ДНЕВНИК АЛЕКСА

14 июля 2006 года

Папе: «Привет, дорогу-уша».

Имми и Фреду: «Нет! Дор-рогуши!»

Мне: «Ох, дорогуша!»

Итак, мы все здесь и снова в Стране Питера Пэна. Мы – семейство Дарлинг, и моя мать – миссис Дарлинг. Удивительно, что она еще не взяла нам в няньки собаку, но дайте ей время. Зачем было утруждаться, давая каждому из нас отдельное имя, когда она использует одно слово для всех?

Особенно трудно, когда она кричит собирательное «дорогуша» с кухни и мы сбегаемся со всего дома, а она решает, кто из «дорогуш» ей нужен. В общем и целом, полагаю, она хорошая мать, но эти ее «дорогуши» меня просто бесят. Это, наверное, пережиток тех времен, когда она выступала в балете. Своего рода «театральная» привычка.

У нас семья из пяти человек (скоро будет шесть, когда приедет эта самая Хлоя) – довольно большая по нынешним стандартам. И внутри такой семейной группы каждому из нас, конечно же, приходится защищать свою индивидуальность. А что у нас более личное, чем имя?

Последнее время Фред начал ей подражать. Меня беспокоит, что ему придется весьма туго в школе, если он решит, что можно называть неизбежного хулигана в классе «дорогушей».

Во всяком случае, пока она не включила мистера Я-все-устрою в состав «дорогуш», я как-нибудь справлюсь.

Разумеется, когда-то я был «дорогушей» номер один. Я появился первым, раньше их всех.

И, если честно, иногда мне бывает трудно делить ее с другими. Она как круг мягкого сыра, и, когда я родился, весь круг был только мой. Потом она встретила папу, и большой кусок был отрезан, хотя, полагаю, у меня еще оставалась половина. Потом появилась Имми, которая получила свой ломоть, потом Фред, который получил еще один. И я уверен, ей придется отрезать еще кусочек для Хлои, так что мой кусок все время становится все меньше и меньше.

Меня серьезно шарахнуло сегодня, когда в аэропорту Имми бросилась в объятия отца, что у меня такого нет. В смысле отца. Уильям очень старается, но скажем так: если случится пожар, готов поставить всю мою коллекцию сувениров с Тинтином, он сначала будет спасать своих родных детей. Что формально еще уменьшает мой ломоть сыра, поскольку у папы, Имми и Фреда есть понемножку друг от друга.

Папа казался по-настоящему счастливым, когда я выиграл стипендию в ту школу. Он открыл бутылку шампанского, и мне тоже позволили выпить бокал. Вероятно, он праздновал то, что в будущем я почти все время буду далеко от дома и ему больше не придется меня терпеть.

Почему я вдруг больше обычного зациклился на этом деле с отцом?

Возможно, потому, что до сих пор матери всегда было довольно. Мне не нужен был больше никто.

Но последнее время (а я понимаю ее очень хорошо) я чувствую, что она ускользает.

Она сама не своя.

И я тоже.

ς
Шесть

Уильям и Хелена провели раннее утро в маленьком садовом центре, который Хелена заметила на окраине Пафоса.

Последнее время им редко удавалось остаться только вдвоем, и, несмотря на относительно прозаическую задачу, Хелена с удовольствием бродила по залитым солнцем рядам растений рука об руку с Уильямом, выбирая яркие герани разных оттенков плюс несколько олеандров и кустов лаванды, которые, как она знала, выдержат засушливый климат. Владелец садового центра также держал при входе маленький ларек, торгующий свежими местными продуктами, так что они накупили с собой благоухающие крупные помидоры, дыни, сливы и душистые травы, загрузили все в багажник и отправились обратно в Пандору.

* * *

– Это тебя. Сэди. – Уильям зашел на кухню и протянул Хелене ее мобильник.

– Спасибо. Привет, дорогуша, как ты? – Хелена привычно зажала телефон между щекой и плечом, чтобы можно было и дальше мыть латук. – О нет, правда?… О, вот же черт! Ты в порядке? Нет, я уверена… Да, здесь славно. Уильям и Фред приехали вчера, и мы все после обеда устроимся у бассейна, наслаждаясь покоем, пока не прибыли Чандлеры. Сэди, подожди пару секунд. – Она повернулась к Уильяму и указала на поднос с тарелками и приборами: – Можешь отнести это наружу и сказать детям, чтобы выбрались из воды и вытерлись перед ланчем?

Уильям ушел с подносом, и Хелена возобновила разговор с подругой:

– Конечно, ты встретишь кого-нибудь еще. Я все равно никогда не думала, что он «тот самый»… Что? Ну, если ты действительно хочешь, только я не знаю, где ты будешь спать. Мы уже трещим по швам. Ладно, – Хелена вздохнула. – Ну, выше нос. Просто сообщи время твоего рейса, и я встречу тебя в аэропорту. Пока, дорогуша.

Уильям вернулся на кухню.

– Дети вытираются. Надо забрать на стол что-нибудь еще?

Хелена вывалила листья латука в миску с нарезанными помидорами и огурцами, ловко перемешала их пальцами и подала миску Уильяму.

– Ну и, – спросил он, – как Сэди?

– Хочет покончить с собой. Марк сказал ей, что все кончено.

– Ясно.

– Я знаю, тебе он не очень нравился, да и мне, честно говоря, тоже. Но Сэди его любила.

– Я так и понял по тому, как ты часами висела на телефоне и слушала, как она поет ему дифирамбы.

– Да, но Сэди моя лучшая подруга, и я должна ее поддерживать. Проблема в том, что…

– …она хочет приехать сюда, сбежать на несколько дней, чтобы исцелить разбитое сердце и поплакать на плече лучшей подруги, – закончил за нее Уильям.

– По сути, да, – согласилась Хелена.

– И когда она приезжает?

– Она сейчас звонит в авиакомпанию и пытается купить билет.

– Значит, скоро.

– Вероятно. Прости, дорогуша, но ее страшно слушать.

– Она быстро оправится. Как обычно, – мрачно пробормотал он.

Хелена схватила тарелку с холодным мясом из холодильника, не сводя глаз с Уильяма.

– Я знаю, это выглядит, будто она навязывается, но тебе надо помнить, что Сэди и я как сестры. Мы знали друг друга с начальной школы, и она практически все, что у меня осталось от семьи. Я люблю ее и просто не могу отказать.

– Я знаю, – вздохнул Уильям. – И мне нравится Сэди, правда-правда, но я просто боюсь, что этот так называемый отдых грозит превратиться в несколько недель каторжных работ, дом – в бесплатный отель, а я и, самое главное, ты – в его содержателей.

– В Пандоре и должно быть многолюдно. Тут всегда так было.

– Да, и, готов спорить, здесь еще был и полный штат обслуги, чтобы удовлетворять любые капризы гостей, – сказал Уильям. – Не хочу смотреть, как ты загоняешь себя, вот и все. Ты уже выглядишь измученной.

– Я спрошу Ангелину, сможет ли она помогать больше, особенно с едой. Она когда-то готовила для Ангуса, а он был ужасно привередлив, так что я уверена, что она справится.

– Ладно, – уступил Уильям, зная, что все уже решено. – Идем? – Он предложил жене руку, и она последовала за ним на залитую солнечным светом террасу.

Трое детей уже собрались вокруг стола под перголой в разной степени раздетости, а Фред и вовсе голый.

– Мама, прости, но я не хочу все лето присматривать за Фредом и Имми в бассейне, – пожаловался Алекс, тяжело опускаясь на стул. – Имми просто все время хочет прыгать в воду, и я не могу оставить ее из боязни, что она ушибется или утонет, и это просто… скучно.

– Знаю, Алекс. После ланча я приду сюда и сменю тебя, обещаю, – сказала Хелена, раскладывая по тарелкам салат. – Хотите новость? К нам приезжает тетушка Сэди.

– Еще один ломтик, – пробормотал себе под нос Алекс.

– Что, Алекс? – спросил Уильям.

– Ничего. Имми, передай мне, пожалуйста, питу.

– Это означает, что нам придется в очередной раз перераспределить спальни, – сказала Хелена. – Пожалуй, если расчистить кладовку, забитую вещами Ангуса, Сэди могла бы спать там. Комната небольшая, но там надо будет поработать.

– И найти мусорный контейнер, судя по тому, что я там видел. Он явно был барахольщиком, – добавил Уильям.

– В таких местах можно найти все, что угодно, мама, – обрадовался Алекс. – Я помогу. Люблю копаться во всяком хламе.

– Мы догадались по состоянию твоей спальни, – заметил Уильям.

– Спасибо, Алекс, – сказала Хелена, игнорируя замечание мужа. – Мы могли бы заняться этим во второй половине дня.

– Папочка, а когда ты возьмешь нас в аквапарк? – спросила Имми.

– Скоро, Имми, но, по-моему, нам пока хватит аквапарка в саду.

– Но здесь нет горок, и вообще…

– Ешь ветчину, Имми, а не играй с ней. Папочка только что приехал. Перестань приставать к нему, – сделала замечание Хелена.

– Если только ты не хочешь, чтобы я повез их в аквапарк сегодня, чтобы они не мешали тебе очистить кладовку? – предложил Уильям. – И помни, завтра приезжает Хлоя. Мне надо встретить ее в аэропорту. А на следующий день приезжают Чандлеры, помоги нам Господь.

– Да! Папочка! Сегодня! Сегодня! – Фред присоединился к воплям Имми, синхронно колотя ложкой по тарелке.

– Хватит! – рявкнул Уильям. – Если вы пообещаете все съесть, мы поедем позже, когда солнце немного спустится.

– Ты, наверное, прав насчет мусорного контейнера, – размышляла Хелена. – Но где же его взять, я понятия не имею.

– Мамочка, можно мне апельсинового сока? Я пить хочу, – спросил Фред.

– Я принесу, Фред. – Уильям встал, поглядел на Хелену и криво усмехнулся. – Уверен, твой друг Алексис знает. Позвони ему.

* * *

Хелена и Алекс стояли в дверях кладовки – главным образом потому, что войти было невозможно.

– Господи, мама, откуда начинать? – Глядя на мебель и бесконечные коричневые коробки, Алекс начал жалеть, что не отправился со всеми в аквапарк.

– Принеси стул из спальни Имми и Фреда. Если встать на него, мы сможем вытащить часть коробок и сложить на лестничной площадке. Тогда, по крайней мере, можно будет зайти.

– Ладно.

Алекс принес стул, залез на него и передал Хелене первую коробку сверху. Потом слез, чтобы посмотреть, что внутри.

– Ого! Здесь полно старых фотографий. Ты только глянь! Это Ангус?

Хелена посмотрела на красивого светловолосого военного при полном параде и кивнула.

– Да. И на этой… он на террасе Пандоры с какими-то людьми, которых я не знаю, и… боже, это моя мать с ним!

– Твоя мама красавица. Она похожа на тебя, – заметил Алекс.

– Скорее я похожа на нее, – улыбнулась Хелена. – До замужества она была актрисой. Довольно успешной, играла главные роли в разных пьесах Вест-Энда и считалась настоящей красавицей.

– И отказалась от карьеры, чтобы выйти за твоего отца?

– Да, хотя вышла за него сильно за тридцать. Я родилась, когда ей было сорок.

– Но ведь рожать так поздно в те времена было необычно?

– Очень, – Хелена улыбнулась Алексу. – Мне кажется, я появилась по ошибке. На самом деле она не очень-то годилась в матери, твоя бабушка.