Женщина, прищурившись, окинула его оценивающим взглядом.

Ладно, – сказала она. – Есть одна комнатушка. Сарай, конечно, но зато недорого. Пятьсот долларов в месяц, плюс залог. Устроит?

Майкл, не раздумывая, кивнул. Он понимал, что это его шанс.

Ну, тогда пошли, покажу, – буркнула женщина, вставая из-за стола.

Они вышли на улицу и прошли несколько кварталов. Наконец, они остановились перед старым, обветшалым домом, фасад которого был испещрён трещинами и граффити. В окнах не было занавесок, а входная дверь скрипела, как старая калитка.

Вот, приехали, – сказала женщина, указывая на дом. – Тут тебе и будут “парижские вечера”.

Они поднялись на третий этаж по скрипучей лестнице, освещаемой тусклой лампочкой. В коридоре пахло сыростью и плесенью.

Женщина достала ключ и открыла дверь в небольшую комнату. Комната была маленькой и обшарпанной. Облупившаяся краска на стенах, старая кровать, шатающийся стол и покосившийся шкаф составляли всю обстановку. В углу стояло видавшее виды кресло, обитое драным бархатом.

Единственным украшением комнаты было окно, выходившее во двор, где росло старое дерево, усыпанное птичьими гнёздами.

В этой комнате не было ничего особенного, но Майкл почувствовал, что она его ждала. Он почувствовал здесь какую-то особую атмосферу, дух старого города, дух свободы и творчества. Здесь он мог быть самим собой, мог творить, мог мечтать.

Ну, что скажешь? Берешь? – спросила женщина.

Майкл, не раздумывая, кивнул и написал в блокноте: “Беру”.

Женщина забрала у него деньги, выдала ключи и, пожелав ему “приятного проживания”, ушла.

Майкл остался один в своей новой комнате. Он огляделся и улыбнулся. Да, здесь было далеко не идеально, но это было его место. Это было его начало.

Он расстелил кровать и разложил свои вещи. Достал фотографии Жан-Пьера, развесил их на стенах, чтобы хоть немного заполнить пустоту. Потом он сел у окна и стал смотреть во двор.

Вскоре он познакомился со своими новыми соседями.

В квартире напротив жила молодая художница по имени Хлоя. Она была эксцентричной и общительной. Она часто заходила к Майклу в гости, рассказывала о своей жизни, показывала свои картины и угощала его домашним печеньем.

На этаж ниже жил старый джазовый музыкант по имени Билл. Каждый вечер он играл на саксофоне, наполняя дом волшебной музыкой. Майкл часто слушал его, сидя у окна, и мечтал о том, как когда-нибудь станет известным фотографом.

А на этаж выше жила странная парочка, которая постоянно ссорилась, кричала и топала ногами. Их голоса слышны были во всем доме.

Его жизнь налаживалась.

Каким-то вечером, после долгой прогулки по городу, он вернулся в свою комнату. Он посмотрел в окно и увидел, как в лунном свете отражается его новый дом. Он был старым, обветшалым, но он был его домом.

Взяв блокнот, он написал: “Дом – это не стены, а люди, которые тебя окружают”. 

Утро встретило Майкла какофонией звуков: воркованием голубей за окном, грохотом проезжающих машин и, конечно же, упоительными звуками саксофона старого Билла. Музыка лилась из-под его окон, словно тягучий мёд, наполняя комнату грустью и надеждой одновременно. Майкл подошёл к окну и посмотрел вниз. Билл, как всегда, стоял на своём балконе, сжимая в руках свой старенький саксофон. Его глаза были закрыты, а лицо выражало блаженство.

Майкл подумал: “Какая сила в этой музыке! Она способна исцелить душу, утешить сердце, подарить надежду. Искусство – это как лекарство, которое лечит от всех болезней”.

Но ему сейчас нужно было думать не о музыке, а о хлебе насущном. Деньги, которые он привёз с собой, таяли, как снег на солнце. Нужно было срочно искать работу.

Он спустился вниз и постучал в дверь Билла. Старик открыл дверь, одетый в засаленный халат и стоптанные тапочки. На его лице была написана целая история, полная радостей и потерь.

“А, это ты, парень, – сказал Билл, узнав Майкла. – Что-то случилось? Моя музыка тебе мешает?”

Майкл улыбнулся и покачал головой. Он достал блокнот и написал: “Спасибо за музыку. Очень красиво. Она вдохновляет”.

Билл усмехнулся, обнажив щербатый рот. “Музыка – это моя жизнь, парень. Это моя любовь, моя боль, моя страсть. Без неё я просто умру. Знаешь, как говорил Луи Армстронг, ‘Если я не играю, то я не живу’”. Он помолчал, а потом спросил, словно прочитав его мысли: “А ты что тут делаешь? Ты тоже музыкант?”

Майкл снова покачал головой и написал: “Я – фотограф. Ищу работу. Денег почти не осталось”.

Билл задумался, почёсывая седую щетину. “Работа… Хм… Может быть, я смогу тебе чем-нибудь помочь. У меня есть знакомый, Алекс, владелец одного кафе. Хорошее место, уютное. Может, ему нужен фотограф. Он парень молодой, креативный”.

Лицо Майкла озарилось улыбкой. “Правда? Это было бы здорово! Я был бы очень благодарен”.

Билл рассмеялся, глядя на его радость. “Ну, не радуйся раньше времени. Это всего лишь кафе. Но с чего-то надо начинать, верно? Ладно, вот тебе адрес. Скажи, что от Билла”.

Он протянул ему обрывок бумаги с адресом кафе. Майкл сердечно поблагодарил его и пообещал зайти вечером на концерт.

Кафе оказалось небольшим и уютным, с вывеской “Уютный уголок”. Внутри пахло свежесваренным кофе, корицей и свежей выпечкой. На стенах висели картины местных художников, а в углу стоял старенький рояль. За барной стойкой стоял молодой парень с добродушным лицом.

Майкл подошёл к нему и жестами показал, что хочет поговорить.

Вы, наверное, тот фотограф, о котором говорил Билл? – догадался парень, улыбнувшись.

Майкл кивнул.

Отлично! Меня зовут Алекс. Билл говорил, что вы талантливый парень. Нам как раз нужен фотограф. Хотим обновить меню, сделать фотографии для сайта, привлечь новых клиентов.

Майкл с энтузиазмом кивнул, достал камеру и принялся за работу. Он снимал кофе, пирожные, посетителей кафе. Он старался поймать живые моменты, передать атмосферу тепла и уюта. Он чувствовал, что делает то, что ему нравится, и это придавало ему сил.

Алексу очень понравились его снимки. Он предложил Майклу работу с хорошей оплатой, бесплатным обедом и возможностью выставлять свои работы в кафе.

Майкл был на седьмом небе от счастья. Все складывалось просто замечательно!

Он проработал в кафе несколько дней. Ему нравилось снимать, общаться с людьми, слушать истории, которые они рассказывали. Он чувствовал себя частью этого места, частью этой жизни.

Одним вечером, возвращаясь домой после работы, он попал под дождь. Город казался серым и унылым, но на душе у Майкла было тепло и радостно. Он думал о Лизе, о ее словах, о ее улыбке.

Зайдя в небольшой цветочный магазинчик, он купил скромный букет ромашек. Ему хотелось отблагодарить Лизу за поддержку и вдохновение, подарить ей немного летнего тепла в этот дождливый вечер.

Подойдя к клубу “Венера”, Майкл увидел Лизу, стоящую у входа. Она курила сигарету, и огонёк, то разгораясь, то затухая, отбрасывал причудливые тени на ее лицо. Она была в своём обычном образе: чёрная кожаная куртка, рваные джинсы, тяжёлые ботинки. Она казалась одновременно сильной и уязвимой.

Он немного волновался, хотел чтобы Лизе понравился этот скромный знак внимания. Он надеялся, что ромашки, купленные в ближайшем ларьке, хоть немного скрасят её серые будни.

Увидев Майкла, она улыбнулась, но эта улыбка была какой-то натянутой, словно поверх старой обиды. Что-то не так, подумал Майкл.

“Привет, Майкл, – сказала она тихо. – Что ты тут делаешь? Пришёл посмотреть на ночную жизнь?”

Майкл, ощущая неловкость, протянул ей букет. Ромашки в его руке казались какими-то слишком простыми и наивными для этого места, для этой девушки.

Лиза удивлённо посмотрела на цветы, её брови слегка приподнялись. Затем она перевела взгляд на Майкла, и в её глазах промелькнуло что-то, похожее на растерянность.

И в этот момент из дверей клуба, словно разъярённый бык, вылетел мужчина. Высокий, широкоплечий, с короткой стрижкой и злобным выражением лица. На нём была кожаная куртка и обтягивающие джинсы. Весь его вид кричал о самоуверенности и агрессии.

“Лиза, мать твою, где ты шляешься? Я уже чуть всех тут не перебил, пока тебя искал!” – прорычал он, обнимая Лизу за плечи, словно обозначая свою собственность. От него пахло дешёвым пивом и сигаретами.

Голос был громкий, резкий и грубый.

В глазах Лизы мелькнул испуг, она машинально отстранилась от Марка.

“Это кто такой? – спросил Марк, испепеляя Майкла взглядом. – Очередной поклонник? Или просто решил приударить за моей девушкой?”

В воздухе повисло напряжение, словно перед грозой. Майкл чувствовал, как его сердце колотится, как к щекам приливает кровь. Он хотел что-то сказать, но не мог. Его проклятая немота лишала его возможности защитить себя, объяснить ситуацию.

Лиза попыталась что-то сказать, оправдываясь, но Марк прервал ее.

“Заткнись, Лиза! Я сам разберусь”. Он выхватил букет из рук девушки, скомкал цветы и швырнул их на грязный асфальт. “Вот твоим ромашкам место!” – сказал он, злобно усмехнувшись.

Внутри Майкла закипела ярость, но он знал, что нельзя поддаваться на провокацию. Он лишь сжал кулаки, пытаясь удержать себя в руках.

Марк сделал шаг к Майклу, угрожающе нависая над ним. “Послушай меня, парень, – прошипел он, – Держись подальше от Лизы. Она – моя. И если я ещё раз увижу тебя рядом с ней, я тебе клянусь, ты пожалеешь, что вообще родился на свет”.

Лиза, набравшись смелости, оттолкнула Марка в сторону. “Хватит, Марк! Прекрати сейчас же! Он мне ничего не сделал”.

Марк презрительно посмотрел на неё. “Ты ещё пожалеешь об этом, Лиза. Ты у меня ещё попляшешь”.

Он плюнул под ноги Майклу и, развернувшись, скрылся в дверях клуба.

Лиза с виноватым видом посмотрела на Майкла. В ее глазах стояли слезы. “Прости меня, Майкл, – прошептала она. – Марк… он просто очень ревнивый. Я не знаю, что на него нашло”.

Майкл, не в силах вымолвить ни слова, лишь взял ее за руку и слегка сжал в знак утешения.

Она отвернулась, стараясь скрыть эмоции. Что ему оставалось делать?

Он посмотрел на смятые цветы, валявшиеся на асфальте, и почувствовал щемящую боль в груди. В этом букете были его надежды, его чувства, его мечты. И всё это было растоптано, втоптано в грязь.

Взяв блокнот, он написал: “Не переживай. С тобой всё в порядке?”

Он старался улыбаться, как мог.

“Мне пора, – написала она в ответ. – Береги себя”.

Он кивнул, понимая, что ему здесь больше нечего делать. Он развернулся и пошёл прочь, стараясь не смотреть на Лизу, чтобы не видеть её боли.

Оставив ее с этим человеком который её не ценит, и не дорожит ей. Он в эту секунду начал её ненавидеть.

Он шёл по ночному городу, чувствуя себя опустошённым и разбитым. Его плечи поникли, шаг стал неуверенным, а в душе поселилась холодная тоска. Ему казалось, что весь мир сговорился против него, что он никогда не сможет найти своё место в этом городе, что его немота – это проклятие, которое обрекает его на одиночество.

Он знал, что ему нужно было идти дальше, нужно было продолжать искать свою правду, свой путь. Но сейчас он чувствовал лишь усталость и разочарование. Ему хотелось одного: чтобы кто-нибудь его обнял и сказал, что всё будет хорошо.

Он не мог найти ответ на вопрос: что это была за боль которую он чувствовал? Толи ему было жалко девушку, толи себя в этой ситауции.

Он шёл по ночному городу, промокший до нитки, как побитая собака. Дождь барабанил по тротуару, отражая тусклый свет фонарей, создавая иллюзию бесконечного лабиринта. Растоптанные ромашки, словно совесть, преследовали его в мыслях. Майкл чувствовал, как его переполняют обида, разочарование и беспомощность. Он будто провалился в какой-то тёмный колодец, из которого не было выхода.

“Какого черта я вообще сюда приехал? – думал он, – Зачем я пытаюсь изменить этот мир, если сам не могу справиться со своей жизнью?” В такие моменты немота была не даром, а проклятьем.

Он брёл по улицам, не видя цели. Город, ещё недавно казавшийся ему полным возможностей и надежд, теперь давил своими серыми стенами и равнодушными лицами прохожих. Он хотел убежать, спрятаться, исчезнуть.

В голове всплыли слова Жан-Пьера: “Боль – это топливо для творчества”. Но сейчас он чувствовал лишь выгорание, опустошение, полное отсутствие вдохновения. Ему казалось, что он больше никогда не сможет взять в руки камеру, что его талант умер, не успев расцвести.

Дойдя до своего дома, он поднялся в свою комнату, запер дверь на замок и рухнул на кровать, не раздеваясь. Он лежал, уставившись в потолок, и пытался унять дрожь. В голове крутились мысли о Лизе, о Марке, о несправедливости этого мира. “Почему всегда так? Почему хорошие люди страдают, а плохие процветают? Где справедливость?”

Внезапно он услышал громкий стук в дверь. Он не хотел никого видеть, не хотел ни с кем разговаривать. Все, что ему сейчас было нужно – это тишина и покой.

Но стук продолжался, становясь все более настойчивым и раздражающим.

Наконец, он не выдержал и открыл дверь. На пороге стояла Хлоя, его соседка-художница, с бутылкой вина в одной руке и огромным пакетом чипсов в другой. На ней был цветастый халат, на голове – дурацкий колпак в виде единорога, а на лице – озорная улыбка.

“Привет, сосед! – прокричала Хлоя, едва не свалившись на него. – Что за кислая мина? Я слышала, ты сегодня не в духе. А у меня как раз вечеринка! Приходи, развеемся!”

Майкл покачал головой, показывая, что он не хочет идти на вечеринку.

“Ну и зря, – сказала Хлоя, нахмурившись. – Нельзя же постоянно грустить и унывать! Нужно иногда отпускать все проблемы и просто веселиться. Знаешь, как говорил мой любимый художник Сальвадор Дали, Не бойтесь совершенства, вам его не достичь’”.‘

Она попыталась протиснуться в комнату, но Майкл загородил ей дорогу.

“Ладно, – сказала Хлоя, вздохнув. – Я понимаю, тебе сейчас не до веселья. Но обещай мне, что ты хотя бы выйдешь из своей берлоги и подышишь свежим воздухом. А то ты совсем закиснешь”.

Майкл, чтобы поскорее избавиться от неё, кивнул. Он знал, что не сдержит своего обещания, но ему нужно было, чтобы она ушла.

“Отлично! – обрадовалась Хлоя. – Тогда я жду тебя через час! Будет музыка, танцы, разговоры по душам и всякие вкусности”. Она подмигнула и добавила: “И никаких грустных лиц! Вечеринка – это лекарство от всех болезней!”

Хлоя удалилась, оставив Майкла одного в его мрачной комнате. Он снова упал на кровать и закрыл глаза. Он знал, что не хочет идти на вечеринку, что там ему будет только хуже. Но в то же время он понимал, что не может оставаться в одиночестве, что ему нужно хоть как-то отвлечься от своих печальных мыслей.

Через час, пересилив себя, он всё-таки встал с кровати, натянул джинсы и старую футболку. Он взял с собой камеру, словно талисман, и вышел из комнаты.

В квартире Хлои было шумно, накурено и многолюдно. Громкая музыка сотрясала стены, люди танцевали, смеялись, выпивали и вели оживлённые беседы. В воздухе витал густой запах марихуаны и дешёвого алкоголя.

Майкл почувствовал себя совершенно чужим и потерянным в этой безумной толпе. Он прижался к стене и начал наблюдать за происходящим.

Вскоре к нему подошла Хлоя. Она была одета в блестящее платье и туфли на высоком каблуке. На ее лице была нарисована яркая улыбка, а глаза горели озорством.

“Привет, сосед! – прокричала она, перекрывая музыку. – Я так рада, что ты пришёл! Что такой грустный? Где твоя улыбка?”

Майкл показал на блокнот, но Хлоя отмахнулась. “Да брось ты свой блокнот! Сегодня мы общаемся без слов. Просто расслабься и получай удовольствие!”

Она взяла его за руку и потащила на танцпол. Майкл сопротивлялся, но Хлоя была настойчива.

Оказавшись в центре толпы, он почувствовал себя ещё более неловко. Люди толкались, наступали ему на ноги, случайно задевали его локтями. Он не умел танцевать, чувствовал себя скованно и неуклюже.

Но постепенно, поддавшись ритму музыки, он начал расслабляться. Он закрыл глаза и отпустил все свои мысли, все свои переживания. Он просто двигался в такт музыке, ощущая, как его тело наполняется энергией.

Танцуя, он случайно встретился взглядом с девушкой, стоявшей в стороне. Она улыбалась ему.

Майкл не узнал её сразу, но потом вспомнил, что видел её раньше в кафе. Она была там вместе с друзьями. Она показалась ему милой и дружелюбной.

Он подошёл к ней и улыбнулся.

“Привет, – сказала девушка, и Майкл почувствовал, что голос её, немного хриплый от сигарет и смеха, проникает в самое сердце. – Ты хорошо танцуешь! Ты так увлёкся, словно это твой последний танец”. Её глаза, цвета морской волны, смотрели на него с искренним интересом, без тени осуждения или насмешки. Она пахла смесью карамели, ванили и чего-то неуловимо бунтарского, как будто запретным удовольствием.

Майкл, не привыкший к комплиментам, смутился и опустил глаза. Ему всегда казалось, что танцы – это не его стихия, что он слишком неуклюжий и скованный для этого. Но ее слова прозвучали так искренне, так ободряюще, что он почувствовал тепло внутри.

Он потянулся к блокноту, но девушка остановила его жестом. “Не надо, – сказала она, – давай попробуем без слов. Иногда молчание говорит громче всяких фраз”.

Майкл удивлённо посмотрел на неё. Как она узнала о его немоте? Как она смогла так быстро понять его?

Девушка улыбнулась, словно прочитав его мысли. “Я видела тебя в кафе, – продолжала она, – ты там работал. Ты – фотограф, да? У тебя очень выразительное лицо, знаешь ли. Мне кажется, что в тебе живёт какой-то секрет”.

Майкл кивнул, чувствуя, как к щекам приливает кровь. Ему нравилось, что она проявляет к нему интерес, что она видит в нем не просто молчаливого незнакомца, а что-то большее.

“Я тоже люблю фотографию, – сказала девушка, – Правда, я больше люблю фотографироваться. Может быть, как-нибудь покажешь мне свои работы? Я буду очень рада. Знаешь, как говорил один мой любимый фотограф, Гельмут Ньютон, ‘Самое важное в фотографии – это не глубина резкости, а глубина чувств’”.

Майкл почувствовал прилив благодарности. Он достал блокнот и написал: “Конечно. Я с удовольствием покажу тебе свои работы. Как тебя зовут?”

“Меня зовут Эмили, – сказала девушка, протягивая ему руку. – А тебя?”

Майкл написал своё имя, и она прочитала его вслух, слегка растягивая гласные. “Майкл… Очень красивое имя. Как у ангела”.