В удостоверении, всем своим видом напоминавшим мандат образца семнадцатого года, значилось, что заместитель председателя Комитета по чрезвычайным ситуациям Юрьев является полномочным представителем Российского правительства. Юрьев мандат этот аккуратно свернул, потом снова развернул, чтобы уже через несколько секунд свернуть снова… Предстояло немедленно лететь за Урал. Но как? «У меня же в общежитии дети! Полный кошмар. Нужно срочно отправить мальчишек в Красноярск. Но на чью помощь рассчитывать? Никаких особых знакомых в Москве нет, подчиненных – тоже…» По всему выходило, что кроме как сотрудникам звонить некуда. Позвонил Римме, секретарю, домой – та трубку сняла после первого же звонка. Объяснял как мог ситуацию, сетуя, какие суконные слова для этого находит. «Ну разве кто-нибудь взвалит на себя ответственность за чужих детей? Сейчас нормальные люди только о себе думают…» Он так погрузился в эти мысли, что вздрогнул, когда Римма, думая, что плохо слышно, повторила уже громче:
– Ну да, да! Я отправлю мальчиков… Алло, вы слышите меня?
Он все еще стоял и смотрел на телефон: «С таким человеком я готов работать всю жизнь!». Он едва ли не вздрогнул, когда на стол со стуком легли буханка хлеба, пара консервов и две бутылки водки. Обернулся. Сзади стояли немногочисленные сотрудники. У всех был нарочито деловитый вид. – Командировочных тебе, конечно, никто никаких не дал?.. На стол рядом с «пайком» лег конверт с деньгами.
– Это вам с Шаровым на дорогу, мы тут сбросились…
В ночном Домодедово царило столпотворение. Шаров, пытавшийся пробиться к администратору, вынырнул из толпы:
– Народу полно, все из Москвы сматываются, купить билеты невозможно, что делать? Нам ведь за сутки обернуться надо. А если сказать, кто мы такие?
– Да кому говорить, если к кассам не пробиться. А вдруг нас элементарно арестуют?
Но выхода не было. Они вытащили свои мандаты. Юрьев показал удостоверение взбудораженной толпе, подняв его над головой, и очень буднично, едва ли не по-домашнему просто сказал в раз притихшим людям:
– Знаете, мы представители Российского правительства, нам нужно срочно лететь по заданию…
Взбаламученные, измотавшиеся в очередях люди, стремившиеся вырваться из охваченной путчем Москвы, оторопело смотрели на высокого мужчину, так просто и открыто признавшегося в том, о чем все решались лишь перешептываться – в поддержке правительства Ельцина, в противостоянии ГКЧП. Странный этот человек с открытым взглядом, мягким, спокойным голосом говорил об этом толпе! А впрочем, почему толпе? Разве мы – толпа? Мы – народ! Все расступились. А эти двое прошли сквозь людской коридор к кассе, купили билеты и полетели в Абакан.
«Ту-154» пошел на промежуточную посадку. Едва шасси коснулось бетонной полосы, как самолет рывком отбросило в сторону. Дюралевая махина, вспахав аэродромную траву, все же успела остановиться в десяти метрах от заграждения. Поспешили подать трап. Стюардесса в дверях, потирая ушибленный локоть, с натянутой улыбкой объявила о вынужденной посадке. У лопнувшего колеса столпились авиатехники… В местной администрации дверь в кабинет председателя райсовета нараспашку.
– О-о-о, москвичи?! – стремительно шагает навстречу хозяин, радушно протягивая гостям для рукопожатия сразу две руки – правую и левую.
Мандаты читает долго и сосредоточенно, как и полагается читать серьезный документ. Разве что слишком уж суетливо свернул, поспешив вернуть назад, слоено бумага руки жгла… Слушал внимательно, участливо кивал.
– Спасибо, теперь будем знать, что происходит в Москве, какова позиция правительства, а заодно и чувствовать себя намного увереннее, – и. налегая на крышку стола грудью, плавно переходящей в живот, доверительно понизил голос: – Знаете, люди на стороне Бориса Николаевича Ельцина.
– Ну и отлично, – поймал его на слове Юрьев. – С человеком, поддерживающим Российское правительство, говорить проще. – Мы будем вам очень признательны, если дадите возможность выступить на телевидении.
– На телевидении? – председатель райсовета закашлялся и начал перекладывать папки на столе. – Есть распоряжение местный канал не включать…
– Чье распоряжение?
– Ну-у-у, – председатель, закончив складывать папки стопкой, принялся раскладывать их веером, – не распоряжение, так мнение… – И уже глядя в спину уходящим москвичам, добавил взволнованной скороговоркой, едва ли не шепотком: – Передайте в Москве, наш райсовет поддерживает Российское правительство. Мы с вами, товарищи!.. – и осекся под взглядом обернувшихся на мгновение «товарищей».
Диспетчер в аэропорту долго изучал удостоверение пассажира, которого во что бы то ни стало надо было посадить на рейс:
– Этот ваш ГКЧС, не то же самое, что ГКЧП?
– Нет! Совсем наоборот, – прозвучал категоричный ответ.
Крошка «Як» проворно взмыл вверх. За иллюминатором неслись клочки облаков, как точка-тире в азбуке Морзе. Стоило закрыть глаза, как тревоги сегодняшнего дня выстраивались длинной чередой вопросительных знаков. «Опасность растворена в воздухе. Каждый человек в этой несчастной стране бьется сегодня в сущности над одной и той же проблемой – проблемой безопасности. Только все понимают ее по-разному…»
Едва самолет набрал крейсерскую высоту, стюардесса разнесла минералку в пластиковых стаканчиках. А теперь от нечего делать она украдкой наблюдала за пассажиром, которого посадили на резервное место. Тот сидел и сосредоточенно наблюдал за каплей, зависшей на краю стаканчика. Капля сползала вниз. Набирая скорость, она торила себе русло. Огибала одни участки, перебегала другие, заполняла третьи. «Путь капли на стакане и есть „кривая катастрофы“? А те точки „ландшафта“, в которых она побывала, и есть места бедствия? У каждой беды свое русло? А все, что вне его, то зона безопасности?» Стюардесса не выдержала и склонилась над пассажиром, уставившимся на стакан.
– Может быть, чего-нибудь покрепче?
– Что? – не сразу понял Юрьев. – Нет-нет, спасибо…
Забежал домой. Времени на разговоры нет. Кинулся к телефону, звонить первому секретарю крайкома.
– Ты в городе? Зачем? – от вальяжного тона нет и следа.
Юрьев молча нажал на рычаг, стоял и слушал короткие сигналы и почему-то никак не мог отделаться от воспоминания: только что заступивший на должность секретарь подходит к ним, Кужугетову и Юрьеву, и провозглашает тост:
– Ну, мужики, за дружбу, которой чужды трусливые номенклатурные соображения! Должности приходят и уходят, а люди должны оставаться людьми! – А потом. когда уже было выпито немало, приобнял обоих за плечи: – Спасибо за поддержку, ребята. Я не забуду, как вы помогали, чтобы мое назначение состоялось. Не забуду…
Юрьев посмотрел на встревоженных домашних, развел руками:
– Назревает ситуация! – и уже к старшему сыну: – Отвези меня на машине в аэропорт. На нет и суда нет.
Он летел в Москву, еще не зная, что летит победителем…
Утро у заместителя председателя Совмина Ломова не заладилось. Чем бы ни занимался, мысли упорно возвращались к злосчастной уфимской трубе. Черт знает что такое! Едва пришел на работу, как позвонили из Башкирии, приезжайте, спасайте: на нефтеперерабатывающем заводе обломился кусок трубы весом в семьсот тонн. Эта махина висит и раскачивается в воздухе на высоте в сто двадцать метров, грозя в любую минуту сорваться и раздавить установки с бензином и соляркой.
Что делать? Откачать топливо? Невозможно, цикл постоянный, все заводы закольцованы, их остановка повлечет за собой гигантские убытки. Тормознуть работу цеха? Бесполезно, ведь все равно в отстойниках топливо. Упади этот кусок трубы, то такое произойдет… Сотни тонн горючего взорвутся вместе с заводом стоимостью в десятки миллионов долларов… Это будет не просто гигантский пожар, это будет экологическая катастрофа, город задохнется от гари и дыма… Ломов разозлился сам на себя: нашел время страшилки придумывать, вопрос решать надо… «Сейчас порешаем, – уговаривал он себя, листая номенклатурный справочник. – Вот! Нашел!» Он нажал кнопку селектора:
– Соедините меня с председателем Комитета по чрезвычайным ситуациям. Срочно!
Нетерпеливо схватил трубку, не дослушав секретаря о том, кто на связи.
– Это Ломов. Вы – чрезвычайщики, да? Вот давайте и решайте!.. Как что? В Уфе катастрофа, ты раньше меня об этом знать должен, думай, как с этой чертовой трубой быть!
…В тесном кабинете собрались все, кто эти месяцы ходил сюда, как на работу. Только без должности и без зарплаты. Кофе – чашка за чашкой, курево – сигарета за сигаретой… Думали, как снять качающийся оголовок трубы.
– Ну что? Какой из проектов будем разрабатывать всерьез?
– Только без дирижабля, пожалуйста. Проект интересный, но требует времени и средств. У нас нет ни того, ни другого.
Беспечная реплика разрядила обстановку. Остыли и стали рассуждать рационально.
– Самый реалистичный проект – подрыв, но подорвать оголовок нужно так, чтобы взрывной волной его перенесло в какое-то место, где бы он ничего не разрушил.
– Задумано здорово, но как все это осуществить? Придется вспомнить сопромат…
Не тратя времени на дальнейшие словопрения, сели за расчеты. Вроде бы все сходилось.
– А что произойдет после удара? А если оголовок рухнет и деформирует фундамент? А если вслед за оголовком упадет вся труба? Чем это лучше землетрясения? – Юрьев задавал вопросы один за другим, не поднимая головы, продолжал что-то чертить на четвертинке свернутого листа.
Кужугетов глубоко вздохнул, подавляя в себе желание сказать Юрьеву то, что вертелось на кончике языка. Вместо этого принялся рассчитывать дальше. Наконец оторвался от бумажек, еле сдерживая раздражение:
– Ну, конечно, ты прав. Семьсот тонн нельзя опустить легко и просто – фундамент разрушится, труба наклонится и то же упадет.
– И все же взрыв – единственный способ положить на землю этот качающийся кусок, но как его положить?
Наконец, вволю помучившись, додумались раздробить оголовок взрывом, поделить семисоттонную махину на несколько частей. Они упадут не все сразу в одно мгновение, а с разрывом во времени – следовательно, не дадут такого сейсмического эффекта, который мог бы разрушить завод. А чтобы еще больше перестраховаться, решили внизу сделать «подушку» из опилок и песка.
– Все! – Кужугетов хлопнул по стопке расчетов. – Приступаем к реализации проекта. Пока мы в Москве делаем окончательные расчеты, в Уфу отправим оперативную группу из спасателей и подрывников. В контакте с нами будет работать команда саперов из Министерства обороны. Военные рассчитают силу и технологию взрыва, а спасатели… – Он посмотрел на собравшихся: в штате четыре человека а в кабинет набилось раз в десять больше. Младшему, Мише Игнатову, всего восемнадцать, а тоже ехать рвется, ни командировочных, ни премиальных ему не надо, только бы взяли. Председатель вздохнул и с ударением на втором слове произнес: – Спасателям-общественникам предстоит поднять взрывчатку по этой трубе и закрепить ее там…
Зависшая над заводом махина от порыва ветра качнулась и, как гигантский маятник, взметнулась на два метра вправо, потом влево… Альпинисты вскарабкались вверх по технологической лестнице. Самые верхние ступеньки были сломаны. Последние семь метров пришлось лезть, как одичавшим кошкам. Альпинистское снаряжение только и выручало. Залезли, глянули вниз с высоты ста двадцати метров… А на земле тоже кипела работа.
– Михалыч у нас как Ильич на субботнике, – перемигивались между собой спасатели, не без удовольствия наблюдая, как начальник оперативного отдела таскает наравне со всеми бревна.
Они нужны были в огромном количестве для того, чтобы для срезанных взрывом обломков трубы сделать «подушку». Вместо пуха ее «набивали» слой за слоем бревнами, опилками, камнями, снова бревнами, снова опилками…
Болели руки и плечи, ломило спину, на ладонях набухали мозоли, саднили ссадины. Кубарев не спал всю ночь, ворочался с бока на бок, вставал, пил чай, опять ложился, снова вставал – думал. «Ну хорошо, «подушку» положили, расчеты делали день и ночь, они себя оправдают, ребята уже начали закладывать заряд.
Вот-вот можно будет взрывать. Но как это все организовать, чтобы не угробить никого? По заводу бродят все, кому не лень, со смены на смену…» Утром пришел к Председателю Верховного совета республики и на ходу протянул бумагу:
– Вот, у меня проект приказа о создании штаба по ликвидации чрезвычайной ситуации. Первое решение штаба я уже набросал. Если вы его не подпишите, могут быть огромные жертвы.
Ракитов, не тратя лишних слов, молча прочитал и подписал.
…На заводской проходной радостно замахали:
– О! Наш ГКЧП приехал!
– Ну вот, и здесь перекрестили, – Кубарев вроде бы и засмеялся вместе со всеми, но успокоиться долго не мог, бормотал себе под нос: – Вот же, Господи, был диссидентом, сделал все, чтобы этот ГКЧП потерпел фиаско, а оказался почти рядом – в ГКЧС. Представишься – начальник оперативного отдела ГКЧС, все таращат глаза, дескать, неужели не всех путчистов пересадили, – и заметив, что его слушают, громко добавил: – Забавно…
О проекте
О подписке