4

Вечер напролет Римма Шульман, секретарь Российского корпуса спасателей, обзванивала знакомых.

– Этот комитет ничего не имеет. Я единственная сотрудница, не считая председателя Кужугетова и его заместителя Юрьева, – пересказывала она свою историю очередной подруге. – Я сижу дома, а они мне время от времени позванивают и дают поручения… Да, я уже поняла, что с ними лучше не связываться. Даже своего бухгалтера и того нет, зарплату приходится совсем в другом месте получать… Да, конечно, я усиленно ищу работу…

А тем временем Кужугетов и Юрьев сидели у себя в общежитии напротив друг друга.

– Пора все бросить и уехать домой, – сказал один.

– Да, – в тон ему добавил второй, – и сама эта спасательная идея никогда не будет востребована.

– И вообще невозможно в этой столице что-нибудь пробить… Союзное правительство борется с российским, никто ничего не решает.

– И помещение нам не дают!

Друзья замолчали и уставились друг на друга. В комнате общежития громоздился компьютер и две картонных коробки с папками – архив будущего Российского корпуса спасателей.

– Слушай, мы носимся по Белому дому, подписываем гору каких-то документов, а ведь у нас ничего нет, кроме тех должностей, которые нами дали и о которых никто не знает… Но чего удивляться! Лет десять назад никто вообще и не заикался о государственной политике по защите от риска катастроф. Все проблемы рассматривались врозь, словно бумага, нарезанная на узкие полоски. Вот техногенная катастрофа, вот природная… И каждая из них представляла собой государственный секрет. Помнишь, как мы сами воспринимали учения гражданской обороны? Как армейские маневры, про которые в песне поется: «Если завтра война…»

– Да, а вместо этого был Спитак. А до него – Чернобыль. Страшная ошибка, многократно приумноженная государством, скрывшим от своего народа масштабы катастрофы. Жить ведь положено не ради людей, ради светлого будущего…

– Ну хорошо, если пойти по другой схеме? В США существует некий государственный институт, Федеральное агентство по управлению в кризисных ситуациях. Только ведь и ФЕМА тоже в основном рассчитано на случай войны.

– Да, но ФЕМА создало территориальные структуры, чтобы приходить на помощь прямо там, на месте, в любом критическом случае. Нам предстоит сделать то же самое, только лучше.

Они с трудом дождались утра…

5

На Красной Пресне, в двух шагах от Белого дома, впритирку к забору зоопарка ютился «закрытый» институт сельскохозяйственной радиологии. Сотрудники этого «почтового ящика» ломали головы над тем, как в чернобыльской зоне вырастить чистые корма для животных.

– Ага! Значит, они занимаются чрезвычайными ситуациями?

– Может, удастся здесь оторвать какой-нибудь кабинетик?

– Ну и здравствуйте, – с порога выпалил председатель Российского корпуса спасателей удивленно взиравшему на него человеку за столом, – моя фамилия Кужугетов, его – Юрьев. В ближайшее время ваш институт отдают нам. На днях будет принято решение правительства. Я думаю, – продолжал он твердым тоном, подтверждая наихудшие предчувствия директора института, – лучше не дожидаться этого момента и по-хорошему освободить часть кабинетов, чтобы срочно разместить в них Российский корпус спасателей.

Директор закивал и стал поспешно завязывать тесемки на папке…

II. «Лебединое озеро»

1

На военном аэродроме в Рязани царила неразбериха. Самолеты, как грузные утки, с ревом добежав до терминала, замирали. Из брюха сыпались псковские десантники. Полковник Кубарев очень осторожно положил трубку на рычаги. Как будто она была из расплавленного стекла. «Ты попал, дружище», – сказал он себе, опустился на стул и мрачно уставился на телефон, по которому только что говорил с Москвой.

– Что у вас там происходит?

Полковник сразу узнал высокий взвинченный голос, к которому уже вся страна привыкла, как к родному, благодаря прямым трансляциям со съезда депутатов, и усмехнулся про себя: нашел у кого справляться! Но вслух вместо этого отчеканил:

– Город в полной боевой готовности, войска двинулись на Москву, по крайней мере наш гарнизон. Техника, боеприпасы, вооружение – все пошло на столицу.

На следующий день Кубарев сидел у себя в кабинете и смотрел по телевизору на генсека. Тот поглядел с экрана в угол, где стояло переходящее красное знамя, и язвительно назвал поход войск на Москву слухами с Рижского вокзала. Ему поддакнули в президиуме, закивали: конечно, этого не может быть… Телевизор зашипел, задергался, Кубарев потянулся поправить антенну, но тут зазвонил телефон… С этой минуты он трезвонил непрестанно.

– Держись, старик, – кричали в трубку депутаты, – мы их одолеем, на заседании такая драчка была, мы оппозиции врезали, сказали, что ты выйдешь и все расскажешь. Так что давай быстренько выезжай в Москву первой ночной лошадью. Если не расскажешь все честно, Москва седьмого ноября будет залита кровью…

Кубарев шагал через опустевший плац домой и с каким-то отстраненным чувством удивления ловил себя на том, что на самом донышке души плескалась обида. «До полковника дослужился, Афган прошел, вся грудь в орденах, а тут судьба перед выбором поставила», – он не заметил, как прошел мимо своего дома. Вернулся. И вдруг понял, что дом – единственное место, где он может сказать вслух обо всех своих сомнениях. Сидел на кухне, обхватив ладонями кружку с горячим чаем.

– Или я должен спрятать голову в песок, как страус, и ждать, чем все это кончится, или должен сказать правду. Для меня, человека военного, это отчаянный шаг, – говорил, не отрывая взгляда от чашки, поднял глаза лишь тогда, когда жена попросила:

– Останься просто человеком…

Полковник Кубарев сошел с трибуны, украдкой вытирая пот со лба, и оглядел зал. Депутаты Верховного Совета словно и позабыли о нем, увлеченно составляли списки членов вновь образовываемой комиссии. В это время с Ходынского поля спешно отводили войска. Какой-то ошалевший от быстрой смены обстановки майор подскочил к властно распоряжавшемуся полковнику:

– А технику как?

– Бросай к такой-то матери!

…Генерал Борзов, разложив на коленях салфетку, смачно хлебнул борщ. Аромат, исходивший из тарелки, пересилил гнев. Генерал, громко дуя, стал торопливо сербать. Насытившись, откинулся на кресле в ожидании перемены блюд и обвел присутствующих за столом цепким взглядом:

– Ну, голуби, про «ноябрьский парад» что будем говорить? Ничего не ведаем, шли учения… Я был вчера в верхах, отчет комиссии положили под сукно, – генерал хлопнул для убедительности по белой скатерти. – В общем, и полковник Кубарев прав, и мы вроде правы… И все как бы немножечко не правы… – Генерал выдержал эффектную паузу и расхохотался, но оборвал свой смех, увидев перед собой блюдо с жареными рябчиками: нацелился вилкой на тушку из самой середки…

После обеда, садясь в черный «мерседес», на мгновение задержался, оглядывая выстроившихся на обочине генералов и трех полковников, осчастливленных тем, что их приблизили к командованию, поманил одного из них пальцем и прошептал, дыша на будущего генерала грибным расстегаем, съеденным (уже с расстегнутым поясом краснолампасных брюк) последним:

– Проследи, голубь, чтобы полковник этот… э-э, как его… Кубарев!.. остался без должности и нигде не смог бы заработать. Проследи и доложи, когда семья начнет проедать последнее…

2

Мальчишки намаялись, пока отыскали в Москве общежитие, где жил отец одного из них. Теперь, очутившись на месте, они. как и полагается сибирякам, предпочитали отмалчиваться. Юрьев-младший сочувственно наблюдал за своим опешившим отцом: еще бы, тот в гости ждал его одного, а он прикатил из Красноярска с приятелем. Ну, а с другой стороны, разве могли мальчишки упустить такой шанс – встретившись в дороги, они тут же сообразили, что будет здорово, если в эти августовские деньки в Москве будут неразлучны.

Ребята облегченно вздохнули, когда Юрьев, помешкав, принялся отвоевывать у бумаг лишние сантиметры, чтобы устроить спальные места для обоих на полу. Младший подмигнул приятелю: я же говорил, что мой папа из любой ситуации найдет выход. Утром, едва открыв глаза, подростки включили телевизор и разочарованно переглянулись: какой-то балет… Отец, облокотившись на подушке, хмурился.

– Папа, ты не любишь балет еще больше, чем мы? – восторженно удивился сын.

– Да-да, – рассеянно кивнул тот, отыскивая ногами шлепанцы: в запертую дверь уже нетерпеливо барабанил Кужугетов.

– Не нравится мне просыпаться под «Лебединое озеро», что случилось, а?

Мальчишки молча наблюдали за встревоженными взрослыми, которые не сводили глаз с экрана:

– Сам знаешь, по каким случаям у нас в стране вошло в привычку слушать классическую музыку… Может, кто-нибудь умер?

Откуда-то снизу нарастал глухой рокот, вытесняя собой грустную музыку Чайковского. Все, не сговариваясь, ринулись к окну. Мимо общаги, громыхая, ползли танки. Мальчишки глазели на невиданное зрелище и не могли понять, почему им совсем не хочется кричать «Ура-а!», почему на фоне припаркованных разноцветных машин танки кажутся унылыми, уродливыми жабами. Лязгая гусеницами, они упрямо ползли вперед…

Взрослые помчались вниз к «Волге», Юрьев на ходу крикнул мальчишкам: «Сидите здесь, носа на улицу не высовывайте, пока я не вернусь! Присмиревшие пацаны наблюдали, прижав лбы к стеклу, как «Волга», визжа тормозами, сорвалась с места. Юрьев-младший объяснил своему другу:

– Они оба работают чрезвычайными… забыл дальше. Не важно, но я думаю, сейчас самая что ни на есть катастрофа…

С юго-запада до Красной Пресни добирались, петляя переулками. Смотрели, как город наводняют войска, и с деланным безразличием перебрасывались фразами.

– Ну и что делать будем, перевес на стороне ГКЧП…

– А мы с тобой на чьей стороне будем?

– Да, не привечало нас Российское правительство…

– А все же придется быть с ним до конца…

На работе царила судорожная суматоха. Римма закричала с порога:

– Председателя – срочно в Белый дом!

Как обычно, пошли вдвоем. Кужугетов скрылся за тяжелой дверью, Юрьев остался ждать на подступах. Стоял и не верил своим глазам: вокруг рычали танки, суровые военные отдавали приказы…

Один из танков никак не мог развернуться, вертелся на месте, гусеницы отчаянно лязгали, вгрызаясь в зеленый газон. Клочья травы вперемешку с черноземом летели во все стороны. «Тоже мне, газонокосилка!» – подумал уставший ждать Юрьев. Поднял голову и оторопел.

Отчаянно размахивая руками, через площадь мимо танков бежал Кужугетов, а впереди него, подпрыгивая по брусчатке, скакал пистолет. («Вокруг танки, а этот недотепа с пистолетом в салочки играет!») Наконец тот изловчился, поймал пистолет и неуклюже засунул за ремень брюк. Юрьев потрясенно смотрел на друга:

– Откуда у тебя пистолет?

– Выдали!..

– Плохи дела…

Они брели по площади, которая неуловимо менялась. Она уже не выглядела такой бездушно-серой, какой была еще полчаса назад. Вокруг Белого дома, как искры надежды, то и дело вспыхивали стихийные митинги.

– Слушай, надо что-то предпринять на тот случай, если понадобится «скорая помощь»… Вон сколько людей уже собралось, а сколько еще подтянется?..

– Да, надо заняться формированием бригад медиков, а то бог весть что тут будет твориться к вечеру.

…В карете «скорой» отпаивали пожилую женщину. Глотая валокордин с видом человека, решившего принять сто граммов для храбрости, она то хваталась за сердце, то пыталась выглянуть из машины, едва не выпадая из нее. Медики в очередной раз успевали поймать ее за плечи, усаживали. Седой врач пытался урезонить свою беспокойную пациентку:

– Вы же пожилой человек, идите домой, что вы тут забыли?!

– Вы тоже не юноша, – она уничтожающе посмотрела на него, – однако сюда зачем-то примчались!

Врач покосился на молоденьких медсестер и, сдерживая раздражение, перевел разговор на тему здоровья:

– С таким давлением сердечный приступ вам обеспечен, если вы немедленно не возьметесь за ум.

– Господи! Тут вся страна с ума сошла, а вы от меня благоразумия требуете. Я бы, может быть, и не пошла, если бы можно было включить телевизор, радио и узнать правду… – и добавила едко, исключительно для седого врача. Мне, старой, тоже не все равно, в какой стране я сегодня проснулась…

Белый дом возвышался над людьми и танками безмолвной, белой глыбой, средоточием ответов на все вопросы. Если бы они были…

– Нужно срочно донести до руководителей и общественности правду о позиции Российского правительства, о политическом заявлении Ельцина! – кричал один оратор.

– Небходимо срочно распространить вести по всей стране, СМИ ведь молчат, – подхватывал другой.

– Очень важно обратить в свою веру регионы, добиться от них поддержки, – не сдавался первый.

Кубарев, примкнувших накануне к чрезвычайщикам, поморщился («Болтовня!») и кивнул своему новому начальству: мол, поговорить надо. Отошли в сторону, стали у подоконника.