К примеру, у человека сильно заболела голова, и тогда к нему везут шамана. Он узнает причину болезни, но это может получиться и не сразу. Тогда он ложится рядом с больным и во сне видит, предположим, человек не почитал Духа Смерти. Шаман советует семье: надо забить оленя у носа поганой нарты. Если НГА простил, то наступает облегчение, если нет – человек умирает… Шамана необходимо отблагодарить. Лучше всего, если он получит оленя, но можно дать и что-нибудь другое.

После похорон, если женщина остаётся одна, нужно поставить у входа еду – для покойника и положить поперёк входа нож, чтоб он не вошёл в чум. Желательно иметь зуб медведя, а в руках спички, покойники боятся огня».

Я подробно расспрашиваю Анну и записываю всяческие сведения в дневник. Пусть многие описания есть у путешественников и исследователей, но живое слово ещё никому не повредило. Конечно, в моём пересказе почти исчезает тот удивительный колорит, который присутствует в повествованиях Анны. А может быть, восприятию помогают сам природа, треск горящего огня, обстановка чума, звуки, доносящиеся с улицы. Я не устаю слушать Анну, прямо-таки внимать ей.

«Открывают священную нарту и выставляют изображения богов в особых случаях. Можно по такому поводу выпить бутылочку – вместе с богами. Недаром раньше в тундре считали водку огненной, священной водой, ее употребляли очень редко. В священной нарте лежат вещи, принадлежащие мужчинам. Женщинам нельзя находиться за спиной священной нарты и даже подходить к ней».

Мы один раз наблюдали такую картину. Саша пришёл с дежурства, а в чуме спать было очень дымно. Тогда он надел малицу, улёгся около священной нарты прямо на голую землю и проспал так несколько часов. Этим он очень удивил французов, конечно, не тем, что спал, а тем, где спал.

«На поганой нарте лежат доски-латы, которыми застилают пол, тазики, бачки, вёдра, подстилка-хунер, сплетённая из веток и т. д. Женские вещи: кисы, чижи, старые ягушки и т. д. кладут справа от входа в чум», – Анна, не торопясь, посвящает меня в тонкости бытовой жизни чума. Прошу её описать обряд ненецкой свадьбы. Я читала про это у многих этнографов, но всё равно любопытно, как об этом поведает Анна. Вот какая короткая запись осталась в моём дневнике.

«Свадьба. Сваты приезжают в чум к родителям невесты и сговариваются о женитьбе. Через год снова встречаются и окончательно обговаривают стоимость возмещения приданого невесты. В данное время это составляет от 12 до 30 оленей. (Это к вопросу о калыме, о котором так много говорят. Ведь невесте дают, как правило, богатое приданое: меховую одежду, нюки, подушки, постель и т. д. А взамен жених отдаёт оленей. Всё правильно, всё по справедливости. Прим автора). Назначают день свадьбы. Девушка не должна присутствовать при этих переговорах. Теперь немного о самом церемониальном событии. Гости едут в стойбище невесты на нескольких упряжках. Их нарты украшены цветным сукном, олени тоже наряжены. У оленей красивая упряжь со свисающими оранжевыми замшевыми полосками, на спине укреплены широкие полосы сукна с национальным узором. Сами гости тоже в нарядной одежде. Приехав в стойбище, они объезжают вокруг чума. После этого мужчины пытаются прорваться туда. Они стремятся просунуть какой-нибудь подарок, платок, меха и т.д., но женщины требуют ещё чего-нибудь. (Вечно этим женщинам не угодишь! Всё им мало, мало. Прим. автора). Начинаются игры. Через день-два свадебный кортеж направляется в стойбище жениха, и там продолжается свадьба».

Сейчас приведу ещё заметки по поводу устройства Анниного чума и некоторые подробности, которые она мне при этом сообщила.

Шесты бывают летние и зимние. Летние – более тонкие, зимние – потолще, в этот период года нагрузка на них гораздо больше. Заготавливают их обычно в марте, когда день становится длиннее. Перед использованием сушат. Чтобы поставить чум, связывают вместе верхние концы двух или трёх шестов, поднимают и устанавливают, чуть-чуть воткнув в землю. А потом сверху кладут шесты в определённом порядке, следя за тем, чтобы нагрузка распределялась равномерно. Вход – на восток, причём учитывается роза ветров в этой местности. Ширина входа примерно метр. Нюки накладывают поверх шестов справа налево, чтобы правой рукой было удобнее открывать и откидывать нюк.

Если дует с гор – самый сильный ветер западный – то внутри чума верхнюю часть шестов, захватывая их штуки четыре, укрепляют доской. Подпирают её с обеих сторон два шеста, которые упираются в землю. (Позднее мне пришлось это видеть собственными глазами, когда наш чум буквально сотрясался под порывами мощного урагана).

Вытяжная труба от железной печки устанавливается вместе с тремя шестами, которые являются опорными при установке чума. В ненецких чумах печка обыкновенно устанавливается только зимой. Отверстие вверху чума летом больше, зимой поменьше. В настоящее время часто можно встретить своеобразное окно, которое делается в покрышке чума из какого-нибудь прозрачного материала, например, из полиэтиленовой плёнки.

Детская люлька слева от входа (в некоторых чумах я видела и справа, в соответствии с тем, где живут молодые супруги). Священная нарта располагается в метрах четырёх-пяти позади чума. Старики обычно живут на левой стороне чума, а молодые – на правой. Женские амгари – слева от входа, дрова справа (я видела и наоборот), а зимой их кладут вокруг симзы (центральный, священный шест) или вокруг печки, чтобы обсыхали. Два горизонтальных шеста (по-ненецки они называются «ти») на высоте человеческого роста прикрепляются к шестам у входа и к шесту-сымзе. За шестом-сымзой стоят обеденные столики, там же хранятся продукты.

Подстилка из веток («хунер») кладётся прямо на голую землю или на снег, сверху – подстилка из соломы («лумбене»), потом оленьи шкуры («постель»). Когда ложатся спать, то кладут ещё дополнительные шкуры, укрываются ягушками или меховыми одеялами. Под печку подкладывают лист железа, установленный на толстых палках длиной один-полтора метра. Отверстие печки приходится как раз напротив входа. Половые доски («латы») зимой кладут непосредственно на снег. Когда чум долго стоит на одном месте, то полы начинают прогибаться, потому что снег под ними, естественно, начинает подтаивать.

Нюки поверх шестов укрепляют верёвками, зачастую их роль выполняют тынзяны (арканы, сплетённые из оленьей шкуры). Сверху покрышек ставят нарты и шесты, чтобы нюки меньше парусило при ветре. На изготовление нюков идут шкуры двух-трёхгодовалых быков, потому что шкура у них уже покрепче, чем у молодых и, само собой разумеется, дольше служит. Шерсть на покрышках для облегчения подстригают. Тогда они меньше забиваются снегом. На хорошую меховую покрышку идёт около тридцати шкур. Чтобы чум был хорошо утеплённым необходимо иметь четыре нюка, на которые расходуется от 120 до 150 шкур. При хороших условиях обихода и хранения покрышка может служить от 20 до 30 лет. Безусловно, надо вовремя сметать снег, стараться нюк не мочить и т. д. Когда верхний нюк вытирается, его уже кладут вниз на самые шесты. Когда на нём совершенно не остаётся меха, его используют в качестве летней покрышки чума.

Для покраски замши (выделанной и обработанной шкуры оленя) используют природные краски из различных трав, коры деревьев или камня. «Нявой» – новая замша, которую не успели прокоптить. Шкуры коптят внутри чума, засовывая за шесты, поэтому летом почти постоянно горит в чуме дымный огонь.

…Многое мне рассказала Анна, не все мне было понятно, но я очень надеюсь, что вернусь когда-нибудь к ней, и мы продолжим эти удивительные беседы у костра.

Сегодня вертолёт опять не прилетел.

22 августа. Снова слушаем радио. Горбачев в Москве. Его привезли вчера вечером. Он провел пресс-конференцию. Мне она не понравилась – неужели он так ничего и не понял?!

…В стаде потерялось трое телят. Матери-оленухи их искали. Искал и Саша, это случилось в его дежурство. Видимо недалеко волки. Когда я спросила, что же теперь делать, Саша в ответ спокойно произнёс: «У волков и медведей ведь нет своего стада, а кушать они тоже хотят, так что нужно делиться с ними»… Надо же, какой мудрый ответ. Меня он просто поразил, заставил на многое посмотреть другими глазами.

…Идет дождь, туман. «Саурей» – так называют ненцы самую высокую вершину гор, покрыт туманом. Уже были заморозки. Франк и Петя ходили на охоту. Петя убил из самодельного лука зайца, а Франк – куропатку. Франка все полюбили в стойбище за его веселый нрав, а Петя так вообще не отходит от него ни на шаг!

Французы дали сегодня банкет: приготовили обед из своих пакетов. Пили чай за победу демократии.

Собаки жмутся к теплу – быть холодам. Пару слов о собаках. Они – большие труженики в тундре. Без них оленеводу было бы сложно окарауливать стадо. Северные ненецкие лайки совсем маленькие. Их очень берегут. Кстати, собака Беспалого так и живёт с нами. Местные псы не очень-то жалуют беднягу, хотя по размерам он крупнее оленегонных собачек. Постоянно между ними идут свары.

Начали расцветать горы. Это совершенно необычное красочное зрелище: коричневые, сиреневые, фиолетовые, красные мхи и лишайники разукрасили склоны гор. Цвета меняются каждый день. Уже осень, здесь она наступает раньше, чем внизу у подножия гор.

…В Москве митинг. Площадь около парламента названа площадью Свободной России. Ликование…

А вертолета опять нет. Это уже совсем нехорошо.

23 августа. Ветер дует с севера. Холодно. Снова с надеждой ждём вертолёта. Франсуаз все время много фотографирует: и оленей, и чумы, и ненцев. Петю, разделывающего зайца. Если не прилетит вертолет, то будем обедать супом из зайчатины. Французы совсем приуныли. Франсуаз должны быть уже в Париже – там ждёт её племянник, приехавший из Африки. Она воспитывает его.

Мужчины опять ходили на охоту. Добыча – всего один заяц. Да, Петя всем даст фору со своим луком.

Становиться холодно. Дрова, то есть ветки, совсем сырые. Сильный ветер и дым ужасно ест глаза, а вне чума – холодно и неприютно. Терпи, Людмила!

24 августа. Утро. Вертолёта, как не было, так и нет. Франсуаз приболела. Франк пришел в чум совершенно замерзший, отогрелся и заснул. Дело в том, что они неправильно поставили палатку, и в нее сильно задувает. Им отдали в палатку все шкуры, какие только нашлись в стойбище. Ведь это же летние чумы, и в них почти ничего лишнего нет…

…Мужчина стойбища совещаются, как быть с нами. Им нужно каслать дальше. Вчера Вася был у Беспалого, и тот сказал, 21 августа был вертолет, но летчики побоялись лететь в горы. Через два дня будет вездеход, поэтому хозяева решили проводить нас до озера Большое Щучье, к дому Беспалого. Нарту с вещами повезёт Петя, а наша компания во главе с Анной пойдёт пешком. Саша остаётся сторожить стадо. Опять дует сильный ветер, моросит дождь.

Последний раз послушали радио. В Москве траурный митинг – трое ребят погибли во время путча около Белого дома.

Тепло прощаемся со всеми остающимися в стойбище. Долго идем под пронизывающим ветром, и вот снова видим внизу озеро. Петя не смог найти спуска к озеру на нартах, и пришлось нам тащить вещи на себе. Хотя это был спуск под гору, но все равно неудобно и тяжело… После горной тундры растительность лощины показалась нам роскошным лесом. Зайцы бегают под ногами, ягод полно! А дров-то, дров-то сколько! Какой костер можно запалить!

Пришли к озеру в 6 часов. Чем ближе к нему подходили, тем сумрачнее становилась Анна. У нее свои счеты с озером. Ведь здесь погибла первая жена Васи, но Анна считает, озеро должно было взять ее, Анну. Она говорит, что обладает звериным инстинктом к опасности.

…В тот день, три года назад, они плыли на резиновой лодке по озеру – ловили рыбу с отцом. И вдруг ей стал страшно. Инстинкт предупреждал – беги отсюда, не переплывай эту часть озера! И она убедила отца – они вернулись,… Стойбище стояло тогда на самом берегу этого озера. А утром, когда все проснулись, увидели платье невестки недалеко от берега. Озеро взяло-таки свою жертву,… С тех пор они никогда не выходили к этому озеру, каслали далеко отсюда, к берегам Байдарацкой губы. Только в этом году они остановились здесь, но и то поставили чумы не на берегу, а в километрах двух-трех от него. Почему же озеро потребовало себе жертву? Все знают, каждый год на озерах и реках тонут люди…

«Во всяком случае, – сказала Анна, – я не помню ни одного года, чтобы кто-нибудь не утонул. Ненцы считают, это – жертва, которую мы, люди, должны отдавать воде за взятую у нее рыбу. Добровольно мы эту жертву не приносим, поэтому вода берет жертву сама. И вообще, как говорят ненцы, к воде нужно относиться уважительно: не обижать её, возвращать ей долги…»

А вот какую старинную легенду рассказала мне Анна об озере Щучьем:

«… В этом озере никто никогда не ловил и даже не видел щук. Так почему же его назвали «Щучье»? А вот почему.

Одна ненецкая семья жила на берегу этого озера. Отец охотился, ловил вкусную рыбу. Жизнь текла своим чередом. У охотника был сын. Мальчику было около трех лет. Он очень любил играть на берегу озера, что-то строил из песка, собирал красивые камешки. И вот однажды, когда отец в очередной раз ушел на охоту, мальчик вышел из чума и стал бросать в озеро камешки, делая это долго и со злостью. Обиделось озеро на мальчика за такое неуважительное к себе отношение и бросилось на него в виде большой зубастой щуки…

Когда отец вернулся с охоты, он не нашел сына в чуме. Долго искал он мальчишку, кричал, звал его, но все было напрасно… Тогда отец сделал чучело из малицы мальчика и поставил его на берегу. Ночью из озера появилась большая щука и поползла по песку к «мальчику». Отец выстрелил из лука в открытую пасть щуки в тот момент, когда она хотела зубами схватить чучело. Подтащил щуку к себе за стрелу, распорол ей брюхо и вытащил сына.

С тех пор это озеро и ненцы живут рядом, взаимно уважая друг друга…»

…Итак, мы вновь на берегу озера Большое Щучье. Франк вызвал ракетницей Бориса, напарника Беспалого, который перевёз нас на другой берег, к подбазе. Мы стояли и смотрели с Анной друг на друга, стоя на противоположных берегах озера. И вдруг мне стало очень больно: не хотелось расставаться с Анной. Когда она уезжает из Салехарда, такого не бывает. Наши долгие разговоры в чуме или близость этого озера, которое стало для меня живым существом после рассказов Анны, или была еще какая-то необъяснимая причина, но мне стало очень тяжело. Я долго стояла на берегу и смотрела вслед Анне и Пете пока не потеряла их из виду, но все равно не смогла уйти с берега. Неизъяснимая тоска охватила меня, хотелось все бросить и бежать за ними!

Какое-то время я ещё побродила вдоль берега, думая об Анне, общение с которой оказало колоссальное влияние на мой духовный мир. Спасибо тебе, Анна!

Я очень надеюсь, что еще не раз вернусь в стойбище, и мы будем вести с ней долгие беседы о жизни, о людях тундры и их взаимоотношениях с природой. Можно с полной уверенностью сказать, что и сама жизнь стойбища – это неотъемлемая часть Природы, Вселенной, Космоса…

Пока я страдала на берегу, переживая разлуку с Анной, мужчины истопили баньку. Беспалый поговорил по рации с базой экспедиции и вызвал для нас вездеход. Он придёт лишь завтра, ходу от базы до озера часов 10—12.

Франк успел досадить Беспалому – назвал его собаку «Друг», а на самом деле его кличка «Север». Беспалый ворчал на Франка, что пёс только ему является другом, а не какому-то постороннему человеку.

Помылись в баньке. Есть совершенно не хочется. Настроение какое-то угнетённое, даже банька не помогла. А тут ещё Беспалый жарко натопил печку. Мне стало совсем плохо, вероятно, я заболела.

25 августа. До обеда я отлёживалась. Вроде полегчало. День тёплый, можно идти собирать ягоды. Озеро, видимо, всё-таки отпустило меня, но видение огромной зубастой щуки ещё долго преследовало меня.

Франк помирился с Беспалым. Да и как могло быть иначе при таком коммуникабельном характере француза. Беспалый собирает вещи. Он уезжает в отпуск.

Наконец, прибыл вездеход. Одновременно с ними прилетел вертолёт из Воркуты. Лётчик, конечно, ас – бывший афганец. Здесь великолепное место для отдыха, поэтому мэр города, начальник Воркутинского авиапредприятия (Беспалый называет их «генералами»), их жёны и дети часто прилетают сюда. Бывают с ними и гости, в том числе и иностранцы (датчане, немцы и т.д.). Пробыли они часа два, попили, поели, попели и улетели. Надо сказать, у меня произошёл очень любопытный инцидент с мэром. Возможно, Беспалый им сказал, что здесь случайно оказались французы. Кстати, во всё время визита гостей они и носа не показали из дома, а я торчала на улице. Вдруг подходит ко мне мэр, представляется, целует руку и приглашает в гости в Воркуту. Ну, а я… в свою очередь, на чистейшем русском языке позвала его в Салехард. Надо было видеть его вытянутую физиономию!

…Мы выехали в 9 часов 30 минут вечера. Предварительно я простилась с озером. Очень хочется увидеть его ещё раз! Собаку Беспалого закрыли, чтобы она снова не увязалась за нами. И началась наша поездка на вездеходе. Это был «Газон». Дорога, мягко говоря, ужасная. Нас било и колотило, мотало и бросало! В салоне пахнет керосином. Два раза что-то ломалось, так что мы делали вынужденную стоянку.

По дороге останавливались в стойбище у зырян. Это стадо совхоза «Салехардский». Валентина и Полина Терентьевы напоили нас чаем. У них двое маленьких детей – два месяца и 3,5 года. Дело было ранним утром. Все спали. В чуме четыре полога. Вдруг из одного полога высунулась голова и начала осматриваться, потом из другого показалась вторая и стала нас слушать. Эти старики-родители. Тут же кошка, привязанная к шесту, чтобы не мешала детям спать. Впервые вижу в чуме кошку! Валентин передал с нами мясо для матери в Салехард, а Франку подарили оленьи рога.

В общей сложности мы ехали на вездеходе 12 часов. Хотя и трудной была дорога, но очень красивой. Изумительные пейзажи Полярного Урала открывались перед нашими глазами один за другим.

26 августа. Мы в посёлке геологов. Одного из первых, кого мы встретили, был Беспалый. Вчерашние «генералы» взяли его с собой, посадив вертолет прямо на улице посёлка – лихачи!

Дальше поезд «Воркута-Лабытнаги», теплоход «Московский» и пешком до дома. Ведь в Салехарде днём с огнём не сыскать такси, а тут ночь. В квартире меня встретили голодные коты и кровь. Нас обокрали, мужа грабители поранили, и его положили в больницу. Озеро-то предупреждало меня, как оказалось, о неприятностях. С тех пор я тоже стала верить в духов…