенности, мелочи, будто взятые из служебного досье. Они с Маркусом были друзьями? Этого Кин не помнил, но по вежливо-нейтральному тону беседы решил, что нет, друзьями они не были.
– Пойми, я не могу ничего рассказать. Надо, чтобы ты сам пробудил воспоминания через непосредственный контакт. Без поддержки метаболизатора человеческий мозг не способен воспринимать сразу две эпохи, поэтому фокусирует внимание на одной, а другую информацию откладывает в долгий ящик. Если приоткрыть его, заболит голова. Если открыть пошире, начнутся мышечные судороги. Если не хочешь утратить контроль над телом, дай метаболизатору время. Нам предстоит обсудить все особенности задания, о которых ты вспомнишь. Подумай об этом, а я пока съем пирожное. Что-нибудь возьмешь?
Кин решил умолчать о своей слабости к печенью с шоколадной крошкой. Не дождавшись ответа, Маркус кивнул – мол, намек ясен – и прогулялся по кофейне, соблюдая выверенную дистанцию между собой и другими посетителями, а также бариста, вытиравшим лужицу пролитого кофе. Глядя на него, Кин вспомнил новые мелочи из свода правил для спецагентов: не путайся под ногами у местных, совершай покупки только при отсутствии очереди, старайся избегать пешеходного потока. Столько рекомендаций, и все они разработаны, чтобы не забуксовать в чужом времени и минимизировать темпоральную деформацию при выполнении задания.
Несколько минут Кин сидел, обхватив голову руками, – отчасти чтобы справиться с бурным потоком давно забытой информации, отчасти пытаясь сдержать панику, возникшую при мысли, что обо всем придется рассказать жене.
– Это тебе, – прервал его размышления Маркус и положил на стол сложенную салфетку, а сверху – печенье с шоколадной крошкой.
Догадливый.
– Итак, что насчет цели, сующей нос в политику? – спросил Маркус и, куснув маффин, аж замычал от удовольствия.
– Уничтожена. Подробностей не помню.
– Маячок?
– Поврежден. Цель выстрелила в меня. Вернее, в маячок, который находился в моем теле. У меня не оказалось метаболизатора, ускоряющего процесс заживления, и рана воспалилась. При каждом движении я чувствовал инородное тело. Оставалось только вынуть его, пока маячок меня не доконал.
– Наверное, пуля повредила передатчик до отправки экстренного импульса. Выстрел из разряда «один на миллион». Кто вынул маячок? Нелегальный врач?
– Нет. Я сам его вырезал.
По немигающему взгляду Маркуса нельзя было понять, в ужасе он или под впечатлением. Пожалуй, и то и другое.
О проекте
О подписке