Это единственное мое воспоминание о матери, и оно до того золотое, что я почти уверен, будто его выдумал. В конце концов, отец вряд ли позволил бы нам остаться вдвоем наедине, своему глупому сыну и еще более глупой жене.
Я не был сильным. Не был проворным. Не умел петь. Все, что можно было обо мне сказать хорошего, – я не болел.