Я открыла глаза и повернула голову. У стола со скучающим видом сидела женщина в шикарном бирюзовом платье, обшитом драгоценными камнями. Часть из них была сорвана с него, словно подчеркивая, что с женщиной случилось большое несчастье. Я посмотрела на ее профиль и закрыла глаза, решив, что она мне мерещится. Чувствуя, что сознание начинает ускользать в царство сна, я решительно взяла себя в руки и вновь открыла глаза. Женщина смотрела на меня…

− Мне чудится или это действительно ты… Анатабель? – неуверенно спросила я.

− Это я, Лануф, меня похитили, − она грустно вздохнула.

− Ничего себе, а я думала, что только мне удостоена такая честь…

− Как ты можешь иронизировать в такой ситуации?

Анатабель встала и принялась в волнении ходить по каюте.

− А почему нет? Мне вот только интересно, почему тебя не поселили отдельно?

− До этого меня держали в каком−то холодильнике. Я чуть не замерзла. Лануф, что нам делать?

Я молча выбралась из постели, намереваясь привести себя в порядок. Судя по ее словам, получалось, что нас обоих похитили примерно в одно и то же время.

− Ты давно здесь? – спросила я, глядя на себя в зеркало.

− Около часа.

− Поспи, если хочешь.

− Нет, я не смогу спать, пока не узнаю, что нужно этой… − она умолкла, видимо, не зная, кто похититель.

− Она зовет себя Антич, − сообщила я.

− Что ей нужно?

− Она тебе не сказала?

Анатабель помотала головой и спросила:

− А тебе?

− Она собирается отомстить мне за то, что я разлучила ее с мужем, соблазнила султана и собиралась выйти за него замуж.

− Ты? – удивилась Анатабель. − Да ты же его терпеть не можешь!

− Ей так не кажется.

− Ну ладно, а я здесь причем?

Я усмехнулась от посетившей меня неожиданной догадки.

− Антич знает, что мы уже не подруги и, скорее всего, хочет посмотреть, как мы будем себя вести. Если хочешь повеселить ее, впадай чаще в истерику, ломай тут все. Мы даже можем подраться. Вот уж она посмеется.

Анатабель догадалась, что каюта находится под наблюдением и присмирела. Я решила подсластить пилюлю:

− Возможно, ты ей не очень−то и нужна. Она потребует за тебя выкуп, либо просто…

− Выкинет за борт, − сообразила она. – Пожалуй, я немного посплю, − и тяжко вздохнула. – Жаль, мое платье от Сачер де Олибре безнадежно испорчено.

Но только заснуть ей никак не удавалось. Пока я расчесывала волосы, она ворочалась в постели. Как−никак в каменном платье от Сачер де Олибре спать не полагается. Самое, пожалуй, неприятное в этой пытке, когда от дорогостоящей ткани отрывается камень и со звоном падает на пол. При таком звоне любые сновидения мгновенно отлетают на недоступное расстояние.

− Лануф, тебя когда−либо похищали?

− Часто.

− Это было до «Розовой Мечты» или позже?

− До.

− И ты мне ничего не рассказывала? – она привстала.

− И сейчас не собираюсь.

− Прости, я слишком назойлива, − она плюхнулась на подушку головой и пробормотала, глядя в потолок, − наверно оттого, что такое со мной происходит впервые. Я не знаю, как себя вести.

Я долго думала, какую прическу себе сделать. Скромная в виде хвоста или узла на затылке в положении пленника была бы очень кстати, но против нее бунтовала строптивая часть моей души. Эту часть души устроила бы вызывающая прическа типа: «цветной панк», но для женщины моего возраста и положения в обществе – это было бы очень смешно. Разглядывая себя в зеркало, я решила, что, поскольку, по словам Антич я самая распущенная женщина во вселенной, то и волосы тоже должны быть распущенными. А вместо платья хорошо бы одеть соблазнительную ночнушку или рубашку. Осмотрев гардероб, я была разочарована. В нем вообще ничего не было. В гардеробе можно было лишь спрятаться от вездесущих, но невидимых глаз видеокамер.

Длинное синее платье никак не соответствовало предполагаемому образу распущенной женщины. С ним надо было что−то делать. В первую очередь укоротить подол. Но… ножниц в каюте не оказалось. «Да, понятно, − сообразила я, − ножницы заложнику не игрушка, ими и порезаться можно, а еще и порезать кого−нибудь нечаянно»

Тогда я пошла на хитрость. Стала разрывать подол платья на широкие полосы.

− Что ты делаешь? – поинтересовалась Анатабель.

− Меняю имидж.

− Зачем?

Она раздумала спать и, теперь сев, смотрела на меня, недоумевая.

− Как думаешь, если я завяжу эти ленты бантиками, я стану похожа на женщину легкого поведения? Какую−нибудь доступную плясунью− вертихвостку?

− Не знаю, скорее всего, но зачем тебе это?

− На случай, если Антич захочет отдать меня в качестве развлечения своим слугам. И сама захочет присутствовать при этом.

Самое трудное было располосовать подол платья сзади, не снимая его. На помощь бывшей подружки рассчитывать не приходилось, и потому кое−как, но с задачей я справилась сама. Завязала первый бант. Получилось красиво, а главное – то, что надо! Затем, не спеша завязала остальные.

− А что такое может быть? – в голосе Анатабель послышался страх.

− Вполне. Что еще делать с распущенной женщиной, каковой она меня считает? Осталось лишь глаза подвести, да губы яркой помадой покрасить. Как думаешь, я им понравлюсь?

− Лануф, не говори так!

Я пожала плечами. Не любо, не слушай. К тому же я говорила все это не ей, а тем, кто за нами наблюдал. Мои слова непременно долетят до ушей Антич, и та мне назло не станет отдавать меня на развлечение слугам, если подобная мысль была в ее голове. И даже, если не было, то лучше перестраховаться.

− Анатабель, я на твоем месте готовилась бы к худшему. Ты не во дворце султана, чтобы капризничать и предъявлять претензии.

Мой совет ей не понравился. Она нахмурилась, скривила губки, словно в воздухе запахло чем−то неприятным. Затем встала и подошла к зеркалу.

− Лануф, она же не может так с нами поступить.

− А кто ей помешает?

− Но нас уже ищут… − сказала она как−то неуверенно.

− Меня никто, а тебя… Ты уверена, что кто−то будет тебя искать?

Анатабель сердито покосилась на меня.

− Вот то−то… − поняла я ее мысли. – Когда нас найдут, если такое чудо вообще случится, мы успеем состариться.

К этому времени я закончила работать с платьем и приступила к нанесению макияжа. Внезапно померкло освещение, но прежде, чем я успела высказаться по этому поводу, освещение восстановилось. Вместо меня высказала свое оригинальное мнение Анатабель:

− Надеюсь, в корабль врежется метеорит и угодит прямо в голову Антич.

Мы переглянулись и рассмеялись. Да, именно этого нам сейчас и не хватало. Но, кажется, мы зря перешли на веселый лад. Спустя пару минут явилась Антич. Анатабель восприняла ее приход настороженно, во всей ее фигуре читалась неприкрытая агрессия. Проще говоря, она готова была рвать, метать, кричать и биться в истерике.

Антич была в золотистом шелковом платье, выставляющем на показ ее загорелые, до бронзового загара плечи и ноги. На поясе, заменяя украшения, висели: слева – кортики в ножнах, а справа в виде груш – парализаторы ближнего действия. «Беллы» на этот раз не было – она не гармонировала с внешним видом женщины в маске. Зато правая рука сжимала позолоченный «Револ». Крупнее, чем был у Татхенгана, но размер, а еще больше – содержимое, невольно внушали уважение к его хозяйке.

Антич звонко цокнула каблучками туфель, отойдя от входа на пару шагов, и остановилась. Черные глаза, выглядывающие из−под маски, смотрели на нас, вспыхивая от гнева.

− Вижу, вы нашли общий язык, − заметила она спокойным голосом, − интересно, надолго ли?

− Тебе нужны деньги? Я заплачу, − взволнованно проговорила Антич.

− Деньги? В них я совершенно не нуждаюсь.

− Но что тебе от меня надо?

− Ты всего лишь пешка в моей игре, но пока я тебя назначаю королевой. Следовательно, и вести себя ты должна по−королевски.

− Что это означает? Что я должна делать?

Анатабель растерянно заморгала глазами.

− Ты королева, а ей позволено все!

− Но королева свободна, − вмешалась я.

Антич перевела на меня взгляд и ответила:

− В пределах игрового поля. А ваше поле – эта комната. Анатабель, не разочаровывай меня. Это в твоих же интересах.

− Я в твои игры не играю! – возмутилась Анатабель.

− Разве у тебя есть выбор? Или может, ты предпочитаешь отправиться на тот свет?

Анатабель замялась и только лишь раскрывала беззвучно рот, одновременно вытаращив глаза от бессильного возмущения, словно рыба, оказавшаяся вне родной стихии.

− А давай лучше меня за борт, − бодро предложила я. – Я смертельно обожаю холод и тьму.

Антич ничего мне не ответила. Пронзив суровым взглядом мою бывшую подружку, она заявила:

− Дорогуша, если тебе не удастся выбить дурь из этой красотки, твоя жизнь не будет больше представлять для меня интереса.

И она ушла, оставив ее в глубоком душевном смятении.

− Лануф, что мне делать? − в отчаянии проговорила она.

− Что тут непонятного? Ты должна превратить мою жизнь в ад. Чем больше слюней будет пускать Антич, глядя, как я пресмыкаюсь перед тобой, тем дольше ты проживешь.

− Я не могу так с тобой поступить… и умирать не хочу.

− Решай сама, − холодно сказала я, − я вряд ли чем могу тебе помочь.

− Лануф, но ты раньше как−то выбиралась из подобных ситуаций, помоги мне, − она закрыла лицо руками и, опустившись на пол, горько заплакала.

− Не плачь, Ан, − сжалившись, я обняла ее, − все будет хорошо.

− Я не верю… − пробормотала она сквозь слезы. – Мне кажется, я скоро умру.

Я возмущенно воскликнула:

− Не говори так! Тебе еще жить, да жить. Подумаешь, встретился человек с патологиями в психике, так уж все сразу помирать что ли?

Она, всхлипнув, подняла на меня заплаканные глаза. На ресницах висели капли слез и, не удержавшись, капали ей на колени.

− Лануф, я так и не поняла, за что ты на меня сердишься?

− Ты про конфликт на «Розовой Мечте» вспомнила?

Она кивнула, сбросив с ресниц остатки слез.

− Ты же все обо мне султану рассказала. Я столько от него натерпелась, что вспоминать тошно.

− Но я ничего о тебе не рассказывала, поверь. Он совершенно не знал, что мы знакомы, до того момента, как я встретила его на трапе твоего корабля, − она крепко сжала мои руки, глядя с такой неизмеримой честностью в глазах, что душа моя невольно содрогнулась.

− Но вы были женаты несколько лет, и что он ни разу не поинтересовался твоими знакомыми?

− Только после того, как понял, что и ты входишь в их число. Но это было уже после женитьбы на Ирлисе.

Я ожидала, что Анатабель покривит душой, хотя бы в мыслях, но ничего подобного. Она была искренна передо мной. Анатабель горько усмехнулась, сказав:

− Хоть в одном мне сегодня повезло…

− В чем?

− В том, что ты спокойно меня выслушала. Я понимаю, тебе трудно мне поверить. Только я ничего не придумываю.

Я вздохнула, опустив глаза.

− Теперь понятно, почему Татхенган хотел нас примирить, − и осеклась, сообразив, что проболталась.

− Он, правда, этого хотел? – глаза Анатабель засветились радостью. Она не поняла, в чем состояла моя ошибка. Ведь для нее Ворона – это всего лишь птица.

− О, да, до своей смерти он часто о тебе вспоминал, − заверила я, помогая Анатабель встать.

− Значит, он не забывал обо мне? – взволнованно проговорила она.

− Нет. А почему вы развелись? Неужели мои слова, произнесенные в пылу гнева, оказались пророческими?

Мы сели на кровать, продолжая беседу, как в старые добрые времена.

− Я не приняла к сведению твои слова, но зря. Влияние Ирлисы на султана стало огромным, и я почувствовала себя лишней. Я любила его и потому готова была вытерпеть все, кроме его последней женитьбы. Между нами часто стали вспыхивать ссоры. Я поняла, что неспособна терпеть конкуренток в постели, и потому решила, что лучше уйти самой, чем в один прекрасный день оказаться за стенами дворца. Татхенган был щедр… − глаза ее вновь заслезились. − Но знаешь после похищения Ирлисы, я прилетала к нему, надеялась утешить, но он меня даже на крыльцо не пустил. А вскоре узнаю, что он трагически скончался, я едва не впала в депрессию. Ты мне веришь?

− Верю. Ты извини меня, я слишком быстро сделала неверные выводы, − признала я.

− Значит, мы по−прежнему подруги? – с надеждой спросила она.

Я улыбнулась, кивнув.

− Лануф, − она бросилась в объятия, − спасибо… Теперь ты знаешь, почему я не могу плясать под дудочку Антич. Следовательно, мне остается только принять смерть.

− Не говори так! Мы что−нибудь придумаем, − горячо пообещала я, но почувствовала, что она мне не верит.

Слуга принес разнос с едой, причем, мы обе ясно видели, что завтрак на одну персону.

− Здорово! – воскликнула я, когда слуга ушел. – Завтра, может быть еще хуже. Что−то я начинаю привыкать к такой веселой жизни.

− Пойдем, − позвала Анатабель, − сегодня я королева и потому, велю тебе разделить со мной скромную трапезу!

Я взглянула на ее улыбающееся лицо, ответив:

− Слушаюсь и повинуюсь!

Не думаю, что Антич была в восторге от увиденного, но она сама навязала нам правила игры, и мы, играючи, их воплотили в реальность.

− А после завтрака займемся перестановкой мебели, − заявила Анатабель.

И по ее мыслям я поняла, что она хочет забаррикадировать дверь. На первый взгляд идея хорошая, но практически бесполезная. Но желание королевы – закон! И после скромного завтрака мы принялись за работу.

− Знаешь, Ан, еще на Дордодотернзисе мне порой приходила мысль, что ты и Антич одно лицо.

− Да? – она выглянула из−за шкафа. − Ты думала, что это я организовала похищение Ирлисы?

− Я не исключала такую возможность.

− Вот до чего может довести непонимание друг друга. Татхенган тоже меня подозревал?

− Нет. Он был уверен, что не ты и ни одна из его жен, не могли такое дельце провернуть, − и поинтересовалась: − Тебе Антич кого−нибудь напоминает?

− Нет. Я вообще стараюсь избегать злобных людей.

− Ну знаешь ли, взглянув на то, как ты обращалась с Ирлисой, тебя тоже доброй не назовешь.

− Кто же знал, что у бедной девчонки будет такой короткий век.

Шкаф был не из легких, пришлось приложить все свои силы, чтобы дотащить, а вернее до толкать его до двери. Убедившись, что дверь снаружи не открыть, мы облегченно вздохнули. И прежде, чем перейти к следующему, я сказала:

− Между прочим, ты рано ее похоронила, она пока еще жива.

− Ты ее видела?

− Нет, к сожалению.

− Значит, Антич тебе о ней сказала, − догадалась, Анатабель. – И ты ей поверила?

− А почему мне не поверить? Одно из двух: либо мертва, либо жива. Ирлиса все же жена султана, и через нее на него можно повлиять ради достижения каких−либо целей. Теперь, правда, все изменилось, но я продолжаю верить, что бедная девочка жива.

Второй шкаф оказался привинчен к полу, и отвинтить его у нас не было никакой возможности.

− А ну и пусть тут стоит, − после некоторого хождения около него, сказала Анатабель. – Давай стол и тумбу перетащим, а потом кровать.

Мы так и сделали. Перетащили стол, а когда поставили на него тумбу, неожиданно услышали, как кто−то со стороны двери пытается сдвинуть шкаф.

Мы вопросительно переглянулись, застыв на месте.

− Наверно слуга за разносом пришел, − решила я.

Этот кто−то, предположительно слуга, вскоре убедился в безрезультативности своих действий и оставил дверь в покое. А мы принялись за перетаскивание кровати. Когда дело было закончено, мы устало опустились на нее и, переведя дыхание, продолжили прерванный разговор. Анатабель сказала:

− Лучше бы Ирлиса была мертва, если Антич сообщит ей о смерти Татхенгана – это ее убьет. Она его так любила… − и помолчав, обратилась ко мне с просьбой: − Лануф, если меня убьют, а тебе удастся выжить, то, пожалуйста, − она сняла с шеи прозрачное ожерелье. Только сейчас я обратила внимание на это украшение, а так оно просто сливалось с кожей. – Передай его моему брату – Альберту. Он обычный банковский служащий на Земле город Нью Анжелес. Здесь завещание…

С трепетом в сердце я взяла в руки ожерелье и надела его себе на шею.

− Я обещаю, что выполню твою просьбу, но ты зря готовишься к смерти.

Анатабель не знала, что я могу воскрешать, и я надеялась, что Антич тоже ничего об этой способности не знает.

Подружка всхлипнула, и слезы потекли ручьем по щекам, она со стоном отчаяния произнесла:

− О, Боже, я только сейчас поняла, как я хочу жить.

− Да, не убивайся ты так, все обойдется, − пыталась я ее утешить.

− Нет, нет… Со мной уже все кончено…

Ее уверенность в грядущей смерти была пугающей. Что сказать человеку, если он уверен, что скоро умрет? Как утешить? У меня в горле застрял ком.

Но вскоре Анатабель успокоилась, перестала всхлипывать. Мы долго молчали. Она первая отвлеклась от грустных мыслей.

− Смотри, − указала она на стену справа от нас, у которой еще недавно стоял платяной шкаф, − а что это за ровная полоса на ней?

Действительно в стене, примерно с середины и донизу просматривалась неглубокая выемка, словно стык между металлическими панелями, составляющими стену.

Мы решительно бросились к стене и начали лихорадочно отдирать бумажную обшивку.

− Это похоже на дверь, − заметила я.

Анатабель остановилась и, оглядываясь на забаррикадированную дверь, произнесла:

− Антич несомненно знает о запасном ходе. Его специально заслоняли шкафом. Она в любое время может прийти сюда!

В глазах ее мелькнул страх.

− Все зря! Боже, я сойду с ума!

− Не паникуй раньше времени! − сердито прервала я. – Нужно попытаться ее открыть самим.

− Интересно, кто первым это сделает: она или мы? – холодно сказала она. – С меня хватит! Я ничего больше не хочу делать. Пусть приходит, мне все равно!

Едва она успела произнести свои слова, как найденная нами дверь открылась и перед нами предстала Антич с парой слуг. Я отошла в сторону, решив, что если она нас собралась разлучить, то нападу на нее, не раздумывая. Ее стража мне не помешает. Анатабель попятилась назад, пока не уперлась о спинку кровати.

− Ты не справляешься со своей ролью, − сурово металлическим голосом заявила Антич, обращаясь к Анатабель. – Ты меня разочаровала!

− Я тебе не игрушка! – с вызовом выкрикнула она.

− Выведите ее! – велела Антич страже, и те рванулись к Анатабель.

Желая предотвратить неизбежное, я бросилась к Антич, успев с силой толкнуть ее в стену. Пока та пребывала в шоке, я стукнула ее кулаком в живот, но удар для нее оказался безболезненным, словно мертвецу припарка. Еще бы! На ней была одета броня. Боль в суставах пальцев заставила меня действовать решительно. Я выхватила из−за пояса костюма Антич кортик и, прокричав: «Дернешься, убью!», приставила к ее горлу. Слуги услышали мою угрозу и, остановившись, оглянулись.

Я забрала у Антич «Револ» и кинула его Анатабель. Подружка быстро сообразила, что ситуация поменялась для нас в лучшую сторону, поймала оружие и, наставив на слуг, воскликнула:

− Что взяли? Черта с два! Лануф, сдирай с нее маску, скорее!

Я тоже об этом подумала, но прежде, чем моя рука успела коснуться маски, Антич злобно захохотала, затем, будто захлебнулась собственным смехом, внутри нее что−то забулькало, зашипело. Тело начало судорожно дергаться, заставив меня отскочить назад. Ее бронзовая кожа почернела на глазах, волосы посыпались на пол, и вдруг она вспыхнула нестерпимо жарким факелом и сгорела в считанные секунды. Слуги, будто привыкшие к сгоранию хозяйки, быстро покинули комнату, закрыв за собой дверь. А мы так и остались стоять, тупо глядя на дымящуюся кучку черного пепла. Я была потрясена случившимся до глубины души.

− Она что, правда, сгорела? – не верилось Анатабель.

− Кажется, да. А может – это не она… Клон, например.

Анатабель устало опустилась на кровать.

− Тогда, мы никогда не сможем быть уверены, где Антич настоящая, а где ее копия, − она повертела «Револ». – Хорошо хоть теперь у нас есть оружие. Но, что это… − она вдруг резко швырнула его на пол.

И в этот момент кортик, раскалившись, обжег мою руку. Я вскрикнула, выронив его.

Кортик и «Револ» начали плавиться, превращаясь в горячие черные лужицы с неприятным запахом. Мы переглянулись, понимая, что в схватке мы проиграли окончательно.

− И дверь заперта, − уведомила я, попытавшись ее открыть.

− Ничего, она скоро даст о себе знать.

Когда ждешь неприятностей, они рано или поздно приходят. Причем в таком объеме, как говорится, мало не покажется. И мы их дождались. А началось все с того, что нас обоих неожиданно потянуло в сон.

− Умираю, хочу спать, − сказала Анатабель, опуская голову на подушку.